Индикатор фракталы (Fractals) – индикатор технического анализа рынков, придуманный Билом Вильямсом (Bill Williams). Впервые автор описал его в своей книге «Торговый хаос». У теорий Вильямса, гласящих что рынки, это нечто естественное, существующее в рамках единой природы вещей, всегда было очень много противников.

Ведь помимо всего прочего, автор утверждает, что рынки не подчиняются статистическим и/или математическим правилам, а скорее эмпирическим. И даже то, что теории Билла снискали огромное количество несогласных из ряда консерваторов, многие из трейдерского сообщества верят в эффективность предлагаемых подходов и постоянно используют в торговле.

Не зря Вильямс и школу собственную по изучению трейдинга открыл, и торговые инструменты, разработанные им, входят в стандартное оснащение программ для технического анализа и торговых платформ.

Индикатор Фракталы по Вильямсу состоит из свечей, средняя из которых является либо самой высокой «фрактал вверх», либо самой низкой «фрактал вниз». В первом случае сначала формируются два бара, второй из которых выше первого. Уровень третьей свечи еще выше, а вот дальше идет последовательное понижение.

Эту фигуру также называют фракталом на продажу. Аналогичным образом формируется индикатор fractals на покупку, только здесь изначально идет снижение, а затем повышение.

Таким образом, пользователь получает возможность четко видеть на графике экстремум цены за определенный период. Главное условие, чтобы центральный бар был выше/ниже всех остальных. Его значение и будет являться значением фрактала.

Если число свечей парное, центром считается более поздний максимум/минимум. Бары могут участвовать в формировании двух фигур одновременно. Прежде чем принимать решение на основе фрактала, необходимо дождаться закрытия последней свечи. Всегда существует риск того, что во время ее формирования произойдет ценовой маневр, в результате которого образуется фигура, не соответствующая базовому условию.
Только убедившись в том, что фрактал действительно состоялся, можно начинать с ним работать.

Стоить отметить, что Fractals всегда формируется из нечетного количества периодов (по умолчанию 5).

Сигналы индикатора фракталы (Fractals)

С помощью индикатора Fractals можно определить направление тренда. Так, если каждый последующий фрактал на покупку и продажу выше предыдущего, то сформировался up-тренд, в обратной ситуации формируется нисходящая тенденция.

Если цена не может пробить и закрепиться за предыдущим фракталом, на рынке образовался флэт. Как только произошел пробой предыдущего фрактала, целесообразно выставлять ордер в направлении этого пробоя. То есть при открытии следующей свечи осуществляется сделка чуть выше предыдущей фрактальной точки вверх или чуть ниже предыдущей фрактальной точки вниз (длинная и короткая позиция соответственно).

Стоп-лосс же устанавливается на несколько пунктов ниже предыдущего фракталом вверх для короткой позиции и на несколько пунктов выше фрактала вниз для длинной позиции.

Тем не менее, эта базовая система торговли редко используется трейдерами в чистом виде. Для выставления заявок совместно с этим индикатором Билл Вильямс (Bill Williams) рекомендует использовать Аллигатор, а Fractals в данном случае несет больше в себе осцилляторную функцию.

Стандартное отклонение, Standard Deviation (SD) – это статистическая мера волатильности рынка, измеряющая, насколько широко цены расходятся со средней ценой. Если цены торгуются в узком торговом диапазоне, стандартное отклонение вернет низкое значение, которое указывает на низкую волатильность. И наоборот, если цены сильно колеблются вверх и вниз, тогда стандартное отклонение возвращает высокое значение, которое указывает на высокую волатильность.

Как работает индикатор Стандартное отклонение, Standard Deviation (SD)
Стандартное отклонение растет, поскольку цены становятся более волатильными. По мере успокоения цены стандартное отклонение снижается.
Ценовые движения с увеличенным стандартным отклонением показывают среднюю силу или слабость.
Вершины рынка, которые сопровождаются повышенной волатильностью в течение коротких периодов времени, указывают на нервных и нерешительных трейдеров. Рыночные вершины с понижающейся волатильностью в течение длительных периодов времени указывают на развитие бычьих рынков

Стандартное отклонение, Standard Deviation (SD)
Дно рынка, которое сопровождается снижением волатильности в течение длительных периодов времени, указывает на скучающих и незаинтересованных трейдеров. Рыночные падения с возрастающей волатильностью в течение относительно коротких периодов времени указывают на панические распродажи.

Расчет индекса Стандартное отклонение, Standard Deviation (SD)

StdDev (i) = SQRT (AMOUNT (j = i – N, i) / N)

AMOUNT (j = i – N, i) = SUM ((ApPRICE (j) – MA (ApPRICE , N, i)) ^ 2)

где:

StdDev (i) — Стандартное Отклонение текущего бара;
SQRT — квадратный корень;
AMOUNT(j = i – N, i) — сумма квадратов от j = i – N до i;
N — период сглаживания;
ApPRICE (j) — примененная цена j-го бара;
MA (ApPRICE , N, i) — значение скользящей средней с периодом N на текущем баре;
ApPRICE (i) — примененная цена текущего бара.

Торговля с другими индикаторами

Стандартное отклонение лучше всего использовать с другим хорошим индикатором, например, с индикатором «конвергенции и дивергенции скользящих средних» (MACD). MACD подтверждает тенденцию, а также показывает, когда тренд меняет свое направление, а это, в свою очередь, при сочетании со стандартным отклонением может давать более надежные сигналы на вход, что влечет за собой более прибыльную торговлю.

Когда сигнальная линия MACD и гистограмма находятся ниже нулевой линии, индикатор предвещает медвежий тренд и возможность начать открывать короткие позиции. Когда же сигнальная линия MACD и гистограмма находятся выше нулевой линии, индикатор предвещает бычий тренд, в этом случае можно искать момент для открытия длинных позиций. Следует иметь ввиду, что когда стандартное отклонение демонстрирует сильный подъем, то это может означать две вещи: возобновление присутствующего доминирующего тренда или предстоящее изменение (разворот) доминирующего тренда .

Вывод
Индикатор стандартного отклонения измеряет волатильность цены актива, чтобы предсказать размер будущих движений.

Он отображается на графиках в виде синей линии.

Высокое стандартное отклонение обычно означает, что только что произошло большое изменение цены, но вскоре может последовать снижение волатильности.

Низкое значение стандартного отклонения обычно означает, что волатильность цен в последнее время была низкой, но вскоре может последовать большое изменение цены.

Индикатор стандартного отклонения помогает только предсказать размер предстоящих ценовых движений, а не их направление.

Стандартная настройка индикатора – 20, то есть он рассчитывает отклонение цены за последние 20 периодов.

Использование значения выше 20 сделает индикатор менее чувствительным.

Использование значения ниже 20 сделает индикатор более чувствительным.

Стандартная настройка 20 считается наиболее надежной, и большинство трейдеров сохраняют ее на месте.

Индикатор Parabolic SAR, первоначально именовавшийся просто SAR, что означает «Stop and Reverse», был разработан Уэллсом Уайлдером, J. Welles Wilder в 1978 году и впервые описан в книге «Новые концепции в технических торговых системах» английское название (New Concepts in Technical Trading Systems). Уайлдер преследовал две основных цели при создании своего индикатора: избавиться от запаздывания трендовых индикаторов и определение ключевой точки, в которой тренд меняет свое направление.

Чаще всего индикатор представляет из себя точки, расположенные выше или ниже уровня цены. Точки обозначают индикативный уровень, который не должны пробивать цены текущих периодов для того, чтобы тренд считался продолжающимся. До тех пор, пока цена держится с одной стороны от точек, тренд сохраняется, но как только график реальной цены пересекает индикативную цену, направление считается изменившимся, и точки начинают строиться с другой стороны. Когда точки (или линия) удерживаются выше графика, тренд считается нисходящим, а положение крайней точки обозначает рекомендуемую цену для стоп-лосса. Соответственно, когда индикатор располагается ниже цены следует ожидать роста. При этом в алгоритм построения каждой следующей точки индикатора зашит так называемый фактор ускорения. Этот фактор снижает эффект запаздывания индикатора, подтягивая очередную точку ближе к цене, когда котировки показывают сильное движение.

Расчет индикатора

Цена точки индикатора (SAR) для очередного периода (свечки) вычисляется по следующим формулам:

SAR(n+1) = SAR(n) + a * (high — SAR(n)), для восходящего тренда;

SAR(n+1) = SAR(n) + a * (low — SAR(n)), для нисходящего тренда, где:

SAR(n+1) — цена для периода n+1;

SAR(n) — цена для периода n;

high и low — новый максимум и минимум соответственно (экстремумы). Учитываются на временном промежутке между срабатыванием предыдущего сигнала индикатора и текущим моментом;

a — фактор ускорения.

Фактор ускорения — плавающий коэффициент, характеризующийся минимальным, максимальным значением и шагом изменения.

Минимальное значение равное одному шагу фактор принимает в точке разворота, и как только цена достигнет нового экстремального значения по тренду (high или low), фактора увеличивается на шаг. При достижении фактором своего максимального значения, его рост приостанавливается.

Настройка индикатора

Настройка индикатора заключается в подборе шага и максимального значения для фактора ускорения. По умолчанию они равны 0,02 и 0,2 соответственно. При увеличении параметров цена SAR будет ближе строиться к графику цены и более чутко реагировать на ее колебания.

Применение индикатора

Обычно индикатор Parabolic SAR применяется в комбинации с другими индикаторами или в качестве самостоятельной торговой системы.

Торговая система, основанная на Parabolic SAR

При изменении положения индикатора относительно цены открывается позиция в направлении, указываемом индикатором. При обратном изменении положения сделка закрывается и открывается в противоположном направлении.

Лучше всего индикатор работает на тех торговых инструментах, где спокойные направленные движения чередуются с узкими консолидациями. Во время консолидаций индикатор успевает достаточно близко подтянуться к цене, позволяя забрать большую часть движения без потерь на длинный стоп-лосс. Вход в сделку также производится по достаточно хорошей цене.

Индикатор дает много убыточных сделок, но убытки оказываются небольшие. Прибыль от положительных сделок в итоге перекрывает все потери и дает неплохой суммарный результат.

Хуже всего Parabolic работает на инструментах, для которых характерны резкие размашистые колебания цены на коротком промежутке времени. В таком случае индикатор будет давать много ложных сигналов с большим потенциальным убытком.

Применение вместе с другими индикаторами

Хорошие результаты индикатор даёт при комбинировании его с другими инструментами теханализа. В таких системах Parabolic SAR может использоваться для реализации плавающего стоп-лосса, который по мере движения цены подтягивает стоп-заявку ближе к текущим значениям. Иногда в торговых системах используют Parabolic в том числе и для входа в позицию. А вот фиксацию прибыльной сделки удобнее осуществлять по другим сигналам — уровням, фракталам, осцилляторам и т. д.

Принцип работы индикатора позволяет применять его для торговли долгосрочных трендов (например, на основании фундаментальных драйверов роста), используя только для поиска точек входа/выхода в направлении тренда. Такая тактика позволяет поучаствовать в большей части движения с ограниченным риском на каждую сделку.

Вывод
Индикатор Parabolic SAR (индикатор Параболик САР) является одним из самых распространенных инструментов технического анализа, который применяется во многих торговых стратегиях. Многие профессиональный трейдеры используют индикатор SAR в качестве дополнительного инструамента при анализе рынка.

Индикатор Ишимоку, Ichimoku Kinko Hyo, разработанный в 1930-х годах японским аналитиком Гоичи Хосода (яп. 細田悟一 Хосода Го:ити), печатавшимся под псевдонимом Санджин Ишимоку, для прогнозирования движения фондового индекса Японии Nikkei. Индикатор Ишимоку сочетает в себе несколько подходов к анализу рынка и предназначен для выявления трендов, линий поддержки и сопротивления и генерации сигналов к покупке/продаже.

Хосода Гоичи более тридцати лет совершенствовал свой индикатор и опубликовал результаты лишь в 1968 году.

В 30-х годах прошлого века все построения производились вручную, и это повлияло на внешний вид инструмента. После расчета значений индикатора по специальным формулам точки на графике соединялись прямыми линиями, поэтому, в отличие от классических скользящих средних, линии Ишимоку имеют несколько «ломаный» вид.

В состав индикатора Ichimoku Kinko Hyo входят 5 линий, каждая из которых строится по определенной формуле:

Kijun (синяя линия). Для ее расчета в каждой точке берется среднее арифметическое минимума и максимума свечи, а затем рассчитывается усредненное значение этого параметра для 26 последних свечей. Простыми словами, это аналог 26-периодного скользящего среднего.
Tenkan (красная линия). Строится по тому же принципу, что и Kijun, только с периодом 9.
Chinkou (зеленая линия). Линия, построенная по ценам закрытия, сдвинутая на 26 периодов назад.
Senkou A (Up Kumo, оранжевая линия). Среднее значение Tenkan и Kijun, сдвинутое на 26 периодов вперед.
Senkou B (Down Kumo, серая линия). Среднее арифметическое максимума и минимума каждой свечи за 52 периода, сдвинутое на 26 периодов вперед. Образует общую зону в связке с Senkou A.

Формула расчета индикатора Ишимоку

Tenkan-sen=(Max(High,N)+Min(Low,N))/2
где:

Max(High,N) – наивысший из максимумов за период, равный N – интервалов (например, N дней)
Min(Low,N) – наименьший минимум за период, равный N – индетрвалов
N – длина периода

Kijun-sen=(Max(High,M)+Min(Low,M))/2
M – длина периода

Chinkou Span – Текущее Close, сдвинутое назад M

Senkou Span A = (Tenkan-sen + Kijun-sen), сдвинутое вперед на M интервалов

Senkou Span B = (Max(High,Z)+Min(Low,Z))/2, сдвинутое вперед на M интервалов
Z – длина интервалов

Линии Tenkan и Kijun по одиночке и вместе работают как скользящие средние, их взаимные пересечения, а также пересечения с графиком цены дают сигналы на покупку и продажу. Две линии Senkou образуют зону поддержки либо сопротивления, являясь первым и вторым уровнем, в зависимости от тренда.

Использование индикатора Ишимоку, Ichimoku Kinko Hyo

Как мы уже отметили, индикатор Ишимоку используется для определения направления тренда и потенциальных линий поддержки или сопротивления. Линиями поддержки или сопротивления могут стать Senkou 1 и Senkou 2. Если цена находится выше облака Kumo, то есть выше линий Senkou, то они обе являются возможными поддержками.

Если цена находится ниже облака, то линии Senkou могут стать сопротивлением.

Зачастую этот сигнал является наиболее важным для инвестора при применении индикатора, поближе к облаку можно устанавливать стоп-лоссы. Кроме того, Chinkou, являясь ценовым графиком, смещенным на определенный период времени, может выступать линией сопротивления и поддержки.

При определении направления тренда и моментов для покупки или продажи рассматривают пересечение как линий индикатора между собой, так и пересечение цены с линиями. Для начала мы рассмотрим случаи, относящиеся к первой категории.

Пересечение Tenkan и Kijun

Если линия Tenkan пересекла снизу вверх линию Kijun, то это бычий сигнал — «золотой крест». При этом важно учитывать, что сигнал сильный при нахождении точки пересечения выше облака Kumo.

Сигнал на продажу возникает, когда Tenkan пересекает линию Kijun сверху вниз, при этом сигнал усиливается, если пересечение находится ниже Kumo. Такое пересечение называют «мертвый крест».

Стоит учитывать, что этот сигнал является запаздывающим, поэтому необходимо использовать его с различными осцилляторами.

Пересечение Senkou 1 и Senkou 2

При пересечении Senkou 1 снизу вверх Senkou 2 следует искать возможности покупки.

А при пересечении Senkou 1 сверху вниз Senkou 2 следует искать возможности продажи.

Если цена находится в облаке Kumo, то рынок пребывает в состоянии флэта.

Теперь рассмотрим случаи, когда одна из линий индикатора Ишимоку пересекает цену.

Пересечение Senkou 1 или Senkou 2 и цены

Одним из наиболее мощных сигналов может стать пробой одной из границ облака Kumo, так как он дает возможность войти в самом начале формирующегося тренда. Так пробой снизу вверх может свидетельствовать о начале восходящей тенденции, и соответственно сигнализировать о покупке. И наоборот, пробой сверху вниз говорит о начале нисходящего тренда, и об открытии короткой позиции.

Пересечение Chinkou и ценового графика

Если Chinkou пересекает график цену снизу вверх, это является сигналом к покупке и началу восходящего тренда и наоборот. При этом сигнал усиливается, если линия проходит непосредственно через тело свечи. Важно помнить, что этот сигнал запаздывающий, поэтому может давать много ложных сигналов.

Сигнал трех линий

Судить о тенденции на рынке можно и исходя из расположения линий относительно друг друга и цены. Если сверху расположена цена, под ней Tenkan, потом Kijun, потом Kumo, то можно говорить об up-тренде.

Если сверху расположено Kumo, под ним Kijun, потом Tenkan и, наконец, котировки, то сформировалась нисходящая тенденция.

Таким образом, хоть индикатор Ишимоку и выглядит на первый взгляд пугающе, при более подробном рассмотрении инвестор может убедиться в его пользе и повысить прибыльность своих торговых стратегий, используя его сигналы. Важно помнить, что, являясь трендовым индикатором, Ишимоку может давать запаздывающие сигналы, поэтому для избегания ошибок важно использовать одновременно и другие осцилляторы.

Вывод

Ишимоку – достаточно универсальный и эффективный инструмент, кроме того, он проверен временем больше, чем любой другой индикатор теханализа.

Основной недостаток Ишимоку свойственен практически всем трендовым индикаторам – его сигналы очень часто запаздывают. Линии, построенные на усредненных значениях, показывают предыдущие значения цены в измененном виде, но не могут точно и своевременно предсказать момент развития нового тренда. Именно поэтому Ichimoku необходимо комбинировать с осциллятором, даже если кажется, что у этого японского инструмента достаточно и собственных сигналов.

Индикатор Envelopes — это индикатор, который по сути является вариацией индикатора Боллинджера. Envelopes в переводе с английского означает конверт, огибающая, обертка. Это и отражает суть работы индикатора Envelopes. Если у полос Боллинджера для расчета используется среднеквадратичное отклонение, то в конвертах это расстояние задается вручную в настройках.

Envelopes определяют верхние и нижние границы нормального диапазона колебаний цен бумаги. Сигнал к продаже возникает тогда, когда цена достигает верхней границы полосы, а сигнал к покупке — при достижении ею нижней границы.

Основные параметры индикатора Envelopes

Deviation – коэффициент или отклонение от центральной MA в процентах. Именно от этого показателя зависит, насколько широкими будут границы канала. Не рекомендуется ставить больше 2%, так как представление о волатильности будет искажаться.
Applied_Price – параметр отображает смещение от текущей цены. Рекомендуется использовать число, кратное значению ATR за период MA.
MA_Method – тип Moving Average. Скользящая средняя может быть средневзвешенной (2), экспоненциальной (1) или простой (0).
MA_Shift – «смещение» относительно свечи.
MA_Period – количество используемых для расчета баров или просто период MA. Чем меньше этот параметр, тем быстрее генерируются сигналы. Большие периоды медлительней, но и качество сообщений лучше.
Также пользователь имеет возможность настроить цвет и толщину основных линий. Задавая параметры, всегда следует отталкиваться от волатильности инструмента, величины таймфрейма и собственной тактики.

Существуют две основные стратегии торговли при помощи индикатора Envelopes.
Одна связана с перемещениями внутри ценового канала (для краткосрочных сделок). Другая – с пробитием его линий (долго- и среднесрочные). Работа в коридоре предусматривает использование верхней границы в качестве уровня сопротивления, тогда как нижняя становится уровнем поддержки. Тактика достаточно проста: продавать, когда цена подбирается к «потолку», и покупать, когда она уже практически достигла «пола».
Одним из важных преимуществ индикатора Envelopes является способность определять начало бокового движения. Наступление флета можно заметить по горизонтальному положению границ Конверта. Когда наступает подобный период, позиционные трейдеры получают возможность работать в пределах канала совершенно безбоязненно. Как только коридор начнет наклоняться в какую-либо сторону, следует приготовиться к образованию новой тенденции.

Торговля во флэте

При наличии бокового движения сделка открывается от одной крайней линии и удерживается до касания противоположной линии или закрывается вблизи неё, если цена демонстрирует признаки разворота. При этом сам вход в сделку желательно осуществлять не по касанию, а когда коснувшаяся свеча закроется в границах Конверта. Стоп-лосс можно выставлять за хвост свечи, а когда цена пересечет среднюю линию — перемещать в безубыток.

Если есть предпосылки для формирования тренда в направлении сделки, то можно часть позиции закрыть у противоположной линии, а часть удерживать до тех пор, пока цена не пересечет среднюю линию в обратном направлении.

Если после касания или прокола крайней линии свеча фиксируется слишком далеко от неё, то лучше отказаться от такой сделки, так как длинные стоп-лоссы зачастую будут перекрывать всю потенциальную прибыль.

Торговля в боковике является очень сложной, так как цена может много раз срывать стоп-лоссы, а полученная прибыль будет едва-едва перекрывать убытки из-за коротких движений. Рекомендуется применять дополнительные инструменты теханализа и, если цена долго не доходит до цели, фиксировать часть прибыли, а остаток удерживать до конца.

Торговля в тренде

Когда на старшем таймфрейме имеется тренд, торговля с использованием конвертов позволяет заходить по выгодным ценам и участвовать в большей части трендового движения на рабочем таймфрейме. В этом случае сделки открываются только в направлении тренда и закрываются после обратного пересечения ценой средней линии. Стоп-лосс, устанавливается за хвост свечи либо за ближайший локальный минимум/максимум, находящийся за границей конвертов.

Как и в случае с любым другим индикатором, Конверты можно комбинировать с обычными уровнями сопротивления поддержки, осцилляторами и другими инструментами теханализа.

Недостаток индикатора в том, что настраиваемое отклонение четко фиксируется. При изменении волатильности индикатор начинает давать много ложных сигналов, или наоборот пропускать хорошие точки входа. С другой стороны, при стабильной амплитуде колебаний цены, такие настройки могут оказаться эффективнее, чем автоматически настраиваемая ширина полос Боллинджера.

Вывод
Индикатор Envelopes является более простой формой индикатора Bollinger Bands, которая не просто использует смещения, но и рассчитывает стандартное отклонение. Несмотря на более простую методику расчета, Envelopes — весьма эффективный индикатор, выполняющий в некотором роде функции линий поддержки и сопротивления классического технического анализа.

Индикатор Направленного Движения, Average Directional Movement Index (ADX) или Индекс среднего направления, впервые представлен Уэллсом Уайлдером, Welles Wilder в труде «Новые концепции в технических торговых системах». Эта книга также содержит подробности о среднем истинном диапазоне (ATR) системе Parabolic SAR и RSI . Несмотря на то, что индикатор Уайлдера был разработаны до компьютерного века, они невероятно детализированы в своих расчетах и ​​выдержали испытание временем.

Индекс среднего направления (ADX), индикатор минус направления (-DI) и индикатор плюс направления (+ DI) представляют собой группу индикаторов направленного движения, которые формируют торговую систему. Хотя Уайлдер разработал свою Систему направленного движения с учетом товаров и ежедневных цен, эти показатели также могут применяться к акциям.

Положительное и отрицательное направленное движение образуют основу Системы направленного движения. Уайлдер определил направленное движение, сравнивая разницу между двумя последовательными минимумами и разницу между их соответствующими максимумами.

Индикатор Плюс Направленный (+ DI) и минус Направленная Показатель (-DI) получены из сглаженных средних значений этих разностей и меры тренда направления с течением времени. Эти два индикатора часто все вместе называют индикатором направленного движения (DMI).

Индекс среднего направления (ADX) , в свою очередь, получен из сглаженных средних разности между + DI и -DI; он измеряет силу тренда (независимо от направления) с течением времени.

Используя эти три индикатора вместе, аналитики могут определить направление и силу тренда.

Формула расчета индикатора Average Directional Movement Index ADX

ADX = SUM ((+DI – (-DI)) / (+DI + (-DI)), N) / N
где:
N — количество периодов, используемых для расчета;
SUM (…, N) — сумма за N периодов;
+DI — значение индикатора позитивного направления движения цен (positive directional index);
-DI — значение индикатора негативного направления движения цен (negative directional index).

Сигналы индикатора Average Directional Movement Index ADX

ADX используется для определения наличия или отсутствия тренда, его направления и силы. Направление рынка определяется линиями +DI и —DI, а линия ADX является показателем силы тренда.

Расположение +DI и —DI относительно друг друга может говорить о наличии либо бычьего, либо медвежьего тренда. Если +DI находится выше —DI, то на рынке преобладают бычьи настроения, и мы имеем up-тренд. Если же наоборот, то соответственно силу проявляют медведи, и на рынке сложился down-тренд.

ADX, как мы уже отметили, показывает силу тренда и его наличие. Если кривая расположена ниже 20, то цена застряла в боковике. Как только индикатор пробивает этот уровень, начинается средней силы тренд. Значения же выше 40 свидетельствует о наличии сильной тенденции, будь то нисходящей или восходящей. Зачастую, когда индикатор выше 50, тенденция начинает затухать. При снижении активности расстояние между +DI и —DI начинает сокращаться, а сам ADX падает.

Итак, если линия ADX, то это свидетельствует о существовании тренда. Сигнал на открытие длинной позиции в таком случае возникает, если +DI пересекает снизу вверх —DI. Стоп можно разместить под минимумом свечи, где прошло пересечение. Когда ADX начинает снижаться, то текущий тренд ослабевает, и пришло время фиксировать прибыль.

Когда ADX снижается, линии +DI и —DI начинают приближаться друг к другу. Сигнал на открытие короткой позиции возникает, когда ADX разворачивается наверх, а —DI находится выше +DI. Стоп можно разместить над максимумом свечи, где прошло пересечение. И вновь момент закрытия позиции наступает, когда линия ADX начинает снижаться, то есть медвежий тренд затухает.

Индикатор ADX лучше всего работает после периода консолидации, а после резкой смены тренда, он работает хуже. Кроме того, как и все трендовые индикаторы, он показывает запаздывающие сигналы.

Вывод
Индекс среднего направления ADX — полезный и сложный технический индикатор, который в простой форме может показать силу текущего тренда. Индекс ADX позволяет техническому аналитику отличить период торгов от реальной тенденции на рынке. Используйте Индекс среднего направления в сочетании с другими индикаторами при техническом анализе, и этот индикатор вам точно поможет.

Индикатор Аллигатор Билла Уильямса был написан трейдером Билл М. Уильямс, Bill M. Williams род. 1932 – американский трейдер и автор книг по психологии торговли, техническому анализу и теории хаоса по торговле на фондовом , товарном и валютном (Forex) рынках. Его исследование данных фондового рынка привело его к разработке ряда технических анализов, которые определяют тенденции на финансовых рынках. Такие индикаторы, как акселератор / осциллятор осциллятора, аллигатор, удивительный осциллятор, фракталы, осциллятор Гатора …. и индекс содействия рынку , сегодня популярны на рынке Forex, фондовых и других финансовых рынках .

Рынок почти все время спокоен и слабо волатилен, лишь примерно в 15-30% от всего торгового времени валюта или другой инструмент показывает тенденцию к росту/падению, чем активно пользуются игроки-участники финансовых рынков. Вывод прост – торговать нужно только в то время, когда цена показывает хорошее движение. Для этого Биллом Вильямсом и был создан индикатор Аллигатор (Alligator).

Технически индикатор Аллигатор являет собой комбинацию линий баланса, которые соответствуют 3-м скользящим средним (Moving Averages, МА). В индикаторе используются фрактальная геометрия и нелинейная динамика.

Аллигатор состоит из 3-х частей:
1. Синей линии (Челюсти Аллигатора), которая представляет собой линию баланса для таймфрейма (временного интервала), используемого для построения графика (13-периодная сглаженная скользящая средняя (Smoothed MA), сдвинутая на 8 свечей (баров) в будущее).

2. Красной линии (Зубов Аллигатора), которая представляет собой линию баланса для значимого таймфрейма на порядок ниже (8-периодная сглаженная скользящая средняя (Smoothed MA), сдвинутая на 5 свечей (баров) в будущее).

3. Зеленой линии (Губ Аллигатора), которая представляет собой линию баланса для значимого таймфрейма на порядок ниже красной линии (5-периодная сглаженная скользящая средняя (Smoothed MA), сдвинутая на 2 свечи (бара) в будущее)

Благодаря Губам, Зубам и Челюсти Аллигатора можно увидеть, как взаимодействуют между собой разные временные периоды. Определение точек входа в рынок происходит согласно оценке скользящих средних (линий баланса) по аналогии с голодным аллигатором.

Когда мы видим закрытие (схождение) Челюсти, Зубов и Губ или их переплетение, значит, Аллигатор готовится к сну или уже спит (рынок находится во флэте). Во сне его голод увеличивается – чем дольше сон Аллигатора, тем больше будет его аппетит после пробуждения. Другими словами, при таком положении скользящих средних мы остаемся вне рынка и наблюдаем, зная, что после расхождения МА движение будет достаточно сильным. Чем дольше линии остаются переплетены, тем более сильного движения стоит ожидать.

Когда Аллигатор проснулся, первым делом его пасть (Челюсть) открывается, и он начинает зевать (линии расходятся). После чего, учуяв пищу (бычье или медвежье мясо, то есть тренд), Аллигатор начинает охоту – линии расходятся еще больше, Челюсть (-и) Аллигатора максимально раскрыта. Добыча убегает от Аллигатора – наблюдаем бычий или медвежий тренд. Если цена находится под пастью Аллигатора – тренд медвежий, над его пастью – тренд бычий. Вход в рынок в начале охоты позволяет получить максимальную прибыль на движении цены.

После получения достаточного количества еды Аллигатор теряет интерес к охоте – видим схождение линий баланса (МА). Аллигатор опять уснул. Именно в этот момент лучше всего фиксировать прибыль.

Важной и полезной функцией Аллигатора является помощь трейдеру, когда он определяет разметку волн Эллиота. При нахождении цены за пределами пасти Аллигатора, значит, идет формирование импульсной волны. Если же цена находтся внутри пасти – формирование корректирующей.

Тактика использования сигналов от Аллигатора
Когда Аллигатор спит (флэт), можно установить отложенные ордера по обе стороны коридора минимального объема (чем выше волатильность валютной пары – тем больше расстояние от границы канала цены до ордера). После сигнала от Аллигатора и срабатывания одного из ордеров, оцениваем силу сигнала (больше расхождение линий МА – сильнее сигнал) и добавляемся к открытой позиции. Противоположная позиция закрывается.

Можно открываться и вручную при сигнале от индикатора, но часто рынок достаточно волатилен в это время, а также брокер может увеличить спрэд, что немного усложняет задачу.

Формула Расчета Аллигатора Била Вильямса:
Аллигатор является простой комбинацией 3-х обычных скользящих средних разной длины и с разным сдвигом вперед. Все скользящие средние в индикаторе Аллигатор используют не цену закрытия, а медианную цену.

Median Price = (High + Low) / 2
Где:
High — максимум данного бара (свечи) ;
Low — минимум данного бара (свечи) ;

Скользящая средняя 1, называется у Билла Вильямса «Челюсть Аллигатора» – это Линия Баланса для временного периода, который использовался для построения графика. Линия является 13-периодным скользящим средним, сдвинутым на графике на 8 баров вперед; Обычно изображается синим цветом.

Alligators Jaw = Smma (Median Price, 13, 8)
Где Smma – сглаженное скользящее среднее (Smoothed Moving Average, SMMA)

Скользящая средняя 2 называется у Билла Вильямса «Зубы Аллигатора» – это Линия Баланса для значимого временного периода на порядок ниже. Линия является 8-периодным скользящим средним, сдвинутым на графике на 5 баров в будущее. Обычно красная.

Alligators teeth = Smma (Median Price, 8, 5)

Скользящая средняя 3 называется у Билла Вильямса «Губы Аллигатора» – это Линия Баланса для значимого временного периода, который ниже еще на один порядок, чем Линия является 5-периодным скользящим средним, сдвинутым на графике на 3 бара вперед. Зеленая линия.

Alligators Lips = Smma (Median Price, 5, 3)

Формула сглаженного скользящего среднего, используемого для расчетов индикатора аллигатор.

Первое значение сглаженного скользящего среднего рассчитывается, как и простая скользящая средняя (Simple moving average) , только суммируются не цены закрытия, а медианные цены (Median Price) , формула которых указана выше.
Второе и последующие скользящие средние рассчитываются по следующей формуле:
Smma i = (Sum 1 – Smma i-1 + Median Price i ) / N
Где:
Smma i — сглаженное скользящее среднее текущего бара (кроме первого);
Sum 1 — сумма цен Median Price за N периодов, отсчитываемая от предыдущего бара;
Smma i-1 — сглаженное скользящее среднее предыдущего бара;
Median Pricei — медианная цена текущего бара;
N — период.

Ведение открытой позиции
Take Profit можно не выставлять – ориентируемся на обратный сигнал от Аллигатора (схождение линий МА). Stop Loss стоит устанавливать или на локальный минимум, или фрактал, или синюю (Челюсть) либо зеленую (Губы) линии Аллигатора, подтягивая стоп по мере движения цены в нужную нам сторону. Альтернативный вариант – использование trailing stop, учитывая волатильность валютной пары.

Индикатор Полосы или Ленты Боллинджера (Bollinger Bands) принадлежит американскому аналитику Джону Боллинджеру, который в 1984 году задался целью создать свою собственную систему для анализа и проведения расчетов инвестиций. Потратив на это около семи лет, в начале 90-х годов Боллинджер представил свою систему инвестиционному и трейдерскому сообществу. Довольно быстро его индикатор обрел популярность у участников рынка, был принят на вооружения многими трейдерами и используется по сей день. В настоящее время Джон Боллинджер является собственником финансовой компании Bollinger Capital Management inc, которая использует в работе разработанные им методы.

Идея полос Болинджера состоит в том, чтобы объединить в себе трендовый индикатор, индикатор волатильности и осциллятор. Полосы обозначают на графике направление и диапазон колебаний цены, с учетом тренда и волатильности, характерной для текущей фазы рынка. Графически индикатор представляет из себя три линии: скользящая средняя посередине, характеризующая основное направление движения, и две линии, ограничивающие график цены с обеих сторон и характеризующие его волатильность.

Верхняя и нижняя линии — это та же скользящая средняя, но смещенная на несколько стандартных (среднеквадратичных) отклонений. Поскольку величина стандартного отклонения зависит от волатильности, полосы сами регулируют свою ширину: она увеличивается, когда рынок неустойчив, например, во время публикации новостей, и уменьшается в более стабильные периоды. Таким образом индикатор реализует в себе функции осциллятора в более удобной форме, когда можно сразу на графике с учетом амплитуды колебаний оценить, в состоянии перекупленности или перепроданности находится инструмент.

Настройка индикатора
Основным правилом при построении линий Bollinger является следующее утверждение — около 5% цен должно находиться за пределами этих линий, а 95% внутри. При этом периодически цена должна касаться границ канала, а при резких движениях допустим кратковременный выход графика за границы.

Период и стандартное отклонение

Сам Боллинджер рекомендовал использовать 20-периодное простое скользящее среднее в качестве средней линии и 2 стандартных отклонения для расчета границ полосы. Как правило, период устанавливается от 13 до 24, а отклонение от 2 до 5. Также, можно использовать в качестве периодов круглые значения 50, 100, 200 или числа Фибоначчи. При этом нужно учитывать, что чем выше период, тем ниже чувствительность индикатора и тем больше будет запаздывание. На инструментах с низкой волатильностью такие настройки сделают индикатор бесполезным.

Метод построения средней

Метод построения скользящей средней стоит выбрать тот, при котором полосы будут наиболее четко отыгрывать движения цены на истории. В quik доступны следующие типы средних: simple (простая), smoothed (сглаженная), exponential (экспоненциальная) и vol. Adjusted (скорректированная на объем).
Для расчета скользящих средних могут использоваться цены закрытия (close), открытия(open), максимум(high), минимум(low), median = (high+low)/2 и typical = (high+low+close)/3. Рекомендуется использовать close или typical.

Использование полос Боллинджера
Джон Боллинджер в своей книге «Bollindger on Bollindger Bands» (Боллинджер о полосах Боллинджера) поясняет, что его индикатор не предназначен для непрерывного анализа движения цены. Невозможно в любой момент времени посмотреть на индикатор и сделать вывод о дальнейшем поведении инструмента. Но в отдельные моменты времени индикатор дает сигналы, которые сами по себе или в связке с другими методами анализа позволяют использовать хорошие возможности для торговли с высоким потенциалом прибыли.

Для полос Боллинджера характерны следующие особенности:

– Если границы канала расходятся, то это свидетельствует о продолжении сложившейся тенденции, а если внешние полосы Боллинджера сужаются, то это может свидетельствовать о затухании тренда и возможном развороте.

– Движение, начавшееся от одной из границ, скорее всего продолжится до другой.

– Положение графика цены относительно средней линии свидетельствует о направлении тренда. Если график выше неё, то тренд восходящий и наоборот. При этом сама линия также должна быть направлена в соответствующую сторону.

Далее представлены наиболее распространенные методы использования индикатора в торговле.

1. Покупка/продажа по тренду после откатов.

Когда инструмент находится в стабильном направленном тренде, Полосы Боллинджера помогают идентифицировать точку, в которой наиболее безопасно входить после отката. Как правило, когда есть тренд вверх, график цены находится между средней и верхней линией Боллинджера. Тогда можно покупать в тот момент, когда цена будет откатывать и подходить к нижней линии. Причем хорошим подтверждающим сигналом будет, если цена в этот момент построит не зигзагообразную, а горизонтальную коррекцию. В таком случае выше вероятность прибыльной сделки и можно использовать короткий стоп за поддержкой консолидации. Для выхода с прибылью можно использовать точку, в которой цена пересечет среднюю линию в обратном направлении или другие целевые ориентиры.

То же самое справедливо и для нисходящего тренда.

2. Резкие изменения цен обычно происходят после сужения полосы (сжатия), соответствующего снижению волатильности.

Довольно часто перед сильным движением для инструмента характерна низкая волатильность. В эти моменты присутствует неопределенность, которая не позволяет покупателям или продавцам взять верх и существенно сдвинуть цену. Когда определенность наступает (это может быть новость, пробой важного уровня или приход крупного игрока), те, кто оказался на неправильной стороне вынуждены в спешке закрывать свои позиции, давая движению импульс.

На графике такой ситуации будет соответствовать сжатие линий Боллинджера перед движением. Здесь индикатор не дает направление, но показывает момент, когда нужно быть внимательным и искать точку входа. Как правило, если после сжатия цена пробивает одну из крайних линий, то в этом направлении и будет развиваться движение. Однако такой сигнал может сильно запаздывать, поэтому желательно использовать дополнительные сигналы для входа.

3. Распознание моделей «двойная вершина» и «двойное основание»

Боллинджер предлагает использовать свои полосы для более точной идентификации классических фигур теханализа. Для фигуры «двойное основание» первый минимум должен быть ниже нижней линии, а второй — на уровне или выше нижней линии. При этом дополнительным сигналом будет снижение объемов на втором минимуме. Аналогичным образом проводится анализ для «двойной вершины».

Помимо распространенных способов применения существует много торговых систем, использующие сочетания полос Боллинджера с другими индикаторами: RSI, MACD, MFI, Parabolic SAR и др. Сам Боллинджер в своей книге даже предлагал строить полосы не для графика самой цены, а для графика RSI и использовать получающиеся сигналы. Таким образом, полосы Боллинджера дают большой простор для построения различных торговых систем и рекомендуются к освоению.

Вывод

Для трейдеров привлекательность индикатора «Полосы Болинджера» состоит в том, что он помогает лучше многих других инструментов понять скрытый характер ценовых колебаний, определить множество возможностей входа в рынок на различных таймфреймах. Bollinger bands, однозначно, займет достойное место в торговой стратегии любого инвестора.

Однако необходимо помнить, что для его умелого использования придется потратить время, приложить достаточно усилий для приобретения практического опыта.

Скользящая средняя, Moving Average (МА) это трендовый индикатор является наиболее популярным. На его основе строятся большинство других индикаторов для определения рыночной тенденции. Скользящая средняя или Moving Average (МА) строится по принципу средних цен за определенный период времени для сглаживания краткосрочных колебаний и выделения долгосрочных трендов или циклов. Порог между краткосрочным и долгосрочным зависит от приложения, и параметров скользящей средней будут установлены соответственно. Например, он часто используется в техническом анализе финансовых данных, таких как цены на акции, доходы или объемы торгов. Он также используется в экономике для изучения валового внутреннего продукта, занятости или других макроэкономических временных рядов. Математически, скользящее среднее является типом свертки, и поэтому его можно рассматривать как пример фильтра нижних частот, используемого в обработке сигналов . При использовании с данными не временных рядов скользящее среднее фильтрует высокочастотные компоненты без какой-либо конкретной связи со временем, хотя обычно подразумевается некоторый порядок упорядочения. В упрощенном виде это можно рассматривать как сглаживание данных.

Основные виды средних скользящих:

Простая скользящая средняя, Simple Moving Average (SMA)

Экспоненциальная скользящая средняя, Exponential Moving Average (EMA)

Средневзвешенное скользящее среднее, Weighted moving average (WMA)

Объемо-зависимые скользящие средние, Volume Adjusted Moving Average (VMA)

Накопительная скользящая средняя, Cumulative moving average (CMA)

Адаптивная скользящая средняя Кауфмана, Kaufman’s Adaptive Moving Average (KAMA)

Скользящая Средняя с Динамическим Периодом Усреднения, Variable Index Dynamic Average (VIDYA)

Двойная экспоненциальная скользящая средняя, Double Exponential Moving Average (DEMA)

Тройная экспоненциальная скользящая средняя, Triple Exponential Moving Average (TEMA)

Модифицированная скользящая средняя Брауна, Modified moving average (MMA)

Jurik Moving Average (JMA)

Сглаженная скользящая средняя, Smoothed Moving Average (SMMA)

Простая скользящая медиана, Simple Moving Median (SMM)

Кумулятивное скользящее среднее, Cumulative Moving Average (CA)

Линейно-взвешенное скользящее среднее, Linear Weighted Moving Average (LWMA)

 

Для использования индикатора одновременно совмещаются графики цены и его скользящей средней.

Вид скользящей средней и период построения (количество временных периодов, по которому осуществляется усреднение; иногда называется порядком или временным окном или длиной) выбирается трейдером на своё усмотрение и зависит от горизонта торговли, волатильности рынка и инструмента.

Причём, в разные промежутки времени могут использоваться различные виды скользящих средних и разные периоды построения. Выбор данных параметров считается настолько сложным, что стал отдельной ветвью технического анализа. Однако в общем случае признаётся, что чем больше время прогноза, тем больший порядок необходимо выбрать для скользящей средней, и наоборот.

Для построения и анализа обычно используют любую из общепринятых биржевых цен (открытия, закрытия, максимум, минимум, средняя, средневзвешенная), но обычно используют цену закрытия.

Основные временные промежутки скользящей средней это 21 дневная, 50 дневная, 100 дневная, 200 дневная

Индикатор Накопления/ Распределения, Accumulation/Distribution A/D был разработан известным трейдером Марком Чайкиным, который взял за основу работы Джо Гранвилла (индикатор OBV) и индекс накопления распределения Ларри Вильямса. Своё понимание рыночных процессов он строил именно на их идеях. Именно по этой причине его индикаторы не просто учитывают объём, а отводят ему решающую роль.

В отличие от Вильямса, сравнивающего цены закрытия/открытия и Гранвилла, использовавшего предыдущую и текущую цены закрытия, в основе индикатора A/D лежит сравнение цены закрытия с серединой диапазона от минимума до максимума. На самом деле, Чайкина вполне устраивали методы Вильямса, но из-за элементарной нехватки информации ему пришлось заняться разработкой собственного индикатора. Ежедневные газеты того времени часто упускали в своих публикациях цены открытия, поэтому Марку пришлось изобретать новую формулу, в которой цена открытия была бы не нужна.

Расчет A/D начинается с вычисления разницы цены закрытия и дневного минимума, от которой отнимается разница максимума и цены закрытия. Полученный показатель делится на разницу максимума и минимума, после чего умножается на объем торгов. На завершающем этапе результат суммируется со значением A/D на предыдущей свече. Таким образом, каждое следующее значение индикатора показывает накопленный результат вычислений всех предыдущих периодов.

По сути, объем умножается на коэффициент, принимающий значение от 1, когда свеча закрывается на самом максимуме, до минус 1, когда наблюдается противоположная ситуация.

На графике индикатор, подобно OBV, представляет из себя кривую, направление которой показывает, какое направление движения поддерживается объемом. Если линия растет, это значит, что основной объем проходит в периоды роста котировок. Если же линия смотрит вниз, значит большие объемы денег проходят во время падений. Чем больше объем, тем сильнее индикатор реагирует на ценовые движения.

Использование индикатора

Стоит оговорить условия применения индикатора. Индикатор является дополняющим, то есть используется в сочетании с другими инструментами анализа. Кроме того, формула индикатора не учитывает гэпы при открытии. Если гэпов на графике достаточно много, то показания A/D могут быть существенно искажены. Особых настроек индикатор не требует и может использоваться на различных таймфреймах.

Определение тренда

Индикатор используется для более точного определения направления тренда, показывая чей финансовый интерес, продавцов или покупателей, доминирует на рынке. Когда направление A/D и графика цены совпадает, тренд считается подтвержденным и имеет смысл искать точки входа в его направлении.

Дивергенция

Когда цена формирует новую вершину, а индикатор не подтверждает этот рост соответствующим обновлением экстремума, наблюдается так называемая дивергенция. Это сигнал к окончанию тренда и возможному развороту. Аналогично выглядит ситуация на падающем тренде: новому минимуму на графике цены соответствует растущий низ на индикаторе. Иногда А/D очень близко повторяет ценовые движения, из-за чего дивергенция проявляется на графике не слишком явно.

Графический анализ

На графике индикатора точно также могут появляться пробои уровней, выходы из консолидаций, треугольники и другие технические фигуры. Часто сигнал на индикаторе опережает изменения на графике цены. Например, пробой линии тренда на индикаторе A/D, говорит о скором пробое линии тренда на графике.

Вывод
Индикатор A/D являет собой достаточно интересное сочетание анализа объема и анализа текущей свечи. Однако у индикатора есть и недостатки — например, A/D не учитывает предыдущие свечи, а потому не способен верно воспринимать ценовые гэпы, что может исказить его показания. Но индикатор A/D, как и любой другой, редко применяется в чистом виде. В основном он используется в связке с дополнительными индикаторами, способными сделать показания системы более верными.

Индикатор индекса денежного потока (MFI) был создан Джином Куонгом и Avrum Soudack.

Индикатор (MFI) призванный показать интенсивность, с которой деньги вкладываются в ценную бумагу и выводятся из неё, анализируя объёмы торгов и соотношения типичных цен периодов.

Индикатор Money Flow Index (MFI) это инструмент, используемый в техническом анализе для измерения давления покупки и продажи. Это делается путем анализа как цены, так и объема. Расчет MFI генерирует значение, которое затем отображается как линия, которая перемещается в диапазоне 0-100, что делает его осциллятором. Когда (MFI) повышается, это указывает на увеличение покупательного давления. Когда он падает, это указывает на увеличение давления на продажу. Индекс денежного потока может генерировать несколько сигналов, в первую очередь: перекупленности и перепроданности, дивергенций и отказов.

Бычье MFI
MFI падает ниже 20 (считается перепроданным).
MFI отскакивает назад выше 20.
MFI отступает, но остается выше 20 (остается выше перепроданности)
MFI выходит выше своего предыдущего максимума.

Медвежьи MFI
MFI поднимается выше 80 (считается перекупленной)
MFI падает ниже 80
MFI немного повышается, но остается ниже 80 (остается ниже перекупленности)
MFI падает ниже своего предыдущего минимума.

Принцип работы индикатора MFI
Стратегия применения индикатора напоминает чем-то использование в терминале таких инструментов, как Momentum, RSI, Stochastic, хотя есть в них значимые различия. Главная функция, которую выполняет индикатор MFI – это фиксация активности трейдеров по купле/продаже рыночных активов. Он определяет и оказывает интенсивность инвестирования денежных средств трейдеров в финансовый рыночный актив.

Разрабатывая индикатор MFI, его авторы ориентировались на анализ денежных потоков. Определить расстановку сил между «быками» и «медведями» на малых объемах, без вливания в рынок серьезных средств,  сложно. С этой задачей легко справляется индикатор Money Flow Index.

Настройка индикатора MFI
Открыть окно настроек и свойств этого индикатора можно двумя способами – через контекстное меню в окне самого индикатора или через панель меню терминала.

Каждый из этих способов открывает окно свойств индикатора MFI, показанное на рисунке ниже.

Для удобства восприятия индикатор MFI можно настроить по своему усмотрению. В его окне настроек есть три вкладки, которые позволяют:

Параметры – задавать значение периода, менять цвет и стиль кривой индикатора, устанавливать значения минимума и максимума. При увеличении значения периода кривая будет более чувствительной к колебаниям цены валютной пары, при его уменьшении – сглаженной.

Уровни – изменять цвет, стиль и значение уровней или «активных зон», по умолчанию их значения равны «20» и «80».

Отображение – выбирать таймфреймы для отображения на графике окна индикатора.

Вывод:
Цена финансового инструмента и его корреляция с импульсом являются очень важным показателем для любого технического аналитика. Из-за этого индекс денежных потоков (MFI) может быть очень ценным инструментом технического анализа. Разумеется, MFI не следует использовать в качестве единственного источника для сигналов или установок трейдеров. MFI можно комбинировать с дополнительными индикаторами или анализом диаграммных паттернов для повышения его эффективности.

 

Индикатор On Balance Volume (OBV) – простой классический осциллятор, отображающий ценовые колебания на основании изменений объема рынка за определенный период времени.
История индикатора On Balance Volume (OBV)
Первоначально данный индикатор был разработан Вудсом и Вигнолия под названием кумулятивный объём в 1946 году. Однако получил распространение лишь в 1963 году, благодаря изданной Джозефом Э. Грэнвиллом (англ.) русск. книге «Новая стратегия максимально выгодной дневной торговли на фондовом рынке Грэнвилла»

Описание OBV Толчком для создания индикатора OBV стала теория, согласно которой серьезное изменение объема всегда предшествует сильному ценовому движению. Рынок необязательно должен реагировать сразу. Например, в ситуациях, когда самые крупные игроки, владеющие определенной информацией, начинают вкладывать в активы, от которых большинство остальных участников старается избавиться. То есть объем уже существенно возрос, но вектор движения цены какое-то время по инерции направлен вниз.

Когда критическая масса накапливается, тренд резко разворачивается и становится восходящим. Мелкие и средние инвесторы к нему, естественно, тут же присоединяются и делают его еще более сильным. Когда крупные игроки решают подобным образом избавиться от своих активов, возникает зеркальная ситуация.

Настройки On Balance Volume Индикатор Балансового Объема входит в базовый пакет большинства популярных торговых платформ. Для его настройки потребуется задать всего три основных параметра: «Применить к» – здесь устанавливают цену, на основании которой будет строиться кривая. High и Low – максимум и минимум бара, Close и Open – закрытия и открытия бара и т. д. «Закрепить минимум/максимум» – для выставления нижнего и верхнего уровней индикатора. «Стиль» – выбирается, как будет выглядеть кривая на графика.
Параметры по умолчанию рекомендуется не менять, но это индивидуальное дело трейдера. Самостоятельно рассчитывать значение индикатора OBV не требуется, однако для общего развития давайте посмотрим, как это делается, тем более, что формула — не слишком сложная. Если цена закрытия выше, чем у предыдущего периода, его объем прибавляется к значению индикатора. Если цена меньше предшественницы, то объем текущего бара вычитают. В этом случае результат будет минусовым. Когда цены идентичны, на графике отображается прямая горизонталь. При расчете для рынка Forex применяются показатели тиковых объемов.
Основной минус здесь в том, что сделка равняется одному тику, независимо от своей стоимости. Грубо говоря, покупка/продажа на миллион равна покупке/продаже на доллар. Безусловно, подобная уравниловка не способствует объективной оценке, однако ее нужно принять, как данность. Именно поэтому использовать индикатор стоит только на дневных, недельных и прочих продолжительных таймфреймах. Там значения объемов уравновешиваются. Следует отметить, что при анализе OBV, как правило, на числовые значения особого внимания не обращают. Трейдеры ориентируется исключительно по поведению кривой.

Сигналы или как пользоваться индикатором OBV Индикатор может использоваться: для подтверждения текущей тенденции; для получения сигналов дивергенции и разворота тренда; Когда каждый новый максимум/минимум ценового графика совпадает с соответствующим экстремумом индикатора, значит, можно говорить о наличии устойчивого восходящего/нисходящего тренда. Если вектор направлен вверх, можно открывать сделку на покупку, если вниз – на продажу. Естественно, что подтверждение тренда – это не сигнал к торговой сделке, а просто полезная информация к размышлению. В состоянии флета индикатор долгое время не выходит за границы некоего горизонтального коридора и не образует последовательных пиков/впадин. В этот период сильные тенденции на рынке отсутствуют. В случаях, когда кривая OBV не успевает за ценовым движением, возникает «отсутствие подтверждения» илидивергенция. Она наблюдается либо на вершине бычьего рынка, либо в основании медвежьего. В первом случае на очередной рост цены график реагирует небольшим снижением. Если на следующем максимуме ситуация повторяется, значит, ценовое движение носит инерционный характер и в скором времени произойдет разворот или коррекция. Это знак, что необходимо искать момент для открытия позиции на продажу.

Если цена и кривая OBV синхронно обновляют минимум за минимумом, но в какой-то момент последняя начинает немного расти, образуется бычья дивергенция.
Это оптимальное время для открытия сделки на покупку. Нисходящее движение продолжается по инерции, и скоро цена начнет расти. Открытые позиции закрываются сразу после подтверждения изменения вектора другими средствами теханализа. Дивергенция является единственным, по-настоящему значимым, самостоятельным сигналом On Balance Volume, поэтому стоит относиться к ней с должным вниманием.

Зачастую пользователи индикатора рисуют на графике уровни перекупленности/перепроданности. Пересечение любой из этих линий может означать скорый разворот тренда. Если снизу пробивается верхний уровень, открывается позиция на продажу. Если нижняя граница пересекается сверху, формируется сделка на покупку. При этом всегда существует риск, что тренд окажется слишком мощным, и цена продолжит двигаться в том же направлении.
Вывод: Индикатор OBV не рекомендуется применять на коротких периодах. Даже на часовых таймфреймах появляются сильные искажения, лишающие работу особого практического смысла. О причине их возникновения мы уже рассказывали выше – высокая вероятность серьезного расхождения в показателях «денежного» и «тикового» объемов.

Дополнения
Индикатор может быть истолкован различным образом: для подтверждения трендов или в качестве осциллятора перекупленности либо перепроданности, а также анализа схождений и расхождений.

Например, для механической торговли может подойти способ анализа поведения индикатора по отношению к его скользящей средней

Купить, когда OBV пересечёт свою скользящую среднюю снизу вверх.
Продать, когда OBV пересечёт свою скользящую среднюю сверху вниз.
Причём исследователи указывают на допустимость открытия зеркальных коротких позиций по этому способу.

Связь с другими индикаторами
В дальнейшем индикатор балансового объёма был модифицирован, и заложенные в нём идеи нашли отражение в других индикаторах, например, в Тренде цены и объёма, Индексе денежного потока, Индексе накопления/распределения и других.

ВСем привет. Кто-нибудь пользуется картами рассрочки типа Халва или Совесть? Нужен ваш отзыв)

Правила доброго трейдера. Елена Тау

Любой, кто сталкивался с идеей инвестирования, знает, что речь идёт о правилах, необходимых в любом начинании и управлении своими деньгами. Сначала, я расскажу о том, что пережил сам, а потом познакомлю с десятью правилами добропорядочного трейдера, которые помогут Вам выжить и получить шанс стать богатым.

Столкновение с мечтой
Что такое мечта? Мечта – это стремление к совершенству, стремление к лучшему, к качеству, к сближению с собственным духом. Мечта – это то, о чём мы не любим, говорить, но свято в это верим. Она может быть любой, даже самой немыслимой: красивой, сказочной, яркой, абсолютно нереальной. Когда появляется мечта, появляется смысл собственного существования. Нет мечты, нет смысла. Думаю, у вас не одна мечта и много фантазий, которым нужны деньги для реализации. Я расскажу о том как, имея, светлую мечту о красивой возвышенной жизни, столкнулся со способами её реализации, но упустил единственную возможность разбогатеть быстро, из-за собственной безграмотности и недоразвитости. Но этот урок не прошёл напрасно, он научил меня создавать свои правила и принципы, чтобы стать успешным.

Это случилось три года назад. Тогда я остался без работы и необходимого достатка для существования, не говоря уже о том, что о качественной жизни, когда можно купить себе одежду, приятно отдохнуть, обзавестись домом, даже не мечтал. Я зашёл в тупик, когда мой начальник сказал:

– Сегодня вы уходите в отпуск без содержания, на полгода!

И это с окладом в 5 000 рублей! Что можно сделать с 5000 рублями:

– заплатить за коммунальные услуги;

– купить минимум продуктов на месяц;

– сходить 3 раза в кафе;

– купить хорошую обувь;

– приобрести билет на поезд в один конец;

– купить гаджет.

На этом список обычно заканчивается. Из этого следует, что полгода я буду сидеть без средств на существование, значит, последнюю заработную плату должен отложить на эти шесть месяцев. Но я и так перебивался с воды на хлеб и жил от одного числа до другого, всё свелось к одному единственному времени провождению – выпивке, так как на более качественное и дорогое удовольствие, у меня денег не было. Я зашёл в глубочайший тупик, в котором не видел конца и края.

Моей мечтой с детства было построить карьеру в области искусства, но за него теперь не хотят платить или платят мало. В искусстве успех приходит через одно место – простите, а я всегда любил женскую грудь! Да и искусство теперь не в моде! В гипермаркете классические произведения Достоевского, Пушкина и прочих великих классиков, продаются по низкой цене, целых 77 рублей за экземпляр. Человечество глупеет и развращается на глазах. Есть ли у меня шансы на мечту? Какие? Есть ли, шанс сохранить свою светлую, зыбкую мечту жить качественно и красиво? Одно очевидно – нет, потому что, нет уверенности в себе и завтрашнем дне, нет богатого папы, нет миллионерши любовницы. Поэтому, я особо ни к чему и не стремлюсь, и до сих пор сижу на ставке с низким окладом и страдаю от уязвлённого самолюбия.

А главное, не знаю, что делать дальше. Меня не берут в начальники и директора, потому что у меня нет необходимых связей, и я не унижался годами перед директором, чтобы это заслужить. Но начну сначала: я всегда работал на бюджетной ставке, за маленькую зарплату и верил в чудеса. Поэтому-то и работал в таком месте, потому что вера в чудеса оказалась сильнее всего остального, нежели прямой расчёт. Но, о чудесах под названием «отпуск без содержания», мало, что знал. Начальник всегда отмахивался, когда сотрудники задавали вопросы по этому поводу, говорил, что денег нет в бюджете и не будет, что их нет нигде, даже в государстве, потому что он судил по себе, а у него их никогда не было, а если были, то он тратил их бездумно, что теперь всё, во что он вкладывал свои деньги в течении жизни, никому стало не нужно. А вкладывал он в создание семьи, недвижимость, автомобили. Но прошли годы и теперь, эта недвижимость продаётся плохо, сдать в аренду автомобиль, желающих слишком много, построить крепкую семью ещё более нереально. Как ещё совершенствоваться?

Зима оказалась на редкость холодной, каждый день 30–35 градусов ниже нуля. Живя в общежитии в маленькой комнате, с выходящими окнами на весьма не вдохновляющий пейзаж – кирпичная стена, я мечтал о просвете, о намёке на лучшую жизнь, покупал всё только самое необходимое: чай, сахар, чтобы поднять настроение, сигареты, крупу, что-нибудь съестное. В общем, жил от заработной платы до заработной платы, мучился, страдал, чувствовал себя ничтожеством, и понятия не имел, как дальше существовать. Иногда на оставшиеся копейки, я бегал за очередной бутылкой пива или травяной настойки, чтобы продержать себя в бодром духе. О творчестве и искусстве, даже не мечтал. Тогда же СМИ начали говорить о некоем финансовом кризисе, который должен был бросить на произвол судьбы весь народ и страну, о разрушении финансовой системы, предстоящем голоде и сокращении рабочих мест в бюджетных организациях. А я как раз работал там. Если уволят, куда идти? Тогда понял – народ брошен на вымирание. Мне повезло, что у меня хотя бы была работа и крыша над головой – многие не имели и этого. Я был слабым человеком, спивающимся в 30 лет, живущим в безнадёжности день изо дня.

В 30 лет, я был ребёнком, жаждущим соску по любому поводу. От развивающейся депрессии и душевной боли, со временем я, перешёл на различные антидепрессанты и засиживался в комнате, чтобы никого лишний раз не видеть. Мне недодали любви в детстве, недокормили в юности, обижали и завидовали в молодости. И в итоге этой соской стала бутылка. Как только я получал очередной урок от жизни, тут же бежал за бутылкой, чтоб скрасить боль и страдания души, потому что меня никто никогда не защищал, а только пытался разрушить. Я был таким в результате неправильного воспитания, заложенного во мне в советском союзе, в результате нанесённых травм родителями, противоположным полом. Тогда, когда вдруг понял, что больше никто никогда не придёт и не принесёт соску, то я в шоке стал искать информацию о дополнительном заработке, и наткнулся на рекламу: форекс, финансовые биржи, опционы. Близкий знакомый ввёл в курс дела, он там был уже давно, и иногда получалось зарабатывать:

– Я пробовал там торговать, когда получается, когда нет. А ты что, тоже туда собрался? – любопытно спросил он. Хитрость и жадность промелькнули в его глазах.

– Да, – злобно ответил я, – надо же как-то жить!

– Могу тебе дать один секрет, купи сейчас акции, – он произнёс незнакомое слово, – через месяц получишь в три раза больше прибыли, чем вложил.

Знакомый выглядел довольным и розовощёким, так что я ему поверил, вот такой я был наивный. Нельзя верить никому, даже себе! На следующий день, не желая терять времени, я зарегистрировался на одном из сайтов брокерской фирмы. Чего скрывать, я это делал в спешке, не анализируя имеющуюся информацию, так как знал, что могу остаться голодным – рассуждать было не о чем. Но главное, что крепилось под этим действием – я хотел стать самостоятельным, без влияния начальника и без зависимости от государственного бюджета. Этакая эфемерная мечта идеалиста. Сначала я разбирал платформы, котировки, графики, сигналы и прочие составляющие биржи. Вечерами мы с другом сидели, уставившись в монитор, он объяснял, как здесь всё работает и помогал делать сделки, а так как у него был математический склад ума, ему удавалось легко анализировать цифры и создавать стратегии.

Я впервые в жизни купил акции банка Америки «на самом дне», и работал на 10 минутных «таймфреймах». Тогда они росли: и в день я получал 10–20 долларов прибыли, вложив всего 100 долларов. Вы представить себе не можете, как я был счастлив, когда видел, что график отображает цену в нужную мне сторону! Когда я закрывал позицию и видел реальную прибыль, на которую можно было купить: хлеб, мясо, фрукты, сигареты. При виде этих графиков, сразу же ощущал себя сытым! Так происходило каждый день в течение двух недель, я расслабился, почувствовал себя совсем счастливым и через месяц вывел сумму в три раза больше, чем вложил! Конечно, не без участия знакомого. Он был рад за нас обоих. Мои 100 дол превратились в 300, я забыл про бюджетную зарплату, перестав злиться на начальника, мог покупать продукты хорошего качества и ходить в спортивный зал:

– Поздравляю! – протянул руку друг и пожал её мне, – новичкам всегда везёт!

Постепенно, ставка за ставкой, я поверил в себя и свою мечту. Фантазия разыгралась так, что обычное желание покупать продукты превратилось в желание иметь дом, коттедж, путешествовать. Я мечтал красиво выглядеть и жить, как миллионер. Весь этот идеал жизни, я почерпнул из фильмов об Американской мечте, которую нам предлагали средства массовой информации после развала СССР. А большего ведь никто и не знал и не видел, это был образец иного мировоззрения. Все стремились именно к такому виду существования, и любили таких людей, которые вели американский образ жизни: дом в ипотеку, жена домохозяйка, большая собака, дети, машина. На рынке фантазии растут одновременно с ростом котировок, поэтому вскоре, когда я побывал в образе миллионера, захотел стать ещё и миллиардером – не было предела моему полёту, и амбиции росли, как ком, всё сильнее накручиваясь друг на друга. Вот такой я был фантазёр, когда впервые залез на биржу. Вместе со всем этим росло мнимое чувство удовлетворения жизнью, чувство властности и уверенности в себе! Вот такое чудодейственное влияние оказывает работа на фондовом рынке на людей.

Иногда было трудно заснуть от переизбытка адреналина, сквозь бессонные ночи, от радости я, как ребёнок, представлял свою мечту в пылающем ярком свете, исходившем от брокерской компании. Конечно же, я сразу поверил в наилучшие качества директора и фирмы той компании, доверил им все самые лучшие планы и поставил на пьедестал величия. Эти замечательные люди помогли избавиться от страха остаться голодным. Какой молодец тот, кто придумал такой способ заработка! Всё так просто и заманчиво: вверх, вниз, вверх, вниз и уже у цели. Главное, что этот человек позволяет и другим быть на высоте и продолжать реализовывать планы и фантазии. Каким светлым и сказочным может быть мир, если все мы разбогатеем! Правда, я не задумывался о том, что брокерские компании не несут полной ответственности за сохранение счетов клиентов и редко заключают договора с ними.

Каждый новый вечер я включал ноутбук в одно и то же время, чтобы посмотреть, как откроется рынок: вверх или вниз. Ведь от этого зависит куплю ли я продукты на следующую неделю. Я осознавал свою ущербность по сравнению с известными богатыми людьми, и эта ущербность заставляла меня верить дальше и дальше в сказку, которую обещала торговля. Она поддерживала мою американскую мечту. Я попался на крючок Голливуда, живя в России. Ведь в этой стране иная экономическая система и идеология.
Скорость и выигрыш
Когда я вывел свои первые 300 долларов, то устроил вечеринку другу! Ведь это он меня спас, подсказав идею! Мы пошли в самый дорогой магазин, купили вкусной еды, напитков, торт. Я не мог остановиться от радости и переполнявшего меня серотонина, плюс каждый вечер новая доза адреналина. Я был счастлив и на пике блаженства. Никто меня так не радовал, как общение с биржей. Постепенно желание заводить новые связи отошло в сторону, я стал понимать, что за всеми знакомствами стоит одно: желание получить от тебя деньги или информацию! Тогда быстро понял, что биржа – это великая вещь. Если спекулировать и получать небольшой доход, ты будешь и сытым и счастливым и начнёшь светиться, что в итоге создаст эффект успешного человека, а это и есть смысл любого существования. Твоя гормональная система выровняется, психика станет адекватной. На бирже – ты живёшь, без биржи, ты тускнеешь, но как только я пришёл к великим заключениям, стал тут же проигрывать. Как только я пришёл к таким заключениям, стал тут же проигрывать. Как только начинал фантазировать над доходами, представлять фантастическое увеличение счетов, я начинал всё проигрывать!

Мой первый выигрыш закончился тем, что я добавил ещё сумму кратную двойному окладу: как хорошо, что у меня была постоянная работа, порою с отпуском без содержания! Она позволяла вкладывать деньги в рулетку, а не в выпивку. Постепенно моя эйфория перешла в состояние философии, я стал чаще думать о том, как устроены рынки, как устроена мировая финансовая система, как работают цифры. Я понял, что могу стать реальным миллионером, так как выигрывал, а возраст не помеха – не стар, не молод и при работе. Я стал считать свои доходы и видел, что место, где работаю, не стоит всех тех усилий, которые вкладываю в неё. Я понял, что мне никогда не заплатят больше, потому что государство не заинтересованно в процветании граждан, понял, что до пенсии не доживу, понял, что её может и не быть к тому времени. Новые страхи за будущее, сковывали разум.

Но для качественной работы на рынках, необходимо выстраивать свою стратегию и быть очень внимательным, находить свои акции и свои графики. Я работал на нефти, золоте, серебре. И за день мог получить 30 долларов, что в итоге предвещало около 600 долларов в месяц. Согласитесь, это весьма не плохо! В эйфории, я порою терялся, и не знал, куда их потратить и снова шёл в магазин, укреплял старые привычки, потому что идей было так много, что разобраться сразу, куда потратить деньги, было сложно. Сил и здоровья у меня было достаточно, чтоб справляться с переживаниями, полученными в ходе торговли и как-то, во время новостей по безработице, когда поставил в очередной раз на нефть, она пошла не в ту сторону.

В кризисные времена, волатильность на рынках очень высока! Так и тогда в 2011 году, в один из зимних вечеров, нефть пошла так, что приличная часть вложений была потеряна. Я мирно, с трепетом смотрел на идущий против меня график и видел, как сливается мой счёт, я не знал, что нефть движется быстро и по своему, что ей всё равно, какие у меня планы. В мире денег нет чувств и сострадания. Пытаться обогнать рост нефти и золота – какая наивная иллюзия! Сердце забилось со скоростью света, холодный пот стекал по лбу, ощутив боль в груди я упал, чувствуя себя очень уставшим. У меня не было чувства вины или страха, я просто проиграл.

И это заставило задуматься: а так ли гладко всё на самом деле в мире биржевой торговли. Со своей крепкой психикой и здоровьем, впервые получил удар в сердце. Даже люди никогда так не заставляли волноваться. Тогда понял ещё одну вещь – на бирже нельзя испытывать эмоции, как и в жизни. Она ведь без эмоциональна. С ней не договоришься по душам. Необходимо следить за движением и скоростью котировок. Необходимо быть всегда в форме! Необходимо читать новости и следить за экономическим календарём. Необходимо превзойти все свои ожидания, отключить фантазии и стать машиной. Вы ещё готовы к этому?

Тогда понял, что до этого ничего не знал в мире биржи, что ничего не умею до сих пор, и ни на что не гожусь. Мне повезло в первый раз, потому что новичкам всегда везёт. Проиграл во второй раз, потому что ничего сам не изучал. И пытался понять, как можно из маленькой суммы сделать большую, всего за несколько дней. Фантазия лентяя, не позволяла 100 процентных алгоритмов выигрыша. И существуют ли они вообще? Поведение графиков невозможно предсказать. К тому же лоты были такими большими, что я мог купить немного акций и ждать неделю, надеясь, что они вырастут. При условии, что если рынок пойдёт не в ту сторону, в которую нужно, просто потеряю все деньги. Кроме разрастающегося эгоизма и чувства напряжения каждый день, я стал ощущать досаду и чувство неудовлетворённости жизнью. Вкладывая всё, что есть, терял ещё больше: нервы, надежды, деньги. Неприятно мириться с проигрышем. Как-то прогуливаясь по улице, мне позвонил друг и сказал:

– Боюсь, что тебе не понравится то, что я сейчас скажу!

– Что? – спокойно спросил я.

– Компания, в которую ты вложил недавно деньги, закрывается. Выводи срочно средства или забудь о них.

Это было неприятной и непонятной для меня новостью:

– Как так? – не веря, его словам, спросил. Я всегда был оптимистом и верил в лучшее.

– Так, – он спешно объяснял то, о чём прочитал. И, похоже, он был прав.

Но в силу своей неспешной природы, я решил подождать неделю. Директор компании обещал, что вернёт долги и деньги клиентов каждый день. Но ничего не возвращалось, вскоре все счета были заблокированы и компания закрылась. Я потерял там два оклада и остался в лохах. Жизнь снова использовала самого доброго человека. Что же когда имеешь работу, легко тратить те деньги, которые есть, но есть одно но! Их всегда мало, а цены растут.

Уроки и планы
Поэтому я разумно решил подойти к решению следующего вопроса: выбрать успешную компанию из рейтинга всех компаний, всё изучить и начать сначала, но с умным подходом. Отойдя от пережитого стресса, я стал изучать компании и пришёл к интересным заключениям:

1. Где нет лицензий и документов, сомнительно.

2. Где нет договоров и большого количества бумаг – под вопросом надёжности.

3. Где большие комиссии и небольшие предложения для торговли – чистая заинтересованность в обогащении самой конторы.

4. Где ввод больше 150 долларов – нацелено на богатых с постоянным доходом людей, не жалеющих денег.

Я что – то начал уже понимать, но не понимал, что и это ещё только мелочи. Поэтому взял в долг у своего друга сумму больше, чтобы разумно начать торговать в новой компании. Мне повезло с моим другом: он был добрым человеком. Про «таких» люди говорят: от Бога! Он занял деньги, потому что сам хотел со временем занимать у меня. Рассчитав все риски и выбрав стратегию, стал ставить небольшие лоты. Мой мозг настолько въелся в эту работу, что я стал забывать обо всём, что существует вокруг. Я хотел лишь одного: вернуть потерянные средства, заработать на отдых, так как уже изрядно устал, научиться делать хотя бы небольшую прибыль. И большего мне не нужно было. А также, хотел быть уверен в собственном будущем и своей старости.

Но после каждой успешной сделки самомнение разрасталось, чувство злости и обиды не давало покоя. И когда шёл проторенной дорогой, снова всё терял. Потом выигрывал, потом снова терял. На бирже нужен только творческий подход и умение созидательно мыслить. Как-то, в один прекрасный момент пришло осознание, что работа на бирже – это игра с самим собой в собственные слабости, это проверка на выживаемость. Что всё это время доказывал себе самому, что я жив! Иногда, находя лазейки, выводил небольшие деньги, но и этого было мало, разрастающаяся жадность не знала предела и тогда я всё проигрывал. Забыл обо всём и обо всех, о своих увлечениях, о людях, которые были рядом, о родственниках, перед глазами мелькали только графики и цифры, часто идущие не в мою сторону. Я менялся внутри и менялся снаружи. Потерял интерес к сексу, к жизни, к окружающему миру, в котором видел лишь нищету.

Главным оставалось лишь одно желание снова вложить деньги и отдаться приятному мазохизму с самим собой. Часто забывал, что лучше выводить деньги сразу после заработка и поэтому терял и прибыль. Как маньяк, сидящий и следящий за новостями и цифрами, даже приобрёл смартфон, чтобы удобнее было отдаваться мучениям даже во время передвижений среди бела дня. Так, проиграл целый год, ничего не замечая, вложив отпускные, так и не съездив отдохнуть, хотя мог это себе позволить, если бы не биржа. Я часто задумывался, что же со мной происходит? Почему происходят такие необратимые изменения? Но признать тот факт, что это обычная зависимость было сложно и тяжело.

Один плюс, который был получен за время работы на рынке в это время: я перестал пить алкоголь и стал больше следить за здоровьем, перестал думать негативно и стал большим оптимистом, но порою оптимизм доходил до крайности – я терял чувство меры и от этого проигрывал. Я стал иначе смотреть на вещи в жизни, в особенности на деньги, стал понимать, что за деньги можно приобрести всё, что деньги могут сделать любого счастливым, и они являются рычагом управления людьми. Я понял, что никогда не стану миллионером, потому что имею маленький доход и смогу заработать только на еду. Ушёл от иллюзии, что не самый лучший и неповторимый, просто более доверчивый и наивный. Поэтому могу легко быть обманутым более изощрёнными людьми и структурами. Наконец– то, стал выползать из ползунков, натянутых по самые уши, в 30 лет. Но понимание таких вещей не делает счастливым, мне хотелось снова и снова играть, чтобы с каждой новой сделкой доказать себе, что я – лучший! Но это никого не волновало, люди просто плохо понимали меня и говорили, что я стал неадекватным и злым. Их не волновал мой успех, я ощутил, что люди чётко реагируют на мнимое чувство надёжности и стабильности, исходившие от меня. Но я был таким только из-за работы на бирже. Верящим снова и снова в свою сказку: тем самым, обещая сказку другим.

Снова за мечтой
Вначале, я выиграл в три раза больше, чем вложил средств, потом столько же потерял, потом столько же вложил – таков был мой алгоритм работы. Через полгода снова потерял, выводя только на еду. И так два года подряд, пока не понял, что превратился в изгоя и жуткого эгоиста. Ни разу не съездил в отпуск, не считая пары дней в санатории, ни разу не купил то, о чём мечтал – дом, яхту, ни разу не сделал подарка близким, всё потому что биржа заставляет думать только о себе и собственном псевдо успехе. Не замечая, как пролетают дни, здоровье всё– таки дало о себе знать: боли в сердце из-за перенапряжений, в висках, синяки под глазами, боли в горле. Измученный организм снова шёл в бой, доказывая себе, что он лучший среди других! Но вера продолжала жить. Я не мог запретить себе верить, что смогу заработать на дом, машину, путешествия, потому что принцип работы стал очевидным и простым. Оставалось лишь сделать это. Но когда я хоть что – то зарабатывал и выводил, потом шла полоса потерь и нервных срывов из-за перенапряжения.

В таком полёте фантазии на постоянный успех можно просуществовать всю жизнь и всё вокруг будет казаться реально осуществимым. Только стать богатым шанс есть лишь у 5 % людей. Перечитав множество разных книг по трэйдингу и финансам, начинаешь понимать, что успех может прийти лишь через годы и лишь к тем, кто обладает первоначальным капиталом, но не тем, кто начал с 30 долларов и поверил в мечту. Такой подход обещает залезть в очередные долги. Разум, воля, дух могут привести к богатству. Всё остальное – лишь забава. По крайней мере, теперь я был сыт, но не мог позволить себе, съездить в отпуск.

Голова часто болела от перенапряжения, нервный тик не давал покоя. Нервозность нарастала. Не устойчивость настроения, неадекватность в словах и поступках теперь были моей презентационной карточкой. Люди меня боялись, но уважали, начальник стал со мной считаться, потому, как я гордо шёл вперёд, показывая равнодушие к низкой заработной плате. Женщины расплывались в улыбках и надежде на жаркую ночь со мной. Я чувствовал себя миллионером, но не был им! В кармане по– прежнему было пусто, займы и слив всех ежемесячных окладов не давали успокоения. Я лишил себя всего: отпуска, покоя, размышлений, любимых блюд, потому как заказывал еду из ресторана и не замечал её вкуса. Забыл о работе, и чуть не вылетел с неё, но начальник во время стал уважать мою гордыню, потому что сам был такой. Голова раскалывалась от напряжения и выходящих новостей, а я всё проигрывал и вселял в других надежду на будущее. Кажется, стал перерождаться в иной тип разума – весьма не человеческий, во мне полностью исчезло сострадание, деградация от постоянной работы на бирже опустошала душу. Сознание достигло неких планов существования материи, и я почти приблизился к иконе девы Марии, во сне видел графики, слышал новости и общался с Президентом, но он не мог занять денег на очередную сделку, потому что жил только в моих снах.

Проигрыши
Проигрыш – это выигрыш! Когда я выигрывал, представлял комфорт и удобства, когда проигрывал, замечал ошибки и несовершенство в себе и других. И так изо дня в день: проигрывал, выигрывал, проигрывал, выигрывал. Я понял – это игра, где преследуемая цель изо дня в день, одна. Это не заработок! Хуже того, стал осознавать, что игра на бирже – это психологическая зависимость. Именно зависимость, зависимость от мнимого чувства удовольствия. Биржа – это место для несчастных и брошенных. Каким я и был изначально. Каким, и являюсь, по сей день. И рано или поздно, каждый теряет большую часть заработанных средств, нажитую там годами.

Что дают проигрыши? Проигрыши несут понимание устройства мировой экономики и подавляют самооценку. Они нужны всем и каждому, для снятия «розовых очков», одетых нам в детстве такими же наивными родителями. Почему же я продолжал проигрывать? Весьма странно, но возможность заработать и вывести деньги появлялась каждый день, но я этого не замечал, преследуя некую мечту, гонясь за неизвестностью:

«Не дай Бог, Вам, попасть в финансовый эгрегор!» – сказал мудрый человек. Я попал именно в него, каждый день, путаясь в сетях иллюзий о богатстве. Попал, и давал себя потрошить и обнулять более «сильным», я был несчастным, одним из самых несчастных и продолжал мириться с этим, потому что привык быть мазохистом, привык быть мечтателем, идеалистом, привык, что за меня всё сделает кто-то другой, таким меня воспитали родители и государство. Я привык быть податливым, уступчивым, ленивым – за мечтой стать богатым и успешным, стояло– другое. Мечтая приобрести дорогие вещи, хотел лишь выразить добро ближнему. Так воспитывает христианство, заколоченное по сей день в мозгах людей. Мечтая о красивой одежде – желал повысить самооценку. Мечтая о машине – хотел лишь яркой жизни. Фантазируя о доме – хотел лишь защиты. Думая, о приличном счёте в банке – хотел лишь стабильности, чтобы завести полноценную семью. Я всегда только мечтал и постепенно вымирал. Кто меня сделал таким? Я – сам! Дойдя до отчаяния, стал задавать другие вопросы: куда пропала жизнь на этой планете, что все люди всегда стремятся к одному лишь обогащению и наживе? Сострадание к миру и людям, живущее во мне, звучало до последнего.

Сначала существует духовность, потом приходит богатство. Но мало кто, приходит к нему в силу глупости и мечтательности. Богатым нужно быть внутри, а не снаружи. Если ты потратишь всю свою заработную плату на игру в казино, ты не станешь миллионером, а просто приобретёшь опыт. Нужен первоначальный капитал, желание, тогда шанс станет выше. И, тем не менее, сколько же людей тратят свою жизнь в этой гонке и коварной игре с самим собой.

Люди разные, и по-разному решают свои проблемы, связанные с проигрышем. Самые нечестные забирают деньги у других, чем больше они бессовестны, тем больше забирают. Когда забирают деньги, тогда забирают жизнь. Это бездушные, неинтересные, пустые люди. Им не просто никого не жалко, им хорошо от ощущения того, когда они забирают у слабых людей. Это естественный отбор и естественный процесс выживания. Это садисты и узурпаторы, люди стоящие у власти, сексуально неудовлетворённые, морально обездоленные типы. У этих людей очень много проблем. И когда проблемы доходят до уровня точки кипения они теряют всё нажитое, либо их лишают этого нажитого более жестокие люди. Чем больше вы проиграли в жизненных ситуациях, тем больше у вас шансов учиться на своих ошибках. Как показывает практика, жизнь наказывает людей сильных духом чаще, чем слабых, воспитывая у них чувство неуязвимости.

Сила денег
Денег всегда мало. Всегда, везде и всем. Так как, на деньги можно приобрести удовольствие, имидж, комфорт, престиж, имя, стабильность, женщин, мужчин, семью, золото и нефть, будущее, часть земли, часть космоса, вечность. Деньги движут развитием, но не являются им. Деньги – это не хозяева, это слуги. Деньги дают состояние спокойствия, но ненадолго, так как их всегда хотят забрать другие люди, поэтому ими нужно уметь управлять. Деньги любят движение. Финансовые биржи вмещают в себя большую часть мирового капитала. Они регулируемы и надёжны. Но это – игра и игра, не для каждого.

Спустя 2 года работы на бирже, я определился, какой заработок мне нужен, чтобы хоть немного насытиться. И тогда смутная идея стала проявляться на небосводе вновь возродившихся фантазий – пора переходить на опционы! Форекс разоряет своими спредами и комиссиями. Сейчас объясню как: допустим, вы вкладываете какую-то сумму денег, ставите небольшую ставку и ловите свой отскок, когда закрываете позицию, часть денег от прибыли снимается – это так называемая комиссия. Но ещё в ту сумму заложен и спред, то есть, когда вы открываете позицию, она открывается не по этой цене, по которой купили валюту или акцию, а по цене выше или ниже.

Вот так из хорошего заработка, получается не очень хорошая прибыль. Но, она всё же есть! И не один банк, вам не даст таких процентов за год. Поэтому выбирайте: либо учиться у сильных, либо идти простой дорогой: жить в кредит, брать займы, вкладывать под небольшие проценты, строить бизнес. Наломав дров на форексе, я опустил руки, потому что устал от извечной гонки за призрачными долларами. И заболел. На тот момент повезло, смартфон давал возможность подсоединяться к интернету, я установил терминал для торговли на нём и мог спекулировать часами на пролёт. После чего началось: всегда и везде я был с биржей. Утром, днём, вечером заглядывал в терминал, чтоб сделать ставку. Я занялся спекуляциями на откатах, отскоках и новостях. Когда получалось, когда нет. Параллельно, завёл дневник для анализа сделок и всех действий на форексе. По итогам года, получилось, что ввод и вывод были равнозначными. Сколько ввёл, столько вывел. Тогда стал думать, почему же никак не получается превзойти сумму ввода. Почему ни одна стратегия не может быть стопроцентной, почему за эти два года я столько потерял? И не приумножил капитал. Ответы приходили сразу:

1. Отсутствие опыта.

2. Непомерная жадность, мешающая во время остановиться.

3. Излишние иллюзии.

4. Инфантильность.

5. Невнимательность.

За всеми этими минусами стояли и плюсы:

1. Я перестал зависеть от людей и прогибаться под обстоятельства.

2. Я всегда знал, что буду сытым.

3. Легко справлялся с обычными делами.

4. Легко переносил удары жизни, и стал стресс устойчивым.

5. Продолжал верить в успех.

Теперь я смотрел на жизнь не через розовые очки, а через наведённое оружие. Меня уважали и боялись, хотя денег так и не появлялось. Я стал иллюзией для людей: слишком уверен в себе, весел, амбициозен. Итогом было то понимание, что таким образом через игру, я мстил окружающей среде за отсутствие любви, за причинённые обиды, нанесенную боль. Поэтому попадал в зависимость от игры, чтобы получить удовольствие. Я не хотел больше быть слабым и несчастным, потому как внутри, был достаточно сильным и добрым человеком, всё детство и молодость меня ломало государство родители, окружение. Ещё раз скажу: мне повезло, что была постоянная работа и крыша над головой, отсутствие долгов. Думаю, распорядился временем, данным жизнью очень мудро, изучив проблему, хоть и потерял достаточно, но самое главное: перестал спиваться и взялся за ум.

Сила денег – это сила страхов. Чем больше страхов, тем труднее заработать деньги. Трудно услышать внутренний голос и всегда правильно его распознавать, потому что за ним кроется множество страхов и нереализованных потребностей. Даже когда вокруг всё хорошо, думается что, что– то не так и для того, чтобы понять что же это и это исправить, нужны силы и мужество. Но потом, когда познаёшь грани страхов, движешься вперёд и получаешь ещё больше сил для существования и развития. Так и мой внутренний голос говорил о том, что пора предпринять нечто новое, ни на что не похожее, но также связанное с биржей. Как-то я услышал слово опционы, оно чем-то даже привлекало слух, когда прочёл об этом, стало ещё жарче. И я решился. Хотя опционы представляют собой совсем иную вещь, нежели «форекс» или биржа. Они дают больше прибыли и очень рискованны. На них легко потерять большие суммы денег.

И ещё легче заработать. Всё же непродвинутому в биржевой торговле человеку лучше изучить вопрос заранее. Что касается меня, я потерял первую крупную сумму сразу же. В первый день – так увлёкся игрой. Она и в правду очень увлекательна. Потерял по глупости, азарту и самоуверенности. Потому что пока работал, я представлял, как полечу первым классом самолёта в другой город, чтоб развеяться, как устрою очередную шикарную вечеринку, как куплю подруге шубу. И когда уже, цель становилась близка, я поставил слишком большую ставку, которая меня обнулила.

Задача трейдера во время работы: анализировать и мыслить о мировом благе, а не о собственном комфорте, как только начинаешь думать о собственных эгоистичных потребностях – всё теряешь. Необходимо научиться попадать в информационный поток и следовать за ним, а не жить по воли своего эгоизма. Необходимо уметь выводить сразу, а не мечтать в надежде на большее, необходимо очень трезво оценивать ситуацию. Сколько раз было так, что счёт обнулялся, потому что я был пьян и спорил с другом о жизни. Пустые споры и рассуждения не приводят к успеху. Биржи и опционы показывают вам лицо всех ваших недостатков и достоинств. Они вас учат и наказывают за любую ошибку. Это жестоко, но это правда.
Опционы
– Я перехожу на опционы, – заявил я другу около полугода назад.

Как раз, тогда подоспел отпуск, и родное государство выплатило двойную заработную плату – отпускные. Мне хватит суммы, чтобы сделать минимальный депозит на опционах и ещё оставить на форекс, про санаторий я вовсе забыл, хотя здоровье желало лучшего. Головные боли в правом виске просто разрывали голову, особенно по ночам и после каждой новой напряжённой работы на бирже. Я больше не мечтал и ничего не хотел из предметов и вещей, я был зол и думал только о том, как вернуть хоть что-то потерянное. Перемешавшиеся обида и злость на всех и всё зарождали новые негативные эмоции, а это приводило к тяжёлому напряжению ума и тела, психики, так что я стал терять чувство собственной жизни и всего живого, вообще. Я был заколдован – вернуть обратно хоть какую-то часть денег. Иначе, грозило одно – понижение самооценки, бессонница, депрессия, деградация:

– Опционы – это намного рискованнее биржи, там люди теряют больше, – сказал друг, в его голосе звучала грусть. Видно было, что он сочувствует мне.

– Посмотрим, – ответил я, возбуждение так и выпирало наружу. Что говорить, всегда был излишне самоуверен.

– И когда начнёшь работу? – переспросил он.

– Уже начал, летаю там как на качелях. Пришёл к выводу, что, сколько зарабатываю, столько и теряю, 50 на 50, как и на форексе.

Друг пожал плечами в ответ. Спеша домой, в свою комнату в общежитии, я прикидывал, сколько смогу заработать за месяц, а то и за год. Ведь опционы обещали сделать меня сказочно богатым. Реклама опционов сияла на первых страницах каждой поисковой системы! Она говорила о том, что заработать много денег очень просто. Стоит лишь захотеть, а я хотел, очень хотел. Правда забыл то правило любого бизнеса, что достойные надёжные компании никогда не станут себя рекламировать, их уважение и клиенты завоёвываются со временем. Конечно же, как замученный жизнью человек, я попался на рекламу. И залез не в самую лучшую компанию по бинарным опционам. Даже не подумал о том, что первый запрашиваемый депозит достаточно высок и равняется минимальной заработной плате, которую получает большое количество Россиян. Думать было некогда – ведь я мечтал разбогатеть, и чем скорее, тем лучше. Но когда ты итак на дне, залазить на опционы просто глупо. В любом случае, в гонке и спешке всё проиграешь. Что же остаётся делать? Думать в первую очередь и много работать, а не мечтать и вести праздный образ жизни:

– Здравствуйте! Приветствую Вас в нашей компании! – звенел женский голосок. Как только я зарегистрировался на опционах.

И с этого всё началось. Она звонила каждый раз, когда я что-то предпринимал. Давала советы, рекомендации, запутывая меня. Я не хотел общаться и отсылал её корректно подальше, но менеджеры – очень настойчивые люди. Они умеют высасывать деньги из любого. Если бы не она, я бы не проиграл последнюю ставку. Потому что, как только раздавался её голос, и прозвучала новая рекомендация, моя мозговая активность была сбита, а внимание перенаправлено в её сторону, так что, я сделал большую ошибку, поставив последнюю большую сумму и проиграл все средства. Никогда не слушайте менеджеров! Их задача, слить ваш депозит и бессовестно попросить ещё.

Что же, со временем мы мудреем – и теперь новые ошибки говорили о новых правилах и уроках: я очень безалаберный, безответственный человек, стремящийся получить ещё больше и не перед кем никак не отвечать. Самым сильным стремлением было – получить большой куш и свалить подальше из общаги, в которой жил. Потому что, в ней я страдал, потому что в ней я чувствовал себя несчастным, подавленным, обездоленным и нищим. Тогда как в душе, был самым чутким, романтичным, добрым. Но за хорошие качества в этом мире, никто не платит. Чем добрее человек и отзывчивее, тем больше его использует жизнь и другие люди, даже самые близкие, о которых вы никогда бы не подумали плохо. Такова природа человека. Таких наивных романтиков много. И итог у этих людей один – разорение в связи с собственной инфантильностью и добротой. Да, ещё заметка: нас толкает в казино лишь азарт и соблазн наесться побыстрее, никому ничего не отдавая в замен. Это уровень слабого, голодного потребителя и игрока. В казино преуспевают лишь жестокие воротилы, способные на самые страшные преступления. Но не присосавшиеся к ним игроки. И так получается: я истратил на романтику всю свою заработную плату, потому что жизнь вокруг казалась серой и скучной, пытаясь создать из жизни своё маленькое казино.

Подруга
Моя подруга – очень хорошая девушка! Она сказала, что будет поддерживать меня во всех начинаниях и уж тем более на бирже. Конечно же, она хотела тоже что – нибудь с этого получить. Но я то, верил в любовь! Хотя она у нас уже давно прошла.

– Ты говоришь, что прямо так просто и можно заработать? – воскликнула она, – не верю! Ведь чтобы иметь деньги, нужно уметь работать и очень много!

– И где же? Скажи мне, – взбесился я, – слесарем, сборщиком мебели, менеджером? Я перепробовал многое в жизни и пока пришёл только к одному – ФОНДОВАЯ БИРЖА.

– Расскажи поподробнее об этом! – попросила она, поджимая губы, в её голубых глазах загорелся огонёк страсти.

– Не расскажу! Открой интернет и прочитай сама.

– Но дорогой, – стала она умолять!

Я очень её любил, как и всех вокруг, за её простоту и отзывчивость, я дорожил ею за то, что она приходит ко мне в общежитие по первому звонку и делает всё, что я скажу. А она любила меня, потому что, никого более не знала так близко. Мы просто использовали слабости друг друга против самих же себя. Я долго думал, стоит ли и её впихивать в биржу, ведь понимал, что у неё нет денег, а если есть, вдруг она превзойдёт меня в этом деле и тогда я стану неудачником в глазах самой любимой особы. Между нами завязалась самая настоящая конкуренция за право, кто лучше! После первого же классного секса, я всё ей рассказал:

– Как это замечательно, так мы сможем разбогатеть! – простонала Люси, так её звали.

И в этот момент я разузнал свою половину – оказывается, она была ещё жаднее меня! И напористее:

– Ну да, – ответил я нехотя.

– Ну и когда начнём?

– Что?

– Играть! – вымолвила Люси.

– Начинай хоть завтра, – нервно ответил я.

– Ок, у меня даже есть кое – какие сбережения, – вылетело у неё изо рта.

– Да ты что! И ты молчала…

– Ну да, чтобы ты больше бутылку не брал себе! – виновато сказала она.

– Думаешь, мне помогло? Да, работая на бирже, начинаешь ещё больше бутылок набирать!

– Правда? – её глаза раскрылись шире обычного, – но зачем? Ведь когда есть деньги, можно позволить себе всё, что угодно! И бутылка не нужна.

– Да, но теперь, когда есть деньги, я пью не от горя, а от радости. В общем, поступай, как знаешь! – объяснил я ей и отвернулся, чтобы немного поспать, ежедневная работа на бирже – очень тяжёлое дело, спать хочется постоянно.

– Может быть, тогда, хочешь выпить? – переспросила она.

– Нет спасибо! Ты видишь, я вымотан.

Люси положила голову на моё плечо и крепко обняла!

– Я так люблю тебя за это! – сказала она.

– Угу!

Если б я знал, что будет происходить дальше, я бы никогда не рассказал ей о бирже. Прошла неделя, прежде чем Люси вложила небольшую часть денег. Она не спешила, и старательно изучала тему, дабы не проигрывать. Её счёт держался больше, чем мой. Он оставался целым неделями, и понемногу девушка зарабатывала на свою мечту!

– Ты молодец! – сказал я, – упорная умница! – в душе я завидовал.

– Спасибо, дорогой, ты же знаешь я не оставлю тебя одного, мы будем вместе копить на мечту!

«Только не это», – чуть было не вырвалось. На бирже нет мечты! На бирже есть только расчёт, планы, трезвость, разум. А она поддалась тому же, что и все – мечтаниям.

– Перестань мечтать, слышишь?! – запретил я ей.

– Почему же? – виновато спросила она.

– Потому что жизнь коротка, а биржа не любит слабых, мечтают только слабые.

– Почему? – она чуть не заплакала.

Она не понимала, с чем связалась. Она думала, что это легко, просто, как дважды два! Она не видела очевидного риска и не понимала суть всего происходящего! Ей нужно было проиграть, чтобы осознать это.

Но в конце тоннеля рассуждений светилась очевидная фраза:

«Научите свою подругу играть на бирже, и она станет счастлива, а вы ещё влиятельнее и богаче!»

Менеджер
Менеджер всегда прав. Менеджера нельзя слушать, следует читать его через строчку. Прошло две недели с последнего звонка моего менеджера, надо сказать мы расстались с ним плохо, почти негативно, я сказал, что не буду больше с ним работать, он стал обижаться и выражать негодование. И в итоге, вымолвил – «Вы снова обратитесь ко мне». Была ли это обида или просто желание помочь, или обычная конкуренция? Это показывало то, что он не любил проигрывать и всегда был лидером, всегда шёл до конца, так оно и было. Этот человек один из сотни менеджеров нашёл ко мне подход. Он отличался особым даром убеждения, проницательностью, обладал ораторским искусством. С ним было очень приятно иметь дело, но его трёп настолько заносил меня высоко в мечты, что я терял чувство реальности и сливал деньги. Именно так и работают истинные менеджеры – талантливые люди.

Хотите стать талантливым менеджером – обратитесь к такому и доверьте ему свою судьбу. Вы приобретёте не только опыт и знания, но и особую ауру успеха, которая поможет обобрать любого. Даже после двух недель перерыва и расставания – он стал снова названивать посылать сообщения, из чего я сделал очевидный вывод: у него не всё в порядке с головой, либо он спасает компанию от банкротства. Таким убедительным был этот человек, что я вложил под его влиянием всю сумму кредита, которую мне предложил любимый банк. Вместо того, чтобы купить подруге Новогодний подарок, я вложил деньги в идею менеджера, которая принесла ему доход и опустошила мой карман. Муки совести раздирали на части, я забыл о любви, об ответственности, обо всём хорошем. Моя Люси ходила в старых сапогах и красилась старой помадой, а я проигрывал, так как отдал кредит другому – менеджеру. И ещё остался «должен» деньги банку. Кто я после этого?

Надо признаться, что менеджер работал настолько быстро, эффективно и размашисто, что я только успевал удивляться. Он снова и снова посылал по почте графики с потрясающими результатами его работы, снова дразнил своими победами, снова говорил о себе, снова делал это для себя! Он уже не злил меня, но и не радовал, я был равнодушен, тем более, что этот человек собирался вывернуть мой карман заново. Как-то раз мы проболтали целых 40 минут, и это был настоящий разговор двух заинтересованных в одном деле людей, который вдохновлял меня:

– Здравствуйте, Антон! Удобно ли вам сейчас разговаривать? – так начинался любой разговор с ним.

– Да, я вас слушаю.

– Антон, как ваши дела? – этот вопрос должен был настроить меня на положительный лад. Такой манёвр используют все лучшие менеджеры, потому и становятся лучшими.

– Хорошо! – отвечал я.

– Я рад, что у вас все хорошо? Почему вы во время работы делаете крупные ставки?

Я молчал, потому что не мог сказать, что имею мечту идиота – БЫСТРЕЕ РАЗБОГАТЕТЬ! Потом у менеджеров начинается процесс обучения и выворачивания денег из клиента. Сначала они разузнают, почему вы так поступали, ваши мотивы, вашу жизненную позицию, ваши приоритеты, ваши общие дела, потом начинают убеждать вас, что необходимо вложить ещё больше денег, чтобы стать счастливым. Раз и навсегда! Он стал не просто хитрым и умным врагом, но и абсолютно бессовестным. Такое происходит с каждым, кто встаёт на путь азартных игр. Потому, я решил быть ещё более жёстким: теперь удаляю все сообщения, поступающие от него, и продолжаю не брать трубку, когда звонит сотовый. Запомните, как только, вы проявите слабость, простодушие и легкомыслие, менеджер будет тут, как тут! Скажите, зачем мне это: помогать кому-то, богатеть, отдавая последнее?

Второй темой дня для меня стал вопрос, куда этим брокерам столько денег? Для чего? Если разобраться: футболисты вкладывают деньги в клубы и бутики, бизнесмены в товары, артисты в вечеринки. Куда хотят вложить деньги брокеры? В никуда! Либо собираются купить острова, банки, миллионеров, потом становятся олигархами и покупают страну. Но мало, кто до этого добирается, ещё меньше, кто догадывается об этом. Всё по той же причине – их жадность не знает границ, а стремление всех превзойти переходит любые пределы, поэтому в пелене собственных фантазий и планов, они никого не замечают. Так выстраивается замкнутый круг от идеи к жадности.

Духовность
Те, кто связываются с фондовыми махинациями, в большинстве случаев бездуховны! Это люди, потерявшие когда-то духовность или люди, не имеющие её. Именно бездуховность толкает их в игру, вызывает состояние зависимости, отчаяния. Духовность живёт в нас с детства и даётся родителями. Если ваши родители были бездуховны и глупы, вы будете страдать втройне. Вместо того, чтобы пополняться и духовно развиваться в жизни, вы будете искать соску. Жизнь дана для получения опыта, в том числе и духовного! Но люди этого не понимают, они ищут соску, приходя к саморазрушению. Любой человеческий акт должен содержать в себе духовность, любой человеческий акт – должен быть стремлением к просвещению. Если вы живёте одними лишь животными потребностями, вы никогда не достигнете уровня высшего самопознания и Божественной сути. Любовь к Богу определяет успех и богатство.

Чем больше вы понимаете, что приближены к Божественному, тем больше, вы сможете заработать и получить. Человека приводит на биржу мечта о некоем высшем существовании, мечта о сверхъестественном, о нереальности бытия, о жизни – казино, о красивой безоблачной жизни, поэтому, именно духовность определяет успех игрока. И только духовность может сделать нас счастливыми, но для духовности всегда не хватает некоего дополнения: будь то красивые вещи, комфорт, чистота. Но именно духовный и социальный труд сделал из обезьяны человека! Любая работа должна быть на пользу себе и людям, даже работа на бирже. Я пересмотрел массу фильмов о трейдерах и вывел ещё одно важное правило: Они проигрывают тогда, когда думают о деньгах и материи, когда думают о власти и избытке всего, когда игра становится самоцелью, а не приятным времяпровождением.

Поэтому, когда моя духовность сравнялась с нулём, я потерял всё, что заработал. И так получается не только у меня, но и у любого, кто связан с деньгами. Пока вы духовно богаты, деньги вас любят. Когда доходите до уровня свиньи, деньги просачиваются сквозь пальцы на развлечения, женщин, удовольствия, деньги утекают. Когда я это понял, я стал усердно думать, где и как получать духовность. Сначала это были люди и общение с ними, в основном это были старые люди, которые ещё сохранили внутренний ментальный опыт, потом это были близкие друзья, а их у меня мало. Но в итоге я дошёл до уровня одиночества и жизни в самом себе, иными словами – до самоедства, после которого стояла новая неизведанная реальность собственного подсознания: страхи, иллюзии, соблазны.

Люси
– У меня получилось! – воскликнула подруга, – я хочу вывести деньги и мы сможем пойти в ресторан.

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Да!

– Тогда собирайся, деньги можно вывести очень быстро, буквально за два часа!

– Как это? – возбуждённо спрашивала девушка?

– Так! Переводишь на мой счёт и я вывожу на карту. В общем, неважно уже. Она быстро сделала мои наказания, и стала собираться в ресторан:

– Но мне нечего одеть! – вдруг раздался голос девушки, – мы давно ничего не покупали, остались старые платья.

– Значит, остаёмся дома! – предложил я вариант.

– Но я хочу в ресторан! – сопротивлялась она.

– Зачем? Скажи, зачем тебе в ресторан? – меня стала раздражать её настойчивость.

– Мы и так никуда не ходим, сидим здесь целыми днями, в этой обшарпанной комнатушке, это тяжело, это невыносимо! – запричитала Люси.

– Замолчи, прошу! Ты пойми, если ты один раз заработала – второй раз может и не быть этого, это же игра! Это тяжёлая работа и расчётливая игра. Ты по-детски подходишь к ней.

– Придумай, как развеселить свою подругу! – девушка со злостью захлопнула крышку компьютера и направилась в ванную.

Я знал, что так всё и будет, что как только она почует вкус денег, гордыня и самомнения возьмут над ней свою власть. Так устроена биржа, как только вы получаете хоть какие-то деньги, появляется масса потребностей, куда их можно потратить. От мелких, до самых крупных, поэтому, рассчитайте свои желания заранее. Может выйти так, что денег на всё не хватит. Люси вернулась из ванной, вся намытая и посвежевшая:

– Мне нужна косметика, духи, одежда, про машину я уже и не говорю!

– Понял, так ты записывай, твои же желания, – съехидничал я.

– А у тебя, получается, заработать? – стала прощупывать меня Люси.

Я промолчал, потому что не знал, что сказать. Я знал одно, что как только люди сталкиваются с деньгами, из них вылезает всё самое худшее, что есть в природе: ревность, злоба, зависть, лицемерие, тщедушие, жадность. Теперь мне предстояло жить со всем этим и мириться:

– Я так рада, что ты научил меня этому, ты не представляешь, как я рада, ведь теперь мы сможем исполнять наши желания!

– Как в сказке, да? И станем Богами! – издевался я.

– Ха-ха-ха, – она рассмеялась и прыгнула на меня, обнимая за шею.

– Я не хотел бы тебя потерять из-за какой-то игры в казино! – вымолвил с грустью.

– Почему ты так думаешь? Наоборот!

– Потому что, на самом деле – это очень опасная игра! Ты либо выигрываешь, либо проигрываешь! Здесь нет судьи и лояльности.

Всё будет хорошо!

На этом она закончила своё эмоциональное выступление, и мы завалились в постель, сколько там пробыли – уже не помню, так что, про ресторан она забыла, и я остался спокоен.

Опять опционы
Я перешёл на опционы быстро, потому что хотел быть более успешным, но это оказалась та же ловушка для самого себя. Как только, я попал на опционы и проиграл большую сумму денег, желание жить дальше и что-то предпринимать, усилилось. Проигрыш не останавливал меня, я хотел ещё больше. И всё потому, что встретил как-то в знакомой компании роскошную блондинку. Она была шикарной взрослой женщиной, любящей власть, успех и деньги, работавшей в верхних чинах государства. Она хотела всего и сразу и прямо здесь. Она была избалована деньгами и властью, видавшая многое в жизни и жившая во грехе, она раздевала меня глазами, когда я приехал на пляж с друзьями и Люси. Она не заметила мою подругу, ей, вообще, было плевать на неё, она хотела меня, так как любили молодых свежих парней. И это, в её 50 лет! Мало, кто способен, так сохранится.

Думаю, так происходило потому, что от меня пахло деньгами и игрой, а она очень любила такой образ жизни. Азарт, игра, деньги – приятные составляющие победителя. Возможно, когда-нибудь это её и погубит. Когда я встретил её, а она была старше на целых 20 лет, у меня задрожали коленки, сердце уходило в пятки, голова кружилась, руки тряслись. Она сказала, что я потрясающий парень, и я был готов выполнить любое её желание. Вот такой королевой она предстала в моих глазах! Конечно, женщина обладала большим опытом в подобных сферах инвестирования и видела во мне очередную игрушку, из которой можно вытрясти не только деньги и знания, но и энергию, здоровье.

И пока мы резвились в разговорах, темой которых были природа и отношения, я ощущал, что через каждое слово просвечивало желание денег, и понимал, что у меня их не хватает, чтобы удовлетворить потребность этой женщины в высоком культурном общении. Так что, если вы мечтаете заполучить не просто женщину, а шикарную женщину, то не забудьте о шикарном заработке! Пока я был вдохновлён её фигурой и красотой, что забыл о её возрасте, разнице во времени и часовых поясах, я готов был лететь за ней на край света, думая о бирже, что мне хватит денег, чтобы купить билет на самолёт и полететь за ней хоть куда!

Я потерял чувство реальности, такта, забыл обо всём, я влюбился, всё потому, что был фантазёром и романтиком. Она обещающим взглядом провожала каждый мой шаг, шептала на ухо ласковые слова, сверкала глазами. И я, словно больной, шёл за ней, но как только прижимался к ней, получал отказ, потому что её интересовали деньги, которых не было в моих карманах. Она нехотя начертала свой mail в блокноте, потому что на большее надежды не было. Я целовал этот лист бумаги, так как верил в мечту, а сейчас именно она была моей мечтой.

Спустя время я снова вошёл на опционы, чтобы выиграть в её честь. Я хотел быть с ней и выигрывать для неё, но упустил тот факт, что опционы имеют свою политику и практику игры, за которую «дурак» платит трижды! Никогда не суйтесь туда, где ничего не понимаете. В первые три дня слился весь счёт, потому что я снова замечтался. Пока, делал первую, вторую ставку, на третьей совершал ошибку, потому что после первых двух, считал себя успешным Богом! Потому что легко получил первые 30 долларов за 2 минуты. И прикинул, если так ещё раз сделать, то за день можно получить в два, три раза больше и тогда, я смогу попасть на самолёт и быть рядом с той зрелой, умной, успешной женщиной.

Всё вышеописанное, оказалось, проявлением зависимости, аддикции, нежизнеспособности. Никто не сможет помочь вам, кроме вас самих. Если вы цепляетесь за какие-то отжившие связи, за людей, видящих в вас только деньги и удовольствие, вы никогда не обретёте себя и своего счастья, поэтому я решил испробовать другую хитрость: занять деньги у менеджера. Так как, мой разум цепляла его самоуверенность, мне хотелось распознать его слабости и вызвать эмоции. С эмоциями получилось, а вот с деньгами нет. Я пошёл иным путём, написав прелестное письмо и попросив в займы небольшую сумму. Кажется, он долго ломал голову, что ответить и через пару дней написал:

«Спасибо за тёплые слова, но я не одалживаю деньги малознакомым людям и не советую, играть в долг». Что же он поступил правильно и хитрость не удалась. Он подтвердил свою силу. Он подтвердил то, что он хороший менеджер. Я тоже всегда считал, что не стоит играть в займы, как-то это уж совсем неубедительно.

Рубль всё слабее и слабее
Новости: «рубль всё слабее и слабее, по отношению к доллару». Это я прочитал на одной из страниц новостей. Очередная негативная новость о том, что дальше никак не выжить, доллар превалирует, а граждане страны держат деньги в рублях. Их же никто не научил думать и поступать иначе. Вот они и расплачиваются за свои ошибки:

– И что будем делать? – спросила Люси.

– Что? Что? Копить деньги надо как-то! Только вот как… – расстроено сказал я.

– Я заработала 100 долларов, давай их отложим? – предложила подруга.

– И что мы с ними будем делать? Это же всего лишь 100 долларов!

– Уберём в шкатулку, что бабушка подарила мне ещё в детстве.

Я засмеялся раскатистым смехом. Более наивных девушек ещё не встречал, чем моя Люси, этим то она мне и нравилась:

– Лучше купи себе платье, – предложил я.

Её глаза засверкали от радости, будто она сама не могла догадаться об этом:

– А как же накопления?

– Порадуй себя, потом накопишь!

Я знал, что основная часть проблем ляжет на меня, если уж оба связались с биржей, то мне придётся как-то это контролировать. Надо сказать, я плохо разбирался в экономике, вернее в инфляции и прочих тонкостях, и поэтому плохо просчитывал ходы наперёд. В тоже время чувствовал, что для того, чтобы заработать себе на пенсию, необходимо инвестировать в долгосрочные акции. Я понимал, что к моему выходу на пенсию, экономика страны станет вовсе непредсказуема, если конечно, я доживу до 60 лет. Поэтому, стал изучать, куда и как лучше вкладывать деньги, чтобы дожить до 60 лет. Наивность прошлых поколений просто ставила в тупик. Наивность родителей, их детскость и глупость, которая отыгрывалась на мне всю жизнь, ещё больше заставляла задуматься: правильно ли то, что человек живёт одним днём и слушает и выполняет то, что ему скажут. В таком случае, он становится легко управляемым объектом.

Почему такое большое количество людей слушают и выполняют то, что им скажут? Почему с появлением высоких технологий, разбираться в жизни и принципах стало ещё сложнее? Почему, теперь любой молодой человек, готов делать грязную или низкооплачиваемую работу за копейки? На что это всё похоже? Ответ один – на общество рабов, разваленную систему, отсутствие интеллекта, здоровья, силы, веры. И это всё – является нашей жизнью. Если люди так живут, значит, они довольны и им этого достаточно. Мне стало очень больно от понимания того, что я живу среди всего вышеперечисленного. Патриотизм и вера, заложенные в прошлом, пошатывались, так как я знал, что одному мне ничего не изменить. Я хотел хотя бы сохранить себя и Люси, может быть, ей удастся родить нам прелестного малыша, которого я поставлю на ноги самостоятельно. На любого человека, огромное влияние оказывает информация, а новости так и пестрят негативом и паразитизмом, поэтому я их никогда не читаю. И вам не советую. Это пустословие может быть полезно лишь тому, кто вообще не имеет своего мнения:

– Я тоже иногда читаю новости, часто вижу, что работы в стране нет. Что это значит? – спросила Люси. Она ела красное спелое яблоко, которое я недавно купил.

– То и значит, работы нет, – сказал я, – нет производства, нет работы, нет идеологии, нет физиологии, нет ничего.

– Как будут жить все эти люди?

– А не всё ли равно? Ты о себе подумай, у самой – то тоже нет работы, – сказал я. В этот момент, она отвернулась и фыркнула себе под нос в негодовании:

– Грустно, – тихо сказало девушка.

– Грустно, но правда, и всё это происходит с нами, дорогая!

Тут я вспомнил, что с утра поставил сделку по евродоллару и пошёл к ноутбуку, чтобы посмотреть, есть ли прибыль. Пусть рубль слабеет, я всё равно в долларах сижу.

Зависимость
Мы с Люси на пару занялись опционами. Правда, когда засели за них, каждый выбрал себе личного инвестора, который бы ему нравился, чтобы создавать иллюзию независимости. Она зарегистрировалась в престижной фирме, я на самой разрекламированной. Это были самые весёлые и светлые дни нашей совместной жизни, мы стремились доказать себе и друг другу, что мы успешны и сильны, что мы сможем достичь своих целей, пусть даже таким способом. Мы отыгрывали свои прошлые ошибки и взгляды, своё недовольство жизнью, свою деградацию, свои фантазии, мы играли, играли и играли, словно дети. Когда зарабатывали, тогда выводили сразу и покупали то, что было нужно нам, нашим отношениям, нашему развитию:

– Я заработала 80 долларов, – воскликнула подруга и захлопала в ладоши.

– А я всего 10, – смущённо ответил я.

Словно дети в песочнице, мы ставили ставки и получали деньги, при этом пили чай, ели конфеты и фрукты. Мы любили друг друга и были одним целым. Биржа помогала нам поддерживать состояние стабильности отношений и фейерверк эмоций. Развивались ли мы на ней? Да! Прежде всего, мы работали над собственными ошибками и мировосприятием через игру и новые правила, которые устанавливала финансовая структура. Мы оттачивали не только мастерство игры, но и взгляд на жизнь и общество. Мы стремились к лучшему, к лучшим условиям жизни, к красоте и постепенно развивались. Нашими авторитетами были фильмы Мартина Скорсезе, роли из фильмов с Робертом Де Ниро, Шарон Стоун, Аль Пачино. Все эти герои являлись лидерами в фильмах и жизни, показывали на своём примере то, каким нужно быть. Мы выросли на классических произведениях США, на их представлениях о яркой, интересной жизни.

Мы хотели такую же жизнь. Несмотря на то, что Россия отстаёт по развитию капитализма на 100 лет, мы всё равно стремились к лучшему. Но если уж снова вернуться к теме зависимости, то врачи и психологи пожимают плечами при подобных вопросах. Всегда было принято общее мнение, что игра в казино – это вред для мозгов и психики, что она засасывает и разрушает личность, но я бы поспорил с этим выводом. В условиях военного времени и безработицы – это лучшее место для отдыха, развлечения и заработка на жизнь, а военное время, как известно, в мире постоянно. Особенно в начале каждого столетия, когда людям трудно найти ориентиры и выстроить новые идеалы, приоритеты. Да и к тому же, никто никогда вам не скажет, как можно разбогатеть, не имея богатого папы. Невыгодно иметь слишком много богатых граждан в обществе.

Так мы продолжали жить в нашей жизни-игре. Люси понемногу зарабатывала и теперь могла позволить себе и фитнесс, и платья и прочие женские штучки. Я видел, как светились её глаза при каждой новой обновке. Я был за неё счастлив. И надо признаться, всё это благодаря бирже. Мы часто рассуждали о жизни, о смысле существования, о времени, в которое живём. Да, мы хотели иметь детей, но условия были не пригодны для этого. То не хватало времени, то денег, то сил на то, чтобы заняться этим серьёзным вопросом. Раньше люди рожали по случайности, потом женились, бывало, наоборот, а мы мечтали о счастье, о достатке, о том, чтобы ребёнок был сытым, жил в тепле и был хорошо образованным, разве многого мы хотели?

Мы просто, не хотели нагромождать на него проблемы и невзгоды собственной глупости. Потому что, потом бы, он обвинил нас за свою и нашу несостоятельность. Люди плодятся тогда, когда больше не видят света в конце тоннеля, когда теряют силы и надежду на лучшее. Они думают, что через рождение станут счастливы, но они заблуждаются. Многие это понимают только в конце жизни. А вы, много ли знаете счастливых семей? Семья – это передача опыта, ценностей культуры, поддержка. В условиях дикого капитализма, этот институт разрушается. Я не верю в святую безоблачную любовь. За всё надо платить, за всё своё в жизни надо бороться. Только такие люди добиваются успехов, а есть у них семья или нет – уже неважно. Общество идёт за лидерами, потому что те создают правила успеха и дают веру в счастье:

– Биржа зомбирует мозг, прежде всего на ощущениях успешной личности, поэтому сколько бы мы там не находились, постоянно будем ощущать себя не успешным. Люди, работающие на бирже, копаются в своих ощущениях и ошибках, каждый раз, выискивая новый успех, новую победу и анализируют прошлые ошибки через цифровой анализ. Зомбирование человека цифрами приводит к парализации правого полушария и воображения, человек теряет образ самой жизни и проживает её впустую, не успев насладиться полученным результатом. Эта зависимость, зацикленная на собственной личности, похожа на вечную мастурбацию! – лился из моих уст диалог.

Друг молча смотрел на меня и хлопал глазами, кажется, он понимал, о чём идёт речь:

– Онанизм! – с усмешкой сказал он.

– Да, развитие и вращение на одной точке, вокруг одной оси – состоянии успешности!

– Всё человечество стоит на этом уровне, – заметил он.

– Не всё, но многие, – мне стало грустно, потому что я тоже был, как все. Я был зациклен на себе и своём либидо, что и выражалось в стремлении к бирже. Оказывается, я ничем не отличался от других. Хотя всегда думал наоборот.

Невежество
Легче всего, на бирже допустить невежество. Кажется, изучил вопрос, собрал информацию, проанализировал проблему, а самое главное не заметил. А потом сам себя подставляешь. Ведь – это самая простая реальность – игра на бирже, так чем же она так коварна? Собственными слабостями. А слабостей у человека много, потому что он имеет тело и потребности, которые неидеальны и далеки от реалий жизни. К тому же, не отработанная карма давит на его поступки и мысли и снова возвращается к невежеству. Когда нет духовности, развивается бесконечный голод, который выражается в постоянном стремлении поглощать энергию. Эта ненасытность берёт истоки из самого сердца тогда, когда оно болит из-за отсутствия внутренних ценностей, в которые ты раньше верил, прежде, чем залез на биржу. Разрушены ценности, разрушена вера, потеряна духовность. Всё друг за друга цепляется, всё взаимосвязано.

Каждое наше слово, каждая мысль, каждый поступок – всё составляет нашу личность и рождает определённую реальность. На бирже, как в Библии. Посмотри, где ты был нечестен со своими желаниями, где был далёк от собственной правды, там и будешь отрабатывать долги. Биржа помогает выстраивать свою философию, и теряет полный смысл, если за простой игрой ничего не стоит. Многие идут сливать свои счета в казино, только чтобы стать мудрее. Тогда, когда Библию, надо было читать ещё в школе, они приходят к ней слишком поздно. Конечно, таких людей планета уничтожает, с целью очищения от негативной кармы. Но ничто, кроме как невежество, не приносит такую горечь от собственного существования и своевременное понимание всего. И за это тоже приходится платить. Неважно чем и как ты платишь, важно то, что это есть, и существует плата за любую мысль и любое слово.

Невежество часто касается любых ситуаций в жизни, оно происходит от того, что человек не ведает, что творит. Он не отдаёт себе отчёта в действии, он не знает, как себя вести, он не понимает сути проблемы и легко попадает в состояние невежества. Невежество – это отсутствие мудрости и вежливости к жизни, к ситуации. Невежество – это отсутствие высшего знания, которое необходимо любому, кто сталкивается с понятием денег и доходов. А человек часто таким является, потому что, он живёт в материальном веке, где ценностью являются деньги и материальные вещи. Знание же рождается через переживания и страдания, либо пройденные уроки. Не прошёл урок, будешь проходить его снова и снова, пока не вырастишь из ползунков и не станешь личностью.

Один день из жизни трейдера
Как проходят мои будни? Чтобы донести суть, опишу один из таких дней. Утро начинается рано, иногда поздно. Это зависит от того, во сколько я лёг спать накануне. Если же, поддался слабости и пошёл в кафе, где выпил лишнего или потратил больше, чем заработал, то утро начинается тяжело. Забыл закрыть ставки, поставленные вечером, забыл, на каких валютах вчера торговал, забыл пойти в спортзал и позвонить Люси. Если же, выспался, то утром снова за ноутбук и терминал. Анализ новостей, прогнозов аналитиков. Каждое утро открываю экономический календарь, чтобы разобраться с выходом статистики. Чашка кофе с ликёром или молоком – хорошо бодрит дух. Потом лёгкий завтрак.

Отключаю все звонки, чтобы в нужный момент не потерять концентрацию внимания. Обмениваюсь парой фраз с подругой по скайпу, а она в этот момент тоже следит за рынком. Так каждый день. В перерывах выхожу курить или пью чай с чем– нибудь сладким: шоколадом, пирожным, печеньем. Это помогает держать мозг в концентрации. Будни чем-то похожи на школьные занятия. Ставлю лоты и ставки, опираясь на технический анализ. Записываю прибыль и потери, веду дневник этих записей. Это необходимо для того, чтобы вести и помнить линию развития своего успеха и неудач. Дни пролетают мгновенно и быстро. Страсти и мимолётные желания потратить деньги, пропадают с годами. Начинаешь ценить именно то, что свойственно твоей природе и двигаешься туда, где ты счастлив.

В выходные всегда могу позволить сходить себе в ресторан или кафе. Могу оплатить дорогие медицинские услуги, могу позволить себе шоппинг. Начинаю понимать, что всё вокруг видится и является таким, каким я этого желаю.

Но, как уже говорил выше, необходимо иметь постоянный доход и уметь делать что-либо ещё, прежде чем вкладывать деньги в работу на «форексе» или бирже. Поэтому, вы должны ещё где-то работать, кроме спекуляций и просиживания за компьютером целыми днями.

В свободные от работы минуты, я читаю книги, либо совершенствуюсь в различных делах, получаю новые навыки в работе с компьютерными программами. Жизнь движется, она не стоит на месте. Будни превращаются в счастливые мгновения, за которые вы платите себе сами. И только вы, в ответе за то, какой станет ваша жизнь и старость в дальнейшем.

Страхи, плохое настроение, негативные мысли
Я убедился в том, что страхи и плохое настроение останавливают торговлю, а если не останавливают, то становятся препятствием к торгам. Ошибка и прокол происходят тогда, когда ты начинаешь бояться чего-либо, либо обдумывать свою личную проблему, застревая на ней. Тогда, мозг и перестаёт принимать важные решения. Он приходит в тупик. Есть какая-то проблема, которую вы решаете уже много лет, она сидит в подсознании и говорит: вы чем-то кому-то обязаны, значит – вы обязаны себе! Эта энергия блокирует стремление к совершенству. Эти проблемы идут с нами из детства и продолжают долбить мозг, пока мы их не решим, но на решение порою уходит целая жизнь, поэтому люди часто возвращаются к тому, с чего начинали в конце жизни.

Если уровень жизни низкий, здоровья не осталось, настроение поднимается только после допинга, вы всю жизнь потратите на осознание того, что вам не нужно было делать то, то и то. Вы поймёте, что жили не для себя, а для кого-то – для голоса в голове, который говорил странные фразы, принадлежащие вашим родителям, либо телевидению, либо близким. Необходимо точно слышать голос своего сердца! Тогда вы добьётесь многого и будете счастливы. Если же вас постоянно отбрасывает назад – в некое прошлое, и вы выполняете необдуманные команды, вы станете рабом чьих-то фантазий и планов.

Страхи – это как звери, они способны разорвать нас изнутри, мешая спокойной жизни и осмыслению. С ними тяжело, без них невозможно, задача любого успешного человека заключается в том, чтобы научиться бороться со страхами здесь и сейчас, лишая их силы и паразитической энергии. Необходимо чётко распознавать свои страхи, чтобы они перестали манипулировать вами. При каждом проигрыше, включается страх, который ведёт к ещё большим проигрышам. Учитесь чувствовать тело, контролировать разум и волю, ощущать внешнее пространство и успех будет с вами. Научитесь плыть по жизни легко, не цепляясь за подводные камни и сучки, обходя трудности стороной, и успех настигнет вас.

Также как и негатив, когда мы с Люси предавались другим зависимостям, застревая на них, мы теряли контроль над ситуацией и сливали счета. Она из-за паники, я из-за невнимательности и лени, которая всегда сопутствует людям, страдающим зависимостями. Это трудная работа – работа над собой. Ну а кто сказал, что жизнь – это вечный праздник? Любой негатив, даже поверхностный ведёт к страданиям. Настраивайте себя только на позитив и жизнь, события будут течь в вашу сторону. Плохое самочувствие, как и страхи – результат негатива, который поселился у вас внутри. Здоровья нет тогда, когда вам больно, когда душа страдает, а страдает она тогда, когда вы себя лишили того, что предлагала жизнь.

Я лишал себя постоянного счастья, когда оно было рядом. Почему это происходило, до сих пор гадаю. А счастье всегда было рядом, нужно было только раскрыть глаза. Но нет – я выбирал худшее, словно само – истязатель, мучал себя нелепостями и странными суждениями, направленными на страдания души и сильные переживания и знаете почему? Это я понял только теперь: потому что я страдал мазохизмом и не ведал, что такое полноценная жизнь и красивая судьба. Поэтому жизнь загоняла в тупик ещё больше и больше, подсовывая большие проблемы, будь то плохая работа, отсутствие денег, жилья, честных друзей – для того, чтобы я понял и очнулся: жизнь дана для того, чтобы прожить её достойно, красиво и оставить сакральный опыт другому поколению! И это я понял только на бирже, когда потерял свои первые вложения.

Любой человек обязан стать примером для других и для страны, в которой он родился. Если вы бежите из страны, в которой родились, значит, вы что-то не поняли, упустили, забыли, на что-то наплевали. Как правило – на себя. В любой стране хорошо по-своему, Родина, где вы родились, способна дать вам самое лучшее, что только возможно, и ваша проблема заключается в том, что вы не можете этого осознать и принять. Принимая Родину, вы принимаете себя и свою судьбу. Меняя Родину, вы ищете, где лучше, влипая в передряги и конфликты. Это удел глупых людей. Лучше может быть только в собственном мире, который не зависит от того, где, как и с кем, вы живёте. Вся сладость заключена внутри нас. Как сказал один из героев классического романа: «Хорошо там, где нас нет!»

Менталитет
Люси полюбила меня за менталитет, который был заложен предками и генетикой. Я любил Люси за то, что она старалась быть лучшей рядом со мной. Таких партнёров очень мало. Их нужно беречь – партнёров, способных идти с вами до конца, не смотря на трудности жизни.

Менталитет занимает один из главных вопросов в жизни любого человека. Менталитет определяет самобытность и наличие образов и границ для существования человека. Чем шире ваши границы и менталитет, тем шире мысль и больше выбор, чем шире мысль и больше выбор, тем больше возможностей, а любая возможность – это шанс на успех. Успех – это здоровье, комфорт, власть, деньги. Так зарождается особый менталитет – менталитет лидера и предпринимателя. Только люди, ищущие новые ходы и неординарное решение вопросов, способны создавать что-то новое и необычное, необходимое обществу.

И я был именно таким человеком, не смотря на то, что окружающая среда всегда пыталась меня подавить, либо перевоспитать. Я быстро понял, что каким способом люди приходят к бедности, таким способом они становятся богатыми и наоборот. Если над вами постоянно издевались и унижали, значит, вы должны поменять свой менталитет и превзойти все ожидания, даже самые невыносимые. Вы всегда должны поддерживать рамку высокой мысли, чтобы не только в обществе и семье выглядеть лучше, но и продолжать воспитывать самого себя. Человек должен самосовершенствоваться в любых начинаниях и всегда стремиться к лучшему – это главные составляющие менталитета.

Если же ваша мысль узка и примитивна, ограничивается только ежедневными потребностями, вам суждено быть нищим, либо пойти по дороге своих же грехов и ошибок, стучаться в одни и те же двери. Менталитет можно изменить не только через книги, и обучение, но и через общение с умными людьми. Менталитет поддаётся дрессировке, но этот процесс жёсткий и тяжёлый, потому что ломаются привычные стереотипы и установки в мышлении.

Когда я попал на биржу, и потерял все свои деньги, понял, что основная проблема была заложена в моём менталитете. Я очень боялся ответственности, принятий решений, настоящей любви, трудностей, поэтому, когда уходил в запой – там искал выход из сложившейся ситуации. Проблема была проста: заниженная годами самооценка, ущемлённое самолюбие, инфантилизм, безразличие к жизни.

Из таких недостатков состоял мой менталитет, в его зерне лежало одно – желание почувствовать кайф! И в конце концов, всё проиграть. Так я реализовывал негативные качества и разрушительные амбиции, заложенные во мне родителями и обстоятельствами, определённым историческим моментом, в котором когда-то жил. Я разрушал в себе всё лучшее: от мысли, до поступков. Теперь, вы понимаете, как важно думать о «хорошем» и любить себя и свою жизнь. Важно закладывать и сохранять в себе лучшие качества и стремления, подкреплённые верой и доверием к окружающей вас жизни.

Биржа абсолютно адекватная система. Она действует по законам и двигается предсказуемо. Работая на ней, можно разбогатеть, стать популярным, создать семью, купить виллу, построить бизнес. Но все проблемы заложены в менталитете человека, который чаще всего стремится разрушать и подавлять, нежели воссоздавать и поддерживать. В этом причина всех неправильно выставленных ставок, ошибочных идей, негативных эмоций, ведущих к проигрышам.

Я перестал пить и прогуливать деньги, взялся за разум, когда серьёзно задумался о своём менталитете. Стал выкорчёвывать из себя корни ошибочного мировосприятия и инфантильного мышления, чтобы укрепить дух. И как оказалось – не зря, после усвоения каждого нового урока, дарованного работой на бирже, становился сильнее и крепче, но мало кто, способен использовать «биржевую» торговлю, как средство самовоспитания. Опять же, из-за менталитета.

Всем нужны только деньги
Парни вместе учились на одном курсе в Вузе и получали небольшие, но хорошие стипендии, но им этого было недостаточно. Павел, Андрей и Александр славились лучшими друзьями на всём потоке, потому что их часто встречали в самых дорогих кафе города, порою с самыми красивыми девчонками. Им завидовали. Были ли у них деньги и сколько, никто толком не знал. Но, как-то раз, Павел сказал:

– Давайте сложимся в равных долях и закинем деньги в букмекерскую контору, сделаем ставки на футбол, получим хороший выигрыш и поделим по – полам, – ребята всегда действовали сообща и вместе. В этом была их сила.

– А что – гениальная идея! – отозвался Андрей.

Так они пришли к выводу, что это правильное решение. Собрав накопленное, ребята зарегистрировались на портале казино и сделали ставки, разделив всю сумму на несколько ставок – а её было около 500 долларов. Они ждали святого момента, когда она умножится. Через несколько дней сумма умножилась, они выиграли, разделив выигрыш, снова пошли по ресторанам, приглашая самых сексуальных девушек с собой. Но каждый раз, когда они получали новые деньги, траты умножались, появлялись новые проблемы, недоразумения, конфликты. Новые девушки хотели ещё больше денег, новые рестораны предлагали больше вкусной еды.

Соблазны увеличивались, друзья то и дело, думали, как ещё умножить деньги. Этот процесс клонирования денег занимал больше половины месяца в делах и по времени, они не успевали думать о делах, здоровье, внутреннем покое – только о деньгах, а желаний рождалось всё больше и больше. Порою ребята ссорились, доходя до крайностей, потом мерились. Но чем больше они ссорились, тем больше, они страдали от непонимания и отсутствия поддержки, разрушая собственные ценности, и веру друг в друга.

– Давайте поставим ставки больше! – предложил Александр, ребята сидели в кафе пьяные.

– Давайте! Сколько можно вариться в нищете, – громко воскликнул Павел, – пора богатеть и богатеть по-русски! – они весело засмеялись.

– Мне нужно резину поменять на авто, – пробубнил Андрей.

– Мне – аренду оплатить! – сказал Александр.

– Я хочу золотой перстень! – снова раздался голос Павла.

Свои нужды и желания они могли перечислять бесконечно, ссылаясь то на одно, то на другое. И им всегда было мало: мало еды, мало выпивки, мало женщин, мало машин, мало одежды, мало денег. Никто из них даже не задумывался, к чему может привести эта жадность! – закончил рассказ друг.

– И что было дальше?

– Подумай! – ответил он.

Эту историю он вычитал на страницах какой-то прессы и теперь пытался меня удивить:

– Они разорились?

– Нет, – ехидно заметил он.

– Воплотили все мечты в жизнь!

– Нет, в казино это нереально, ты же знаешь!

– Бросили это дело и стали жить каждый по – своему? – пытался найти я ответ.

– Ну-у-у, уже ближе. Нет, они вложили деньги в новый более доходный бизнес, – быстро дал он ответ и стал дальше ковыряться в смартфоне.

– Как называлась статья? – недоверчиво спросил я.

– Думай, и богатей по-русски!

Хохот разразил нас на всю комнату, так, что Люси забежала в волнении узнать, что же случилось:

– Всё хорошо, крошка! – подметил я.

Она принесла поднос с чашками чая и печеньем, приглашая нас перекусить. Так мы просидели весь день, забавно общаясь на темы вложений, бизнеса, азартных игр. Даже само общение теперь стало для нас приятной игрой, где каждый предлагал варианты выживания в мире извечной борьбы за власть.

Магия на «форексе»
Учёные и астрономы знают, что жизнь человека и его поступки зависят от природных составляющих, в том числе и от фаз луны. Полнолуние, новолуние, растущая луна и убывающая – всё влияет на психику людей, в том числе и на бирже. Парадоксально, но так оно и есть. Рост луны обычно сопровождается падениями рынка, а убывающая луна – ростом. С первого взгляда трудно понять, как такое возможно, но объясняется просто: на росте луны, силы игроков истощаются, рынок падает – и наоборот, когда люди подпитываются энергией планеты и она входит в фазу убывания, рынок растёт. Заметна асимметрия этих составляющих.

Эти передряги захватили меня врасплох, и я сливал депозит потому, что за две недели стабильной работы и психика, и разум устали, наступила фаза переутомления. Я сдавался и впадал в панику, а за паникой следовали необдуманные поступки, решения, глупые действия. И терял счёт, к тому времени, когда он снова разворачивался вверх. Кто виноват? Я – сам. Следить за рынком в таком состоянии невозможно – принимать трезвые решения тоже. Лучше на время всё оставить, как есть и переключить внимание на другие дела. Необходимо приземляться вовремя. Я поделился знанием с Люси, и она где-то вычитала, что луна способна влиять на направление движения биржи.

Она заметила за собой особенность, что так оно и есть: её настроение и силы зависели от луны, и если она неправильно их реализовывала, то сливала депозит. Самое главное – это понять, что биржа не должна вас засасывать и поглощать, она не должна становится всем в вашей жизни, а должна лишь поддерживать временами. Следовательно, необходимо иметь крупный счёт, на котором достаточно пару раз в неделю делать обдуманные ставки и получать запланированные доходы, а не сидеть целыми днями и неделями, следя за графиками. Но такое умение дано лишь единицам. Испытайте себя, входите ли вы в эти единицы или же нет. Если появляются сомнения, то оставьте затею другим, она не ваша. Каждому дано своё, и это своё – шанс на собственный успех, а не воровство у других.

Как видите, из выше описанного, магия существует даже на бирже. Если в вашем роду не было предсказателей и магов, то испытывать свои силы – тот же азарт, который заканчивается печально. Потому что любое магическое знание – это путь для подготовленных и сильных духом личностей.

Ваши правила
Когда человек задаётся вопросом, как ему дальше жить, и что делать с проблемами, которые повсюду его окружают, он начинает искать интуитивно выход из ситуации, перебирая разные способы управления своей собственной жизнью, превращая её в свою собственную историю, с загадочным концом. Во всех своих ошибках, виноват сам человек, а никто либо другой. Если у человека нет правил, ценностей, приоритетов, он будет страдать до конца своих дней. Если человек плохо ориентируется в окружающем пространстве, он никогда не найдёт дорогу обратно, не говоря уже о дороге к дому своей души. Вселенная, земля, жизнь состоят из правил и законов, которые влияют на людей, если человек не знает, плохо понимает эти законы, он будет болеть и страдать до тех пор, пока не осознает всю истину собственного существования:

– Я снова слила счёт, – сказала Люси, на её глаза наворачивались слёзы разочарования и боли, – это были мои последние деньги! Что мне делать? – она уткнулась в подушку и заплакала горькими слезами.

Я был её мужчиной, другом. И как-бы мне не было её жалко, не мог ей помочь, потому что сейчас она страдала за собственные ошибки. А биржа воспитывает в человеке лучшие качества, значит, она ещё научится быть более точной, более внимательной, более ответственной к своей жизни. Надежда на это рождалась в моей душе с каждым её новым всхлипыванием:

– Эх, – глубоко вздохнул я, – сам не лучше!

Я хоть и терял счёта, но теперь научился быть трезвым и критичным к самому себе. А счёт стал для меня не игрой – а учителем, средством воспитания духа и разума. А жизнь, как известно, дана нам для просвещения. Чем лучше и чётче вы выработаете для себя правила, тем чётче и качественнее будет ваш успех. Никто не в силе, сделать это за вас. Вся ваша жизнь – это только ваши правила и результат их работы. Какой результат, такие были правила. Правила закладываются родителями из ценностей культуры и рода, если ваши родители не воспитали в себе и вас эти правила – вы будете вырабатывать и отрабатывать их сами.

Самое главное правило заключается в том, что деньги должны работать на вас, а не вы на деньги. Они должны иметь оборот, перетекать из одного состояния в другое, они должны двигаться, а не лежать мёртвым грузом на карточке или сберкнижке. Они должны собирать энергию через ваши контакты, решения, поступки, действия, они должны стать живыми, чтобы быть всегда в ваших руках, и каждый раз плыть к вам, а не к дяде.

Деньги, как и всё в мире, являются отражением вашей жизненной энергии. Если энергии много, то и денег будет достаточно. Если же её не хватает, то и денег будет мало. Поэтому необходимо включать голову: иметь несколько источников дохода и самовыражения, которые способны принести дополнительный доход. Пережив небольшой отрезок жизни в новой деятельности, получив знания, опыт, понимание себя, я выработал правила для всех, кто собирается или уже столкнулся с работой в азартных заведениях. Целью моего опыта стали правила: правила доброго трейдера. Они помогут вам задуматься над тем, стоит ли влезать и тратить свои деньги там, где шанс потерять их намного выше.

Правила доброго трейдера:

1. Мы не вечны и смертны, глубоко задумайтесь, кому вы передадите накопленное! Людям свойственно умирать. Если тело молодо и здорово, а вы являетесь трейдером или брокером, у вас есть шанс реализовать многие желания и даже помочь сделать это другим. Если у вас нет детей, но есть достаточно денег, вы можете заниматься созиданием в рамках страны или планеты. Если вы стары и больны, и жизнь вас столкнула с форексом, опционами, вы получаете шанс сами платить себе пенсию! Увеличивать инвестиции, чтобы само реализоваться – вот главное направление «преуспевающего» трейдера.

2. Если ты родился в семье обычного «работяги», шанс стать миллионером резко снижается. Потому что, придётся проходить несколько ступеней собственного развития и закладывать свои правила в жизни, которые не заложил отец или мать. Вам потребуется менять мировоззрение, менталитет, наращивать духовность, постоянно развиваться, делать всё, что не сделал ваш отец. При этом иметь минимальный капитал и тёплый дом. Также, иметь рядом образованного партнёра, который сможет вас подталкивать и поддерживать. И после всего этого, суметь выработать умение сохранить наработанный капитал, не растратив его по случайной глупости. Как происходило с вашими работающими родителями.

3. За всё надо платить, особенно за свои ошибки! Всё что происходит с человеком – все происходит по его же воли. Мысль материальна, энергия имеет свойство трансформироваться. Деньги – это энергия. Деньгами мы платим за свои же ошибки! За плохие мысли, негативное настроение, страхи, эмоции, за боль причинённую другим и природе.

4. Деньги – это часть жизни, но не сама цель! Деньги не могут быть целью, они являются средством достижения цели. Сначала необходимо разобраться с целями. Деньги через достижение целей, наполняют и разоряют жизнь вещами, людьми, идеями. Поэтому, жизнь человека зависит от его денег. Сколько денег – такая и жизнь.

5. Вкладывать можно только в живых брокеров! Существует много брокерских компаний и все они разные. Есть зарекомендовавшие себя по качеству обслуживания компании, есть только развивающиеся, есть затухающие компании. Выбирайте тех брокеров, которые поддерживают вас и пишут электронные письма, которые хотя бы раз позвонили вам и пообщались с вами. Брокеров, которые способны поделится опытом, но не тех, кто сразу же лезет в ваш карман.

6. Чтобы много зарабатывать, нужно много изучать! Чтобы знать, как и где заработать, необходимо элементарно понимать психологию человека, экономику различных стран, английский язык, экологию, философию, художественное искусство. Это необходимо для того, чтобы уметь думать, планировать, нести ответственность перед собой, превратить жизнь в сказку. Тогда, к вам будут притягиваться события и люди, обладающие похожими знаниями и навыками, а также деньгами.

7. Нельзя вкладывать последнюю заработную плату! Потому что, вам будут необходимы продукты и средства на существование. Заработную плату легко потерять и остаться голодным и обездоленным.

8. Будьте честны с самим собой, часто за желанием обогащения, стоят другие потребности. Честность – одна из черт, помогающая человеку понять и принять себя таким, какой он есть. Смириться с тем, что у него есть. Признаться в том, что он когда-то сделал. Принять ту судьбу, которая ему дана. Понять, что многие желания являются навязанными кем-то. И на реализацию их может уйти большое количество сил, энергии, денег. Разберитесь в своих потребностях.

9. За любыми деньгами должна стоять духовность! Наличие духовности помогает выстраивать свою жизнь и выдерживать самые трудные времена. Чем выше духовность, тем больше сил одолеть препятствия. Тем большее количество соблазнов вы сможете преодолеть на пути к заветным целям, тем больше денег будет притягиваться к вам. Тем легче вам будет зарабатывать каждый новый день.

10. Любые доходы должны быть на благо планеты! Существуют чёрные и белые денежные доходы. Они являются средствами достижения целей. Если за целями стоит стремление разрушить природу или другого человека, то ваши доходы со временем уменьшатся или пропадут вовсе. Деньги, как часть энергии притягиваются к добрым людям и добрым целям, чтобы увеличиваться. Добрые поступки увеличивают добрые цели, добрые цели увеличивают доброту души и мысли. Добрая душа получает больше энергии и совершенствуется. Где есть совершенство, там умножаются деньги. Всё происходящее на планете существует благодаря деньгам.

В завершении могу лишь сказать, что я не отказался от работы на опционах и бирже, насколько бы рискованным это не было, не стал от этого богаче или беднее, лучше или хуже, талантливее или бездарнее. Я остался самим собой и сумел сохранить душу. Чего желаю и всем остальным, кто прочитал эту книгу.

Спасибо, что читали книгу на форуме Бакши buckshee-Спорт, авто, финансы, недвижимость. Здоровый образ жизни. Приятного чтения! http://lbuckshee.uk/
http://petimer.ru/ Интернет магазин, спортивное питание, косметика, сайт Интернет магазин одежды Интернет магазин обуви Интернет магазин
http://worksites.ru/ Разработка интернет магазинов. Создание корпоративных сайтов. Интеграция, Хостинг.
http://filosoff.org/ Философия, философы мира, философские течения. Биография
http://dostoevskiyfyodor.ru/ Приятного чтения!

сайт http://petimer.com/

Новая исповедь экономического убийцы. Джон М. Перкинс

Предисловие
Экономические убийцы (ЭУ) — это высокооплачиваемые профессионалы, которые выманивают у разных государств по всему миру триллионы долларов. Деньги, получаемые этими странами от Всемирного банка, Агентства США по международному развитию (USAID) и других оказывающих «помощь» зарубежных организаций, они перекачивают в сейфы крупнейших корпораций и карманы нескольких богатейших семей, контролирующих мировые природные ресурсы. Они используют такие средства, как мошеннические манипуляции с финансовой отчетностью, подтасовка результатов выборов, взятки, вымогательство, секс и убийство. Они играют в старую, как мир, игру, приобретающую сейчас, во времена глобализации, угрожающие размеры.
Я знаю, о чем говорю. Я сам был ЭУ.

Я написал эти слова в 1982 году. Так начиналась книга с рабочим названием «Совесть экономического убийцы». В книге рассказывалось о президентах двух стран, моих клиентах, людях, которых я уважал и считал родственными душами: Хайме Рольдосе, президенте Эквадора, и Омаре Торрихосе, президенте Панамы. Незадолго до написания книги оба погибли в ужасных авариях. Их смерть не была случайностью. Их устранили, потому что они выступили против союза глав корпораций, правительств и банков, планировавшего создание глобальной империи. Нам, ЭУ, не удалось вовлечь Рольдоса и Торрихоса в эту компанию, и в игру вступили убийцы другого рода — направленные ЦРУ «шакалы», которые всегда подстраховывали наши действия.

Тогда меня отговорили писать эту книгу. В течение последующих 20 лет я четыре раза брался за нее снова. К этому меня подталкивало какое-нибудь событие в мире: вторжение США в Панаму в 1989 году[1], первая война в Персидском заливе[2], события в Сомали[3], появление Усамы бен-Ладена[4]. Но всякий раз угрозами или взятками меня убеждали остановиться.

В 2003 году президент крупного издательства, которым владеет влиятельная международная корпорация, прочитал черновик того, что впоследствии превратилось в книгу «Исповедь экономического убийцы». По его словам, это была «захватывающая история, которую следует рассказать». Затем, печально улыбнувшись и покачав головой, он признался, что не возьмет на себя смелость опубликовать эту книгу, поскольку его начальству в международной штаб-квартире это может не понравиться.

Он посоветовал написать на основе книги художественное произведение. «Мы могли бы продавать твои книги, если бы ты выступил как романист — подобно Джону Ле Карре или Грэму Грину».

Но эта книга — не художественное произведение. Это реальная история моей жизни. Более смелый издатель, не зависящий от международной корпорации, согласился помочь мне рассказать ее.

И все-таки, что же заставило меня забыть о взятках и угрозах?

Коротко можно ответить так. Моя единственная дочь, Джессика, окончив колледж, вступила в самостоятельную жизнь. Когда не так давно я сообщил ей, что собираюсь написать эту книгу, и поделился своими опасениями, она сказала: «Не волнуйся, папа. Если до тебя доберутся, я продолжу с того места, где ты остановишься. Мы должны сделать это для твоих будущих внуков, которых я надеюсь когда-нибудь тебе подарить».

Более развернутый ответ на этот вопрос предполагает и преданность стране, в которой я вырос; и верность идеалам, сформулированным отцами-основателями нашего государства; и моими обязательствами перед Америкой, которая сегодня обещает «жизнь, свободу и возможность счастья» для всех людей и повсюду; и мое решение после 11 сентября 2001 года не сидеть сложа руки, наблюдая, как ЭУ превращают республику в глобальную империю. Это — скелет моего подробного ответа, кровь и плоть которого читатель найдет в последующих главах.

Почему меня не убили за такие признания? Я подробнейшим образом объясню, как сама эта книга стала моей лучшей страховкой.

Это реальная история. Я прожил каждую ее минуту. Все описанное мною — это часть моей жизни. Хотя рассказ ведется обо мне, он все же предстает в контексте глобальных событий, которые повлияли на нашу историю, приведя нас туда, где мы сегодня находимся, и заложили основы будущего наших детей. Я старался максимально точно отразить все события, описать действующих лиц и передать разговоры. Рассуждая об исторических событиях или воссоздавая диалоги, я пользовался несколькими источниками: уже опубликованными документами; своими записями; воспоминаниями — как собственными, так и других участников этих событий; рукописями пяти других своих книг; историческими отчетами разных авторов, особенно недавно опубликованными и содержащими ранее засекреченную или закрытую по тем или иным соображениям информацию. Система ссылок позволяет заинтересовавшимся читателям более подробно разобраться в том или ином вопросе. В некоторых случаях я объединил в один диалог общение с людьми, происходившее в разные дни, чтобы не сбивать повествование.

Мой издатель спросил, действительно ли мы называли друг друга экономическими убийцами. Я заверил его, что так оно и было, хотя преимущественно использовалась аббревиатура ЭУ. В 1971 году, когда я начал работать со своим преподавателем Клодин, она предупредила меня: «Моя задача — сделать из вас экономического убийцу. Никто не должен знать о вашей работе, даже жена». Потом сказала серьезно: «Если вы принимаете решение этим заниматься, то будете заниматься этим всю жизнь». Впоследствии она редко употребляла словосочетание «экономический убийца», мы стали просто ЭУ.

Клодин не стеснялась в выражениях, описывая то, что мне придется делать. Моя работа, говорила она, будет заключаться в «подталкивании лидеров разных стран мира к тому, чтобы они всемерно способствовали продвижению коммерческих интересов Соединенных Штатов. В конце концов, эти лидеры оказываются в долговой яме, которая и обеспечивает их лояльность. При необходимости мы сможем использовать их в своих политических, экономических или военных целях. В свою очередь, они укрепляют собственное политическое положение, поскольку дают своим народам технопарки, электростанции и аэропорты. А тем временем владельцы инженерных и строительных компаний США становятся сказочно богатыми».

Если нас постигнет неудача, в игру вступят так называемые «шакалы» — более страшная разновидность экономических убийц! А если шакалы упустят добычу, делом займутся военные.

* * *
Прошло больше 12 лет после первой публикации «Исповеди экономического убийцы», и мы с моим первым издателем решили, что пора подготовить новое издание. Читатели первой книги (2004 г.) прислали мне тысячи электронных сообщений, интересуясь, как ее выход в свет повлиял на мою жизнь, как я собираюсь искупить свою вину и изменить систему экономических убийств, и чем они, в свою очередь, могут мне помочь. В этой книге я отвечу на все вопросы.

Необходимость в новом издании книги вызвана еще и тем, что мир совершенно изменился. Система ЭУ — основанная на долгах и страхе — стала намного опаснее и вероломнее, чем в 2004 году. Экономические убийцы расширяют свои ряды чудовищными темпами, применяя все более изощренные формы обмана и маскировки. Сильнейший удар пришелся по нам — Соединенным Штатам Америки. Пострадал весь мир. Мы оказались на грани катастрофы — экономической, политической, социальной и экологической. Пора что-то изменить.

Эта история должна быть рассказана. Мы живем во времена тяжелейшего кризиса — и практически безграничных возможностей. История этого конкретного экономического убийцы показывает, как мы оказались в таком положении и почему так часто сталкиваемся с кризисами, которые кажутся непреодолимыми.

Эта книга — исповедь человека, который в те времена, когда я был экономическим убийцей, был членом сравнительно небольшой группы людей. Сейчас их стало намного больше. Они занимают благопристойные должности; ходят по коридорам 500 богатейших компаний мира, таких как Exxon, Walmart, General Motors и Monsanto; они используют систему ЭУ, чтобы продвигать свои личные интересы.

По сути «Новая исповедь экономического убийцы» посвящена именно этой новой когорте ЭУ.

Это и ваша история, история вашего мира и моего мира. Все мы соучастники. Пора признать нашу собственную ответственность за то, каким стал этот мир. Экономические убийцы преуспели, потому что мы сотрудничаем с ними. Они соблазняют, завлекают и угрожают, но победу одерживают только тогда, когда мы закрываем глаза на их дела или поддаемся на их ухищрения.

Когда вы будете читать эти слова, в мире произойдут события, которые трудно даже себе представить. Пусть эта книга поможет вам по-новому взглянуть на эти события и на то, что нас ожидает в будущем.

Осознание проблемы есть первый шаг к ее решению. Признание греха есть путь к его искуплению. И пусть эта книга станет началом пути к нашему спасению. Пусть она поднимет нас на новые ступени сознательности и поможет воплотить мечту о гармоничном и достойном уважения обществе.

Джон Перкинс.

Октябрь 2015

Введение
Новая исповедь
Каждый день меня мучают призраки прошлого. Мне стыдно за ложь, которую я говорил, отстаивая интересы Всемирного банка. Стыдно за то, как я вместе с этим банком и его дочерними организациями помог американским корпорациям опутать своей ядовитой паутиной всю планету. Мне стыдно за «откаты» лидерам бедных стран, за шантаж и угрозы, что если они откажутся от кредитов, которые должны поработить их страны, шакалы ЦРУ либо свергнут их, либо убьют.

По ночам меня часто мучают кошмары — я вижу лица глав государств, моих друзей, погибших из-за того, что они отказались предать свой народ. Подобно леди Макбет из трагедии Шекспира, я пытаюсь смыть кровь со своих рук.

Но кровь — всего лишь симптом.

Раковая опухоль, которую мне удалось вскрыть в «Исповеди экономического убийцы», дала метастазы. Она укоренилась настолько глубоко и прочно, что охватила не только развивающиеся страны, но и США и весь мир; она пошатнула основы самой демократии, угрожая будущему нашей планеты.

Все инструменты экономических убийц и шакалов — фиктивная экономика, ложные обещания, угрозы, взятки, шантаж и вымогательства, займы, обман, государственные перевороты, убийства, военный произвол — применяются во всем мире намного активнее, чем десять лет назад, когда я впервые опубликовал свою исповедь. Несмотря на столь сильное расползание рака, большинство людей даже не подозревают о нем; тем не менее каждый из нас страдает от его разрушительного воздействия. Он стал доминирующей системой в экономике, правительстве и обществе.

Эта система опирается на страх и долговое рабство. Нас со всех сторон убеждают в том, что мы обязаны сделать все возможное, заплатить любую цену, взять на себя любой долг, чтобы остановить врага, который, как нам внушают, готов в любой момент вломиться к нам в дом. При этом указывают внешний источник проблемы. Мятежники. Террористы. «Они». И для решения этой проблемы необходимо потратить гигантские суммы денег на товары и услуги корпоратократии, как я ее называю, — вездесущей сети корпораций, банков, правительств — участников тайного сговора, а также богатых и влиятельных людей, связанных с ними. Мы влезаем в долги; наша страна и ее ставленники во Всемирном банке и его дочерних организациях запугивают и принуждают другие страны влезать в долги; долг порабощает и нас, и их.

Эти стратегии создали «экономику смерти», основанную на войне, долгах и расхищении природных ресурсов. Это разрушительная экономика, стремительно уничтожающая те ресурсы, от которых сама же зависит, и в то же время отравляющая воздух, которым мы дышим, воду, которую мы пьем, и пищу, которую мы едим. Хотя экономика смерти построена на неком подобии капитализма, важно отметить, что слово «капитализм» предполагает экономическую и политическую систему, при которой торговля и промышленность контролируются частным капиталом, а не государством. Сюда входят и местные фермерские рынки, и крайне опасная форма глобального корпоративного капитализма, подвластного корпоратократии, хищнической по своей природе, которая и создала саморазрушительную экономику смерти.

Я решил написать «Новую исповедь экономического убийцы», потому что за последние десять лет многое изменилось. Раковая опухоль охватила Соединенные Штаты Америки и весь мир. Богатые богатеют, а все остальные беднеют.

Мощный механизм пропаганды, созданный корпоратократией, убеждает нас принять догмы, служащие ее интересам, а не нашим. Они ухитряются внушить нам, что мы должны жить в системе, основанной на страхе и долгах, приобретая вещи и уничтожая всех, кто не похож на «нас». Они убедили нас в том, что система ЭУ обеспечит нам безопасность и счастье.

Некоторые видят источник нынешних проблем в глобальном тайном сговоре. Если бы все было так просто. Как я расскажу позже, в мире действуют сотни таких заговоров — а не просто один большой заговор — которые влияют на всех нас, однако система ЭУ подпитывается более опасными явлениями. Она опирается на принципы, которые превратились в нерушимую догму. Мы верим в то, что любой экономический рост идет на пользу человечеству и что чем выше рост, тем больше пользы. Точно так же мы верим в то, что люди, которые способствуют экономическому росту, заслуживают славы и почестей, а те, кто оказался на обочине жизни, годны лишь для эксплуатации. И мы верим, что любые средства, включая те, которые применяют сейчас экономические убийцы и шакалы, хороши для достижения экономического роста, сохранения нашего комфорта и достатка, западного образа жизни; мы считаем себя вправе воевать со всеми (например, с исламскими террористами), кто угрожает нашему экономическому благополучию, комфорту и безопасности.

В ответ на просьбы читателей я добавил множество новых подробностей и признаний о наших методах работы в те времена, когда я был экономическим убийцей, а также разъяснил некоторые моменты из предыдущего издания. А главное — я добавил совершенно новый раздел — пятую часть, которая объясняет, как сегодня ведутся игры экономических убийц: кто такие сегодняшние ЭУ, шакалы и как им удается ложью и махинациями опутать и поработить намного больше людей, чем когда-либо.

Также по просьбе читателей я дополнил пятую часть книги новыми главами о том, как разрушить систему ЭУ, используя конкретные тактики.

В завершающем разделе «Документальное подтверждение деятельности экономических убийц за 2004–2015 годы» представлена подробная информация для читателей, которые ищут доказательства того, о чем я пишу в книге, и хотят изучить этот вопрос детальнее.

Несмотря на удручающую ситуацию и попытки современных олигархов разрушить демократию и всю планету, я не теряю надежду. Я знаю, что когда люди осознают истинные цели ЭУ, они сделают все возможное, чтобы удалить эту раковую опухоль и восстановить здоровье. «Новая исповедь экономического убийцы» рассказывает о современных методах системы и о том, как мы с вами — все мы — можем изменить ситуацию.

Том Пейн вдохновил американских революционеров словами: «Если суждено прийти беде, пусть она придет в мои дни, чтобы мои дети жили в мире». Сейчас эти слова важны не меньше, чем в 1776 году. В этой книге я ставлю перед собой ту же цель, что и Пейн: вдохновить и призвать вас сделать все возможное, чтобы наши дети жили в мире.

Часть первая: 1963–1971 гг.
Глава 1
Грязный бизнес
Закончив обучение в бизнес-школе в 1968 году, я твердо решил не участвовать во Вьетнамской войне. Мы с Энн недавно поженились. Она тоже была против войны и согласилась вместе со мной на настоящее приключение — вступить в ряды Корпуса мира. Мне было 23 года. Мы прибыли в город Кито, столицу Эквадора, в 1968 году, где мне как волонтеру поручили организовать кредитно-сберегательные товарищества в глуши ливневых лесов Амазонки. Энн обучала местных женщин правилам гигиены и ухода за детьми.

До этого Энн ездила в Европу, а я впервые покинул пределы Северной Америки. Я знал, что Кито расположен на высоте 2850 метров над уровнем моря, это одна из самых высоких столиц мира — и одна из беднейших. Я готовился увидеть нечто совершенно новое для себя, но реальность оказалась шокирующей.

Когда наш самолет из Майами приземлился в местном аэропорту, меня поразили лачуги, облепившие взлетно-посадочную полосу. Показывая на них, я спросил сидевшего рядом бизнесмена из Эквадора:

— Там действительно живут люди?

— Наша страна не самая богатая, — ответил он, мрачно кивнув.

Зрелище, открывшееся перед нами по дороге в город, оказалось еще более удручающим — нищие в лохмотьях, ковылявшие на самодельных костылях вдоль замусоренных улиц, дети с раздувшимися животами, костлявые собаки и трущобы из картонных коробок вместо домов.

Автобус доставил нас в пятизвездочный отель Кито — InterContinental. Настоящий оазис комфорта и роскоши посреди нищеты. Здесь мне и еще 30 волонтерам Корпуса мира предстояло пройти несколько дней инструктажа.

На первой лекции нам рассказали, что Эквадор представляет собой нечто среднее между феодальной Европой и американским Диким Западом. Наши наставники предупредили обо всех опасностях: ядовитые змеи, малярия, анаконды, смертоносные паразиты и враждебно настроенные туземцы, охотящиеся за нашими скальпами. Затем добавили нотку позитива: компания Texaco обнаружила крупные месторождения нефти в ливневых лесах, неподалеку от нашего лагеря. Нас заверили, что нефть превратит Эквадор из беднейшей страны на планете в богатейшую.

Однажды вечером в ожидании лифта я разговорился с высоким блондином, который, судя по манере растягивать слова, был родом из Техаса. Он был сейсмологом, консультантом Texaco. Узнав, что мы с Энн — бедные волонтеры Корпуса мира, которые собираются работать в ливневых лесах, он пригласил нас на ужин в шикарный ресторан на последнем этаже отеля. Я поверить не мог такому везенью. Взглянув на меню, я сразу понял, что ужин обойдется дороже, чем наше месячное пособие.

В тот вечер, когда я глядел из окна ресторана на Пичинча — гигантский вулкан, нависший над столицей Эквадора, и потягивал «Маргариту», меня заворожил этот человек с его образом жизни.

Он рассказал нам, что иногда летал на корпоративном самолете прямо из Хьюстона в джунгли Амазонки, где была прорублена посадочная полоса.

— Нам не приходится мучиться с паспортным контролем и таможней, — хвастался он. — Эквадорское правительство выдало нам особое разрешение.

В ливневых лесах он передвигался исключительно в трейлере с кондиционером, шампанским и бифштексом на фарфоровой посуде.

— Не совсем то, что ждет вас, — добавил он, посмеиваясь.

Затем он рассказал об отчете, в котором писал «об обширных запасах нефти в джунглях». Этот отчет, по его признанию, используют, чтобы оправдать гигантские займы стране от Всемирного банка и убедить Уолл-стрит инвестировать в Texaco и другие компании, которые получат прибыль от нефтяного бума. Когда я выразил удивление, что прогресс может идти такими стремительными темпами, он как-то странно посмотрел на меня.

— Чему вас только учат в бизнес-школах? — спросил он.

Я не нашел, что ответить.

— Слушайте, — продолжал он, — это старая игра. Я видел такое в Азии, на Среднем Востоке и в Африке. Теперь и здесь. Сейсмические отчеты плюс неплохое месторождение нефти, как тот фонтан, на который мы сейчас наткнулись… — Он улыбнулся. — Вот вам и экономический бум!

Энн отметила всеобщее воодушевление эквадорцев тем, что нефть обеспечит им достаток и благополучие.

— Только тем, кто достаточно умен, чтобы играть по правилам, — ответил он.

Я вырос в одном из городков Нью-Гемпшира, названном в честь человека, который построил свой дом на холме, выше всех, на деньги, которые он скопил, продавая лопаты и одеяла калифорнийским золотодобытчикам в 1849 году.

— Коммерсанты, — начал я, — бизнесмены и банкиры.

— Точно. И на сегодняшний день — крупные корпорации. — Он откинулся на спинку стула. — Эта страна принадлежит нам. Мы получили намного больше, чем разрешение прилетать сюда без таможенных формальностей.

— Например?

— Вам многому придется научиться, как видно. — Он поднял свой «Мартини», указывая на город за окном. — Для начала мы контролируем военных. Выдаем им зарплату и оплачиваем всю технику и вооружение. А они защищают нас от индейцев, которым совершенно не нужны буровые вышки на их земле. В Латинской Америке тот, кто контролирует армию, контролирует и президента, и суд. Мы даже законы свои можем писать — сами определяем штраф за утечку нефти, зарплату, то есть все, что касается нас.

— Texaco платит за все это? — спросила Энн.

— Не совсем… — Он нагнулся к ней через стол и погладил по руке. — Вы платите. Или ваш папочка. Американский налогоплательщик. Деньги поступают через Агентство США по международному развитию, Всемирный банк, ЦРУ и Пентагон, но здесь — он махнул рукой в сторону города, видневшегося в окне, — считают, что во главе всего стоит Texaco. Вы ведь помните, что такие страны, как эта, могут похвастаться богатой историей государственных переворотов. Если хорошо покопаться, то станет ясно, что чаще всего это происходит тогда, когда лидеры страны отказываются играть по нашим правилам.

— Вы хотите сказать, что Texaco свергает правительства? — спросил я.

Он рассмеялся.

— В двух словах: правительства, которые не сотрудничают, считаются советскими марионетками. Они угрожают американским интересам и демократии. А ЦРУ это не нравится.

В тот вечер началось мое обучение тому, что позже я назвал системой экономических убийств.

Несколько месяцев мы с Энн прожили в ливневых лесах Амазонки. Затем нас перевели в Анды, где мне поручили помочь кооперативу производителей кирпича повысить производительность их устаревших печей для обжига. Энн обучала людей с физическими и иными отклонениями, чтобы они могли найти работу на местных предприятиях.

В Эквадоре была крайне низкая социальная мобильность. Нескольким богатым семьям, ricos, принадлежало буквально все, включая местный бизнес и политику. Их агенты покупали кирпичи у производителей по самой низкой цене и затем продавали их в десять раз дороже. Один из производителей кирпича пожаловался мэру. Несколько дней спустя его насмерть сбила машина.

Местное сообщество пришло в ужас. Люди убеждали меня, что его убили. Мои подозрения укрепились, когда шеф полиции объявил, что погибший участвовал в кубинском заговоре, нацеленном на установление в Эквадоре коммунистической власти (Че Гевару казнили в Боливии в результате операции ЦРУ почти три года назад). Он намекнул, что любой производитель кирпичей, который нарушит установившийся порядок, будет арестован как мятежник.

Кирпичники умоляли меня пойти к богачам и все уладить. Они были готовы на все, лишь бы умилостивить тех, кого боялись, — веря, что богачи защитят их, если они сдадутся.

Я не знал, как поступить. Не имея никакого влияния на мэра, я решил, что вмешательство 25-летнего иностранца лишь усугубит ситуацию. Так что я просто выслушивал этих людей и сочувствовал им.

Со временем я понял, что богачи — часть системы, запугивавшей андийские народы еще со времен испанских завоевателей. Я понимал, что мое молчаливое сочувствие вредит местным жителям. Им надо было научиться бороться со своими страхами; им надо было дать волю гневу, который они подавляли столько лет; им надо было осознать несправедливость, от которой они страдали; им надо было перестать ждать помощи от меня. Им надо было противостоять богачам.

Однажды вечером я обратился к местным жителям, сказав, что им пора действовать. Необходимо сделать все возможное — даже рискнуть жизнью — чтобы обеспечить процветание и мир своим детям.

Осознание того, что могу вдохновить этих людей, оказалось для меня важным уроком. Я понял, что сами люди стали невольными соучастниками этого заговора, и единственный выход из ситуации — убедить их действовать. И это сработало.

Производители кирпичей организовали кооператив. Каждая семья предоставила определенное количество кирпичей, доход с которых кооператив использовал для аренды грузовика и склада в городе. Богачи бойкотировали кооператив, пока лютеранская миссия из Норвегии не заключила соглашение с кооперативом на строительство школы, заплатив за кирпичи примерно в пять раз больше, чем платили богачи, но при этом в два раза меньше, чем если бы они покупали их у богачей. Кооператив процветал.

Примерно через год мы с Энн завершили свою работу в Корпусе мира. Мне было 26 лет, и я вышел из призывного возраста. Я стал экономическим убийцей.

Впервые вступив в их ряды, я убедил себя, что поступаю правильно. Южный Вьетнам попал под влияние коммунистического Севера, и теперь Советский Союз и Китай стали угрозой для всего мира. В бизнес-школе меня учили, что финансирование инфраструктурных проектов через гигантские займы у Всемирного банка выведет развивающиеся страны из бедности и вырвет их из когтей коммунизма. Эксперты Всемирного банка и Агентства США по международному развитию укрепили мою убежденность в этом.

К тому времени, когда мне стала ясна вся лживость этих басней, я накрепко завяз в системе. Я учился в закрытой школе в Нью-Гемпшире и жил небогато, а теперь стал зарабатывать кучу денег, путешествовал первым классом в страны, о которых мечтал всю жизнь, останавливался в лучших гостиницах, ел в шикарных ресторанах и встречался с главами государств. И всего этого я добился сам. Мне и в голову не приходило все бросить.

А потом начались кошмары.

Я просыпался ночами в номерах шикарных отелей, терзаясь образами увиденных мною реальных картин: безногие больные проказой, привязанные к деревянным ящикам на колесах, катили по улицам Джакарты; мужчины и женщины, купающиеся в желто-зеленых водах канала, куда другие в это же время справляли нужду; труп человека в мусорной куче, кишащий червями и мухами; и дети, ночующие в картонных коробках и воюющие со стаями бродячих собак за объедки. Я понял, что эмоционально отстранился от всего этого. Подобно другим американцам, я даже не считал этих существ за людей; они были «попрошайками», «неудачниками» — «другими».

Однажды мой лимузин, предоставленный индонезийским правительством, остановился на светофоре. Больной проказой протянул ко мне через окно свои окровавленные обрубки. Мой водитель накричал на него. Тот криво ухмыльнулся, обнажив беззубый рот и отошел. Машина тронулась, но его дух словно остался со мной. Казалось, он искал именно меня; его кровавый обрубок был предупреждением, его улыбка — посланием. «Исправься», — будто говорил он. — «Покайся».

Я стал внимательнее смотреть на мир вокруг меня. И на себя. Я осознал, что моя жизнь безрадостна, несмотря на все атрибуты успеха. Я глотал Валиум каждую ночь и слишком много пил. Я просыпался по утрам, накачивался кофе и таблетками и тащился на переговоры, где заключал контракты на сотни миллионов долларов.

Такая жизнь казалась мне абсолютно нормальной. Я верил в то, что делал. Я влез в долги, чтобы не отказываться от привычного комфорта. Мною руководил страх — страх коммунизма, потери работы, неудачи и лишения всех тех материальных благ, в которых, как мне внушали, я нуждался.

Однажды ночью меня разбудил кошмар иного рода.

Я вошел в кабинет руководителя страны, где только что открыли крупное месторождение нефти.

— Наши строительные компании, — начал я, — планируют арендовать оборудование в франшизе «Джон Дир», принадлежащей вашему брату. Мы заплатим в два раза больше текущих цен; ваш брат может поделиться прибылью с вами.

Во сне я продолжал объяснять, что мы собираемся заключить такие же соглашения с его друзьями, владевшими заводом по розливу «Кока-Колы», и с другими поставщиками продуктов питания и напитков, а также с подрядной организацией, которая будет нанимать работников. Все, что ему нужно сделать, — взять кредит во Всемирном банке, который позволит нанять американские корпорации для реализации инфраструктурных проектов в его стране.

Затем я вскользь отметил, что в случае отказа им займутся шакалы.

— Помните, — сказал я, — что стало с… — Я зачитал список имен, таких как Моссадык в Иране, Арбенс в Гватемале, Альенде в Чили, Лумумба в Конго, Зьем во Вьетнаме[5].

— Все они, — продолжал я, — были свергнуты или… — я провел пальцем по шее, — потому что отказались играть по нашим правилам.

Я лежал в холодном поту на кровати и с ужасом понимал, что этот кошмар отражает мою реальность. Именно этим я и занимался.

Мне было нетрудно убедить государственных чиновников, как из моего сна, внушительными данными, которые они могли использовать для оправдания займа перед своим народом. Мой штат экономистов, финансовых экспертов, статистиков и математиков мастерски составлял фальсифицированные эконометрические модели, доказывающие, что подобные инвестиции — в системы энергоснабжения, строительство трасс, портов, аэропортов и промзон — обеспечат экономический рост.

Многие годы я тоже верил во все эти модели и убеждал себя, что мои действия идут на благо той или иной стране. Я оправдывал свою работу тем, что ВВП действительно растет после строительства инфраструктуры. Теперь мне пришлось столкнуться с фактами, скрывающимися за математическими расчетами. Статистические данные были слишком предвзяты; они учитывали лишь интересы семей, владевших промышленностью, банками, торговыми центрами, супермаркетами, гостиницами и другим бизнесом, чье процветание зависело от инфраструктуры, которую мы строили.

Они богатели.

Остальные страдали.

Деньги, выделенные на здравоохранение, образование и другие социальные услуги, шли на оплату процентов по кредитам. Конечно, погасить весь заем не удавалось; долги сковывали страну, словно кандалы. И тогда появлялись «убийцы» Международного валютного фонда и требовали, чтобы правительство продавало нашим корпорациям нефть или другие ресурсы по сниженной цене, чтобы страна приватизировала энергосистемы, водоснабжение, канализацию и другие сферы частного сектора и продала их корпоратократии. Крупный бизнес получал все.

Каждый раз выдвигалось одно неизменное условие займов: все инфраструктурные проекты должны были строить наши проектные и строительные компании. Большая часть денег так и не покидала США; их просто перенаправляли из банков Вашингтона в проектные фирмы Нью-Йорка, Хьюстона или Сан-Франциско. Мы, экономические убийцы, также следили за тем, чтобы страны-должники соглашались покупать самолеты, лекарства, машины, компьютеры и другие товары и услуги у наших корпораций.

Несмотря на то что деньги практически сразу возвращались к членам корпоратократии, страны-должники были обязаны выплатить весь долг плюс проценты. Если ЭУ действовали успешно, кредиты вырастали до таких размеров, что через несколько лет должники были не в состоянии выполнить свои обязательства по выплатам. Когда такое происходило, мы, ЭУ, как мафия, начинали вымогать свой кусок пирога. Обычно это касалось двух пунктов: возможность контролировать голоса в ООН, расположить свои военные базы на территории страны или получить доступ к ценным ресурсам, например, к нефти. При этом долг никто не отменял — просто к нашей глобальной империи добавлялась еще одна страна.

Эти кошмары помогли мне осознать, что я живу не той жизнью, к которой стремился. Я решил, что мне, подобно андийским производителям кирпича, пора нести ответственность за свою жизнь — за то, что я сделал с собой и с другими людьми и странами. Но прежде чем я сумел понять всю значимость своего решения, мне пришлось ответить на важный вопрос: каким образом хороший парень из сельского Нью-Гемпшира впутался в такой грязный бизнес?

Глава 2
Рождение экономического убийцы
Все началось вполне невинно.

Я родился в 1945 году. Единственный ребенок в семье из нижнего слоя среднего класса. Мои предки обосновались в Новой Англии три века назад. Несколько поколений предков пуритан дали себя знать в строгих, моралистических взглядах моих родителей. Они первыми в своих семьях получили образование в колледже — за счет государственных стипендий. Моя мать стала преподавателем латыни в старших классах. Мой отец участвовал во Второй мировой войне. Лейтенант военно-морских сил, он командовал орудийным расчетом на танкере торгового флота в Атлантике. Когда я родился в Ганновере в Нью-Гемпшире, он лечил перелом бедра в техасском госпитале. Я увидел его только тогда, когда мне уже исполнился год.

Отец стал преподавать иностранные языки в школе Тилтон, интернате для мальчиков, в сельском Нью-Гемпшире. Здание интерната располагалось на холме, гордо — некоторые говорили «высокомерно» — возвышаясь над городом-тезкой. Набор в это привилегированное учебное заведение был ограничен пятьюдесятью местами в каждом классе, с девятого по двенадцатый. Ученики были в основном отпрысками состоятельных семей из Буэнос-Айреса, Каракаса, Бостона и Нью-Йорка. В семье не хватало денег, однако мы ни в коем случае не считали себя бедными. Хотя зарплата школьных учителей была весьма скромной, многое мы получали бесплатно: еду, жилье, отопление, воду, услуги рабочих, косивших газон и убиравших снег. Начиная с четвертого года жизни, я питался в столовой подготовительной школы, подавал мячи в футбольной команде, в которой отец был тренером, и выдавал полотенца в раздевалке.

Учителя и их жены свысока относились к местным жителям. Я много раз слышал, как мои родители в шутку говорили, что они лорды в поместье, управляющие крестьянами, — имелись в виду обитатели городка. Я знал, что это не просто шутка.

Когда я учился в начальных и средних классах, моими друзьями были ребята из очень бедных крестьянских семей. Их родители — чернорабочие, трудившиеся на фермах и мельницах, и лесорубы — пренебрежительно относились к «приготовишкам на горе».

В свою очередь, и мои родители не поощряли общения с городскими девчонками, называя их «шлюхами» и «потаскушками». С первого класса я дружил с этими девочками, мы обменивались книгами и мелками; со временем я по очереди влюбился в трех из них: Энн, Присциллу и Джуди. Мне было очень трудно принять точку зрения своих родителей, тем не менее я подчинился их воле.

Каждый год мы проводили летний трехмесячный отпуск отца в коттедже на берегу озера. Его построил мой дед в 1921 году. Дом стоял в лесу, поэтому по ночам до нас доносились крики совы и рык горных львов. У нас не было соседей. Я был единственным ребенком на всю округу. Мне представлялось, что деревья вокруг — это рыцари Круглого стола и прекрасные дамы, которых я от тоски называл в разные годы Энн, Присцилла или Джуди. Мои чувства, без сомнения, ничуть не уступали страсти Ланцелота к Гиневре и были даже еще более потаенными.

В 14 лет я получил право на бесплатное обучение в школе Тилтон. Под давлением родителей я порвал все нити, связывавшие меня с городком, и больше уже никогда не видел своих старых друзей. Когда мои новые одноклассники разъезжались на каникулы в свои особняки и пентхаусы, я оставался в школе один. Их подружки были «дебютантками» — дочерями из родовитых семей. У меня вообще не было подружек. Все мои знакомые девочки были «потаскушками». Я прекратил общение с ними, и они забыли обо мне. Я остался один, что очень огорчало меня.

Мои родители были мастерами манипуляции. Они уверяли меня, что учиться в этой школе — большая честь; со временем я пойму это и буду им благодарен. Я найду прекрасную жену, отвечающую высоким моральным принципам нашей семьи. Внутри я кипел. Я жаждал общения с противоположным полом, и мысль о «потаскушке» была в высшей степени соблазнительной.

Однако вместо того чтобы восстать, я подавил свое негодование. Мое недовольство нашло выражение в стремлении стать лучшим во всем. Я был отличником, капитаном двух школьных команд, редактором школьной газеты. Я был полон решимости выделиться среди своих богатых одноклассников и навсегда оставить школу Тилтон. В выпускном классе мне предложили полную спортивную стипендию для получения образования в Брауне, а также академическую стипендию для обучения в Миддлбери. Я выбрал Браун, прежде всего потому, что мне нравилось заниматься спортом, а также потому, что он находился в городе. Моя мать окончила Миддлбери, отец получил там степень магистра, поэтому родители предпочли Миддлбери, хотя Браун и входил в «Лигу плюща»[6].

— А если ты сломаешь ногу? — спросил отец. — Академическая стипендия лучше.

Я уступил.

В моем понимании Миддлбери был увеличенной копией Тилтона, хотя и находился в Вермонте, а не в Нью-Гемпшире. Да, в нем было совместное обучение. Но я был беден, остальные студенты — богаты. Четыре года я учился в школе с раздельным обучением, где не было ни одной ученицы. Мне не хватало уверенности в себе, и я чувствовал себя жалким отщепенцем. Я умолял отца разрешить мне уйти из колледжа или хотя бы взять годовой отпуск. Мне хотелось уехать в Бостон, где бы я мог больше узнать о жизни и о женщинах. Он даже слушать об этом не хотел.

— Как я смогу готовить учеников к поступлению в колледж, если мой собственный сын не хочет в нем учиться? — спрашивал он.

Я пришел к пониманию, что жизнь есть набор случайных обстоятельств. То, как мы на них реагируем, как мы проявляем свою так называемую свободную волю, — это и есть наша сущность. Выбор, который мы делаем на поворотах судьбы, и определяет, что мы собой представляем. В Миддлбери произошли две случайные встречи, определившие мою судьбу. Одна — с иранцем, сыном генерала, личным советником шаха. Другая — с красивой молодой женщиной по имени Энн.

Иранец, я буду называть его Фархадом, ранее был профессиональным футболистом в Риме. Природа наградила его атлетической статью, черными вьющимися волосами, карими глазами с мягким взглядом. Все это в совокупности с его прошлым и особой харизмой производило неотразимое впечатление на женщин. Во многом он был моей противоположностью. Мне пришлось потрудиться, чтобы завоевать его дружбу. Он научил меня многим вещам, которые впоследствии мне пригодились. Кроме того, я познакомился с Энн. И хотя у нее был молодой человек из другого колледжа, она взяла меня под свое крыло. Наши платонические отношения стали моей первой настоящей любовью.

Общаясь с Фархадом, я начал выпивать, ходить на вечеринки, перестал слушаться родителей. Я сознательно забросил учебу, решив сломать свою «академическую ногу», чтобы отомстить отцу. Оценки ухудшились, меня лишили стипендии. После полутора лет обучения я решил бросить колледж. Отец грозил отречься от меня, Фархад подзадоривал. Я ворвался в кабинет декана и потребовал, чтобы меня отчислили. Это был поворотный момент в моей жизни.

Мы с Фархадом отмечали мой уход из колледжа в местном баре. Пьяный фермер, огромный мужик, решив, что я флиртую с его женой, поднял меня в воздух и швырнул о стену. Фархад бросился на помощь и, выхватив нож, полоснул фермера по щеке. Затем он потащил меня к окну и выпихнул на карниз, высоко нависший над заливом

Выдр. Мы оба спрыгнули на землю и, пробравшись берегом реки, вернулись в общежитие. На следующее утро, когда меня допрашивал полицейский, я наврал, что ничего не знаю о случившемся. Тем не менее Фархада исключили. Мы оба переехали в Бостон, где вместе сняли квартиру. Я нашел работу персонального помощника главного редактора в Record American/S unday Advertiser.

В том же 1965 году нескольких моих коллег по газете призвали в армию. Для того чтобы не попасть под призыв, я поступил в Бостонский университетский колледж делового администрирования. К тому времени Энн уже порвала со своим парнем и теперь часто приезжала ко мне из Миддлбери. Мне было приятно ее внимание. Она окончила колледж в 1967 году, мне же еще оставалось год учиться. Энн категорически отказалась переезжать ко мне до того, как мы поженимся. Хотя я и шутил, что меня шантажируют, действительно обижаясь на подобное, на мой взгляд, устаревшее ханжеское отношение, которое напоминало моральные принципы моих родителей, мне нравилось быть с ней вместе и хотелось большего. Мы поженились.

Отец Энн, прекрасный инженер, в свое время изобрел навигационную систему для важного класса ракет, за что получил высокую должность в военно-морском департаменте. Его лучший друг, которого Энн называла дядей Фрэнком (это вымышленное имя), занимал руководящий пост в высших эшелонах Управления национальной безопасности (УНБ), самой малоизвестной — и, по моим оценкам, самой крупной — шпионской организации в стране.

Вскоре после нашей женитьбы меня как лицо призывного возраста вызвали на медосмотр. Я был признан годным для армейской службы. Передо мной встала перспектива Вьетнама по окончании университета. Сама мысль о том, что придется сражаться в Юго-Восточной Азии, казалась ужасной, хотя война всегда была притягательна для меня. Я воспитывался на рассказах о своих предках — колонизаторах, среди которых были Томас Пейн и Этан Аллен. В Новой Англии и северной части штата Нью-Йорк я прошел по местам сражений всех войн: войны с индейцами и Войны за независимость. Я прочел все исторические романы, которые смог найти. Когда специальные подразделения американской армии только вошли в Юго-Восточную Азию, я мечтал о том, чтобы меня призвали. Но по мере того как средства массовой информации рассказывали о грубых промахах и непоследовательности американской политики, мое отношение к войне менялось. Я задавал себе вопрос: на чьей стороне был бы Пейн? Уверен, что он присоединился бы к нашим врагам — вьетконговцам.

На помощь пришел дядя Фрэнк. Он сообщил мне, что работа в УНБ дает право на отсрочку от армии, и организовал несколько собеседований в своем управлении, включая целый день изнурительных тестов на полиграфе. Мне сообщили, что все эти собеседования и тесты помогут определить мою пригодность для работы в УНБ и выявить мои сильные и слабые стороны, чтобы подобрать наиболее подходящую работу. Учитывая мое отношение к Вьетнамской войне, я был убежден, что провалю эти тесты.

В ходе собеседований я, будучи лояльным гражданином США, высказался против войны и был поражен тем, что мои экзаменаторы не стали углубляться в эту тему. Вместо этого они сосредоточились на моем воспитании, моем отношении к родителям, моих чувствах бедного пуританина, выросшего среди обеспеченных одноклассников, которые вкушали все радости жизни. Они подробно расспрашивали меня о моих переживаниях, вызванных отсутствием сексуальных отношений с женщинами и денег, а также о фантазиях, которые они порождали. Меня поразило внимание, с которым они отнеслись к моим отношениям с Фархадом, особенно к эпизоду в баре с полицейскими, которым я не выдал его.

Поначалу я думал, что все эти вещи, на мой взгляд, говорившие о моих недостатках, не позволят принять меня в УНБ. Но собеседования продолжались, а это свидетельствовало об обратном. Только через несколько лет я понял, что для УНБ мои недостатки были, скорее, достоинствами. Свои оценки они основывали не на моей преданности стране, а на неудовлетворенности, которую вызывали во мне различные жизненные обстоятельства. Злость на родителей, одержимость женщинами, стремление к хорошей жизни оказались тем крючком, на который меня можно было подцепить. Мое желание быть первым в учебе и спорте, мой бунт против отца, мое умение ладить с иностранцами, моя готовность лгать полиции — это было как раз то, что они искали. Позднее я узнал, что отец Фархада сотрудничал с разведкой США в Иране; соответственно, моя дружба с ним была со всей определенностью записана мне в плюс.

Через несколько недель после тестирования в УНБ мне предложили обучаться искусству шпионажа. Занятия должны были начаться спустя несколько месяцев после окончания Бостонского университета. Однако прежде чем официально принять это предложение, я, повинуясь внутреннему порыву, посетил семинар, который проводил в университете рекрутер Корпуса мира. Самым привлекательным моментом было то, что работа в Корпусе мира, как и в УНБ, давала право на отсрочку от армии.

Решение посетить этот семинар, казалось бы, совсем случайное, сыграло важную роль в моей судьбе. Рекрутер рассказал о нескольких районах на земном шаре, где особенно остро требовалась помощь добровольцев. Одним из таких мест были ливневые леса Амазонки, где, по его словам, население вело примерно такой же образ жизни, как коренные жители Северной Америки до появления европейцев. Я всегда мечтал пожить, как абнаки, населявшие Нью-Гемпшир в те времена, когда там впервые появились мои предки. Я знал, что в моих жилах течет и кровь абнаки. Мне хотелось изучить законы леса, которые так хорошо понимали мои предки. После выступления рекрутера я подошел к нему и поинтересовался возможностью получения назначения на Амазонку. Он говорил, что в этом регионе потребность в добровольцах значительна, поэтому у меня есть великолепные шансы туда попасть. Я позвонил дяде Фрэнку.

К моему удивлению, дядя Фрэнк с одобрением отнесся к моей идее насчет Корпуса мира. Он признался мне, что после падения Ханоя, а в те дни люди его ранга уже не сомневались в этом, Амазонка станет горячим местечком.

— Место напичкано нефтью, — сказал он. — Нам понадобятся там хорошие агенты — люди, умеющие общаться с местными.

Он считал, что Корпус мира станет для меня великолепной школой, настоятельно рекомендуя хорошо изучить испанский язык, а также местные диалекты.

— Возможно, — усмехнулся он, — в конечном итоге ты окажешься в частной фирме, а не на государственной службе.

Тогда я не понял, что он имел в виду. Меня переводили из категории шпионов в ЭУ, хотя в то время я не знал этого термина, о котором услышал только через несколько лет. Я не представлял себе, что сотни людей, мужчин и женщин, во всем мире работают на консалтинговые компании, фирмы и другие частные организации. Эти люди никогда не получали ни пенни от государства и тем не менее служили интересам империи. Не мог я представить себе и того, что количество людей, занимающих еще более благозвучные должности, будет исчисляться тысячами к началу XXI века, а я сыграю значительную роль в формировании этой растущей армии.

Мы с Энн написали заявления о приеме на работу в Корпус мира, попросив направить нас в бассейн Амазонки. Когда мы получили уведомление о приеме на работу, нашему разочарованию не было предела. В письме говорилось, что мы будем работать в Эквадоре.

О нет, подумал я. Я же хотел на Амазонку, а не в Африку. Я стал искать Эквадор в атласе. К моему удивлению, на Африканском континенте его не было, но в указателе я обнаружил, что Эквадор действительно находится в Латинской Америке. На карте было видно, что истоки могучей Амазонки берут свое начало в андских ледниках на территории Эквадора. Далее я узнал, что джунгли Эквадора — самые обширные и труднопроходимые в мире, а местные жители ведут сегодня такой же образ жизни, как и их предки тысячелетия назад. Мы приняли это назначение.

Окончив курсы Корпуса мира в Южной Калифорнии, мы в сентябре 1968 года направились в Эквадор и оказались среди людей, которые действительно жили так, как коренное население Северной Америки до колонизации. В Андах мы работали с потомками инков. Я никогда не думал, что подобные места еще сохранились. Ведь до этого единственными латиноамериканцами, с которыми мне доводилось общаться, были состоятельные ученики в школе, где преподавал отец.

Мне понравились туземцы, жившие охотой и земледелием. Я ощущал странное родство с ними. Каким-то образом они напоминали мне друзей-бедняков из городка моего детства.

Однажды на взлетно-посадочной полосе нашей общины появился человек в деловом костюме, Эйнар Грив. Он был вице-президентом Chas.T. Main, Inc. (MAIN), международной консалтинговой фирмы. Эта организация, предпочитавшая оставаться в тени, изучала целесообразность выдачи Всемирным банком миллиардного кредита Эквадору и его соседям на строительство гидроэлектростанций и других объектов инфраструктуры. Эйнар, к тому же, был еще и полковником запаса армии США.

Он начал вести со мной разговоры о преимуществах работы в такой организации, как MAIN. Когда я упомянул, что до вступления в Корпус мира меня приняли в УНБ, поэтому мне предстоит вернуться к ним, он сообщил мне, что иногда выступает как их посредник. Он посмотрел на меня так, как будто оценивал мои возможности. Теперь я понимаю: он занимался обновлением моего досье; особенно его интересовала моя способность к выживанию в условиях, которые большинству жителей Северной Америки показались бы враждебными.

Пару дней мы вместе провели в Эквадоре, а потом поддерживали связь по почте. Он попросил готовить для него отчеты с оценкой экономических перспектив Эквадора. У меня с собой была портативная пишущая машинка, я любил печатать и с удовольствием выполнял его просьбу. За год я послал ему по меньшей мере пятнадцать подробных писем, в которых высказывал свое мнение о политическом и экономическом будущем Эквадора, а также оценивал растущее недовольство туземцев, их попытки противостоять нефтяным компаниям, международным агентствам по развитию и прочим организациям, пытающимся приобщить их к цивилизации.

Когда моя миссия по линии Корпуса мира была выполнена, Эйнар пригласил меня на собеседование в штаб-квартиру MAIN в Бостоне. В беседе он подчеркнул, что основным бизнесом MAIN была инженерия, но крупнейший клиент MAIN, Всемирный банк, недавно потребовал, чтобы они взяли в штат экономистов для составления экономических прогнозов выполнимости и определения важности инженерных проектов. Эйнар посетовал, что нанял трех экономистов очень высокой квалификации с безупречными дипломами: двух — со степенью магистра и одного доктора наук. Они все провалились самым жалким образом.

— Никто из них, — сказал Эйнар, — не в состоянии сделать экономический прогноз по странам, где нет надежной статистики.

Он рассказал мне, что их также не устроили условия контракта, по которому им предстояло выезжать в такие отдаленные страны, как Эквадор, Индонезия, Иран и Египет, чтобы интервьюировать местных руководителей и самим оценивать перспективы экономического развития в этих регионах. С одним случился нервный срыв в отдаленной панамской деревне; панамские полицейские сопроводили его в аэропорт и отправили обратно в Штаты.

— Твои письма свидетельствуют о том, что ты в состоянии работать даже при отсутствии доступа к достоверным данным. А учитывая условия, в которых тебе довелось существовать в Эквадоре, ты, я уверен, сможешь выжить почти везде.

Он сказал, что уже уволил одного экономиста и готов поступить таким же образом с остальными, если я соглашусь на эту работу.

Вот так и получилось, что в январе 1971 года мне предложили должность экономиста в MAIN. Мне исполнилось двадцать шесть — чудесный возраст, когда становишься неинтересным для призывной комиссии. Я посоветовался с семьей Энн. Они поддержали меня в выборе работы. Думаю, в этом сыграло свою роль и мнение дяди Фрэнка. Я вспомнил, что он говорил о моей возможной работе в частной фирме. Об этом никогда не упоминалось, но у меня нет никаких сомнений, что получению должности в MAIN я был обязан не только своему опыту работы в Эквадоре и желанию писать об экономической и политической ситуации в этой стране, но и усилиям дяди Френка, предпринятым им тремя годами раньше.

Голова у меня кружилась еще несколько недель: я очень гордился собой, поскольку моя степень бакалавра Бостонского университета вовсе не гарантировала должность экономиста в такой солидной консалтинговой компании. Я знал, что многие мои университетские сокурсники, избежавшие армии и вернувшиеся в университет для продолжения образования и получения степени магистра, изойдут завистью. Я уже видел себя лихим секретным агентом в экзотической стране, развалившимся в шезлонге у бассейна в отеле с бокалом мартини в руке в окружении шикарных женщин в бикини.

Хотя это были всего лишь фантазии, я вскоре понял, что в них была доля правды. Эйнар нанимал меня экономистом, но очень скоро мне предстояло узнать, что моя настоящая работа выходила далеко за рамки этой должности и на самом деле была гораздо ближе тому, чем занимался Джеймс Бонд, нежели я мог себе представить.

Глава З
На всю жизнь
MAIN, выражаясь юридическим языком, была «корпорацией закрытого типа»: компанией владели около пяти процентов сотрудников из двух тысяч. Их называли «партнерами», или «компаньонами», и занять это положение хотели бы многие. Эти люди не только стояли на верху иерархической лестницы, но и делали немалые деньги. Партнеров отличало умение молчать. Они общались с главами государств, с генеральными директорами корпораций, то есть с людьми, которые ожидают от своих консультантов, например адвокатов и психотерапевтов, строжайшей конфиденциальности. Любые контакты с прессой запрещены. Они вообще не допускались. Поэтому понятно, что о нас мало кто знал, кроме самих сотрудников MAIN, хотя имена наших конкурентов были на слуху: Arthur D. Little, Stone&Webster, Brown&Root, Halliburton и Bechtel.

Я говорю «конкуренты» условно, поскольку MAIN уникальна в своем роде. Большинство наших сотрудников были инженерами, при этом фирма не владела никаким оборудованием и не построила даже складского барака. Многие пришли из вооруженных сил, тем не менее мы никогда не заключали контракты с министерством обороны или с другими военными ведомствами. То, чем мы торговали, было настолько своеобразно, что первые несколько месяцев я не мог понять, чем мы вообще занимаемся. Я знал только, что мое первое настоящее задание будет связано с Индонезией, куда мне предстоит поехать в составе группы из одиннадцати человек для разработки генерального плана развития энергетики на острове Ява.

Я заметил, как Эйнар и другие сотрудники, обсуждавшие со мной мою работу, стремились убедить меня в том, что экономика Явы будет процветать, а если я хочу зарекомендовать себя хорошим прогнозистом (и, следовательно, продвигаться по служебной лестнице), мне следует в своих перспективных оценках делать соответствующие выводы.

— Взмоет так, что места на графике не хватит! — любил повторять Эйнар. Он рубил рукой воздух над головой, изображая взлетающий самолет. — Экономика, которая взлетит, как птица!

Эйнар часто уезжал в небольшие командировки на два-три дня. О них не распространялись; похоже, никто и не знал, куда он ездил. Бывая на работе, он часто приглашал меня к себе в кабинет на кофе. Расспрашивал об Энн, о нашей новой квартире, о кошке, которую мы привезли из Эквадора. По мере сближения с ним я становился смелее, пытаясь узнать больше и о нем, и о своей новой работе. Но я никогда не получал вразумительных ответов. Он всегда мастерски уклонялся. Как-то во время одной из таких бесед он посмотрел на меня по-особому.

— Тебе не следует беспокоиться, — сказал он. — Мы многого ожидаем от тебя. Я недавно был в Вашингтоне… — Голос его стал глуше, и он почему-то улыбнулся. — Не важно. Ты знаешь, у нас сейчас большой проект в Кувейте. До поездки в Индонезию у тебя остается время. Мне кажется, имеет смысл потратить его на чтение кое-какой литературы о Кувейте. Очень много материала в Публичной библиотеке Бостона (ПББ), кроме того, мы можем организовать тебе пропуск в библиотеки Массачусетского технологического института и Гарвардского университета.

В результате я стал проводить много часов в этих библиотеках, особенно в Публичной библиотеке Бостона, которая находилась в нескольких кварталах от офиса и рядом с нашим домом в Бэк-Бэй. Я много узнал о Кувейте, прочитал массу книг по экономической статистике, изданных ООН, Международным валютным фондом (МВФ) и Всемирным банком. Я знал, что мне придется разрабатывать эконометрические модели для Индонезии и Явы, и решил, что для начала надо попробовать сделать такую модель для Кувейта.

Однако для этого моей квалификации бакалавра делового администрирования было недостаточно, и мне пришлось потратить немало времени на восполнение этого пробела. Я даже записался на несколько курсов по эконометрике. В процессе обучения я обнаружил, что, манипулируя статистическими данными, можно доказать очень многие положения, включая и те, которые удобны самому аналитику.

MAIN была мужской фирмой. В 1971 году в основном составе работали только четыре женщины. При этом еще около двухсот трудились в качестве секретарей. Персональный секретарь был у каждого из вице-президентов и управляющих департаментами; остальных обслуживала группа стенографисток. Я уже привык к этому перекосу по половому признаку, и поэтому то, что произошло в справочном отделе ПББ, меня сильно удивило.

За столом напротив меня оказалась привлекательная элегантная брюнетка в строгом темно-зеленом костюме. Она выглядела на несколько лет старше меня. Я пытался не замечать ее, сосредоточившись на своем. Через несколько минут, не говоря ни слова, она подтолкнула в мою сторону книгу, раскрытую на той странице, где была как раз информация о Кувейте, которую я искал. В книгу была вложена визитка, на которой значилось: «Клодин Мартин, специальный консультант, Chas.T. Main, Inc.».

Я взглянул в ее мягкие зеленые глаза, и она протянула мне руку.

— Меня попросили помочь вам с обучением, — сказала она.

Я не мог поверить, что это происходит со мной. Начиная со следующего дня мы стали встречаться в ее квартире на Бикон-стрит, в нескольких кварталах от комплекса зданий Prudential Center. Во время первой же встречи она объяснила, что я занимаю необычную должность, и что наше общение с ней исключительно конфиденциально. Она сообщила, что мне не объясняли суть моей работы потому, что никто не был на это уполномочен — никто, кроме нее. Затем она сообщила мне, что ее задача — сделать из меня «экономического убийцу».

Это словосочетание напомнило мои детские мечты о жизни, полной приключений. Мне стало неловко от вырвавшегося смущенного смешка. Улыбнувшись, она заверила меня, что именно юмор определил выбор этого термина.

— Ну кто воспримет это всерьез? — сказала она.

Я признался в полном невежестве относительно роли экономического убийцы.

— Не вы один, — засмеялась она. — Мы относимся к редкой породе людей и работаем в грязном бизнесе. Никто не должен знать о вашей работе, даже жена. — Она стала серьезной. — Я буду с вами совершенно откровенна. В течение нескольких недель я постараюсь научить вас всему, чему смогу. После этого вам придется сделать выбор. Он будет окончательным. Если вы принимаете решение этим заниматься, вы будете заниматься этим всю жизнь.

Впоследствии она редко употребляла словосочетание «экономический убийца», мы стали просто ЭУ.

Сейчас я знаю то, чего не знал тогда. Клодин воспользовалась преимуществами, которые давало ей знание моих слабых сторон, почерпнутое из моего досье УНБ. Не знаю, кто предоставил ей эту информацию — Эйнар, УНБ или отдел кадров MAIN, но использовала она ее мастерски. Ее подход — сочетание физического обольщения и вербального манипулирования — был разработан специально для меня и при этом вполне вписывался в стандартные методы работы, которые, как мне много раз впоследствии доводилось наблюдать, используются фирмами при необходимости срочно завершить выгодную сделку, когда ставки высоки. Она знала с самого начала, что я не поставлю под угрозу свою семейную жизнь, рассказав о нашей тайной деятельности. И она была убийственно откровенна в описаниях теневых сторон моей будущей работы.

Я не знаю, кто платил ей зарплату, хотя у меня нет никаких оснований подозревать, что это не была MAIN, о чем, собственно, и говорила ее визитка. В то время я был слишком наивен, запуган и ослеплен, чтобы задавать вопросы, которые сегодня мне кажутся столь очевидными.

Клодин рассказала, что передо мной ставятся две основные задачи. Во-первых, мне придется обосновывать огромные иностранные займы, с помощью которых деньги будут направляться обратно в MAIN и другие компании США (такие, как Bechtel, Halliburton, Stone&Webster и Brown&Root) через крупные инженерные и строительные проекты.

Во-вторых, моя деятельность будет направлена на банкротство стран-заемщиков (конечно, после того, как они расплатятся с MAIN и другими американскими подрядчиками), чтобы поставить их в вечную зависимость от своих кредиторов. Это поможет с легкостью добиться, когда это потребуется, соответствующих уступок, например размещения военных баз, нужного голосования в ООН, доступа к нефти и другим природным ресурсам.

Моя работа, по ее словам, будет состоять в прогнозировании последствий инвестирования миллиардов долларов в ту или иную страну. В частности, придется производить расчеты, которые показывают экономический рост в ближайшие 20–25 лет и оценивают влияние нескольких проектов.

Например, если выносится решение дать какой-то стране заем в миллиард долларов, чтобы убедить ее правителей не следовать курсом Советского Союза, моя задача — сравнить выгоду от инвестирования этих средств в предприятия энергетики с выгодой от инвестирования в развитие железнодорожного транспорта или телекоммуникационных систем. Или мне нужно будет продемонстрировать некой стране, как предлагаемый ей заем на модернизацию энергосистемы повлияет на ее экономический рост.

В любом случае важнейшим показателем является валовой национальный продукт (ВНП). Выигрывает тот проект, который больше остальных влияет на рост ВНП. Если рассматривается только один проект, мне надо будет показать, что его разработка самым положительным образом скажется на росте ВНП.

О чем умалчивалось, так это о том, что каждый из этих проектов должен был принести солидные прибыли подрядчикам и осчастливить несколько состоятельных и влиятельных семей в соответствующих странах, тогда как правительства стран-заемщиков попадали в долгосрочную финансовую зависимость, которая, соответственно, была залогом их политического послушания. Чем больше будет заем, тем лучше. Тот факт, что долговое бремя страны лишает ее беднейшее население здравоохранения, образования и других социальных услуг на многие десятилетия, не принимается во внимание.

Мы с Клодин открыто обсуждали обманчивую природу такого показателя, как ВНП. Например, ВНП растет, даже если прибыль получает только один человек, допустим, владелец электростанции, и при этом большая часть населения страны отягощена долгом. Таким образом, богатые богатеют, а бедные беднеют. А с точки зрения статистики, это регистрируется как экономический прогресс.

Как и значительная часть граждан США, большинство сотрудников MAIN считали, что мы действуем во благо, сооружая предприятия энергетики, дорожные магистрали, порты. Наша школа и наши СМИ научили нас воспринимать все свои действия как альтруистические. В течение многих лет я постоянно слышу подобные высказывания: «Если они сжигают флаг США и устраивают демонстрации напротив нашего посольства, почему бы нам не убраться из их проклятой страны, и пусть они барахтаются в своей грязи».

Зачастую это говорят люди, имеющие дипломы о высшем образовании. Тем не менее они не представляют, что основная цель, с которой мы размещаем свои посольства во всем мире, — обслуживать наши собственные интересы, которые в течение второй половины XX века предполагали превращение американской республики в глобальную империю. Несмотря на свои дипломы, эти люди так же необразованны, как те колонисты XVIII века, которые считали, что индейцы, сражавшиеся за свои земли, — слуги дьявола.

Через несколько месяцев мне предстояло уехать на остров Ява в Индонезии, который в то время считался одним из самых густонаселенных на планете. Кроме того, Индонезия была богатой нефтью мусульманской страной и потенциальным объектом коммунистической экспансии.

— Это следующая костяшка домино после Вьетнама, — именно так выразилась Клодин. — Нам нужно перехватить индонезийцев. Если они примкнут к коммунистическому блоку, тогда… — Она провела пальцем по шее и сладко улыбнулась. — Скажем так: тебе нужно составить исключительно оптимистичный прогноз развития экономики, продемонстрировать, как она вырвется вперед после ввода в строй всех энергетических предприятий и магистральных линий электропередачи. Это поможет Агентству США по международному развитию и международным банкам обосновать займы. Конечно, ты получишь хорошее вознаграждение и сможешь перейти к другим проектам в экзотических местах. Твоя тележка для покупок — весь мир.

Она предупреждала меня, что мне предстоит нелегкая роль.

— После тебя в дело вступят эксперты из банков. Их работа заключается в том, чтобы раскритиковать твои прогнозы, — за это они получают деньги. Выставить тебя в дурном свете означает для них предстать в хорошем.

Как-то я напомнил Клодин, что MAIN посылает на Яву, помимо меня, еще десять человек, и спросил, прошли ли они такое же обучение, как и я. Она уверила меня, что нет.

— Они инженеры, — сказала она. — Они проектируют электростанции, линии электропередачи и электромагистрали, морские порты и дороги для ввоза топлива. Ты единственный, кто предсказывает будущее. Твои прогнозы определяют масштабы систем, которые они разрабатывают, и величину займов. Так что ты ключевая персона.

Каждый раз, покидая квартиру Клодин, я задумывался, правильными ли вещами я занимаюсь. Где-то в глубине души я подозревал, что нет. Но разочарования прошлого неотступно преследовали меня. MAIN, казалось бы, предлагала мне все, чего не хватало в моей жизни, и тем не менее я продолжал спрашивать себя: а одобрил бы это Том Пейн? В конце концов я убедил себя, что впоследствии, узнав больше, испытав все на практике, я смогу лучше разоблачать это — старое оправдание по принципу «работаю изнутри».

Клодин взглянула на меня озадаченно, когда я поделился с ней этими мыслями.

— Не будь смешным. Если ты уже вошел, ты никогда не сможешь выйти. Ты должен решить все для себя сейчас, пока не залез глубже.

Я понял, и ее слова меня испугали. Выйдя от нее, я прошелся по Коммонуэлт-авеню, свернул на Дартмут-стрит — и уверил себя в том, что стану исключением. Несколько месяцев спустя мы сидели с ней на диване, из окна наблюдая за снегопадом на Бикон-стрит.

— Мы маленький эксклюзивный клуб, — сказала она. — Нам платят, и хорошо платят, за то, что мы обманным путем уводим из разных стран мира миллиарды долларов. Значительная часть твоей работы — побуждать руководителей разных стран мира всемерно способствовать продвижению коммерческих интересов Соединенных Штатов. В конце концов, эти руководители оказываются в долговой яме, которая и обеспечивает их лояльность. При необходимости мы сможем использовать их в своих политических, экономических или военных целях. В свою очередь, они укрепляют собственное политическое положение, поскольку обеспечивают своему народу технопарки, электростанции и аэропорты. А тем временем владельцы инженерных и строительных компаний США становятся сказочно богатыми.

В тот день, в идиллической обстановке квартиры Клодин, лениво наблюдая за кружащимися снежными хлопьями за окном, я познакомился с историей профессии, которой собирался заняться. Клодин рассказала, что веками империи создавались с помощью военной силы или угрозы ее применения. Однако после окончания Второй мировой войны и появления на международной арене Советского Союза, после того как замаячил призрак ядерного Холокоста, силовые решения стали слишком рискованными.

Решающий момент наступил в 1951 году, когда Иран восстал против британской нефтяной компании, эксплуатировавшей и природные ресурсы Ирана, и его народ. Эта компания была предшественницей British Petroleum, сегодняшней ВР. Тогда очень популярный, демократически избранный иранский премьер-министр Мохаммед Моссадык (журнал Time назвал его человеком года в 1951 году) национализировал всю нефтяную промышленность страны. Разъяренные англичане обратились за помощью к США, своему союзнику во Второй мировой войне. Однако оба государства опасались, что военные репрессии спровоцируют Советский Союз на поддержку Ирана.

И тогда вместо морских пехотинцев Вашингтон послал в Иран агента ЦРУ Кермита Рузвельта (внука Теодора). Он великолепно выполнил свою задачу, расположив к себе людей — как взятками, так и угрозами. Затем с его подачи они организовали уличные беспорядки и демонстрации, которые создавали впечатление, что Моссадык был непопулярным и неподходящим лидером. В конечном итоге Моссадык был побежден. Остаток жизни он провел под домашним арестом. Проамерикански настроенный шах Мохаммед Реза стал полновластным диктатором. Кермит Рузвельт положил начало новой профессии, той самой, которой я собирался посвятить жизнь.

Гамбит, разыгранный Рузвельтом, изменил ближневосточную историю и при этом вывел из употребления все старые стратегии построения империй. Он также совпал с началом экспериментов в «ограниченных неядерных военных действиях», которые в конечном итоге закончились унижением США в Корее и Вьетнаме.

К 1968 году, когда я проходил собеседования в УНБ, стало ясно, что для осуществления своей мечты о глобальной империи (как это виделось таким людям, как президенты Джонсон и Никсон) США придется взять на вооружение стратегии, основанные на опыте Рузвельта в Иране. Это был единственный путь победить Советы без ядерной угрозы.

Однако существовала одна проблема. Кермит Рузвельт был сотрудником ЦРУ. Если бы его поймали, последствия были бы ужасны. Он организовал первую операцию США по смене правительства другой страны; ясно было, что за ней последуют другие. Важно было найти подход, при котором Вашингтон не был бы задействован напрямую.

К счастью, в 1960-е годы произошли и другие революционные изменения: усиление многонациональных корпораций и таких международных организаций, как Всемирный банк и Международный валютный фонд, которые финансировались преимущественно Соединенными Штатами и нашими партнерами по созданию империи в Европе. Между правительствами, корпорациями и многонациональными организациями возник симбиоз.

Ко времени моего поступления в Школу бизнеса Бостонского университета решение проблемы «Рузвельт — агент ЦРУ» было найдено. Американские разведывательные организации, включая УНБ, подбирали потенциальных ЭУ, которые потом входили в штат международных корпораций.

Они никогда не состояли на содержании у правительства, получая деньги в частном секторе. Поэтому, если бы их поймали, их грязные делишки списали бы на корпоративную жадность, но никак не на политику правительства. Кроме того, нанимавшие их корпорации, хотя и получали деньги налогоплательщиков от правительственных организаций и их многонациональных банковских партнеров, находились вне зоны контроля конгресса и пристального внимания общественности. Их защищает все возрастающее количество правовых инициатив, включая законодательство о торговой марке, международной торговле и свободе информации.

— Так что, как видишь, — заключила Клодин, — мы лишь очередное поколение, часть гордой традиции, заложенной еще тогда, когда ты учился в первом классе.

Глава 4
Индонезия: уроки для ЭУ
Помимо освоения своей новой специальности, я проводил много времени, изучая литературу по Индонезии.

— Чем больше ты узнаешь о стране до своего приезда туда, тем легче тебе будет работать, — советовала Клодин.

Я очень серьезно отнесся к ее словам.

Когда Колумб в 1492 году отправился в плавание, он собирался достичь Индонезии, известной в ту пору как Пряные острова. В колониальную эпоху Индонезия считалась сокровищем более ценным, чем Америка. Ява с ее тканями, легендарными специями, процветающими королевствами была одновременно и жемчужиной в короне, и причиной яростных столкновений между испанскими, голландскими, португальскими и британскими искателями приключений.

В 1750 году Нидерланды победили, но им, хотя они и контролировали Яву, потребовалось еще более 150 лет, чтобы подчинить окружающие острова.

Когда во время Второй мировой войны в Индонезию вторглись японцы, голландцы практически не оказали им сопротивления. В результате индонезийцы, особенно жители Явы, очень сильно пострадали. Когда Япония капитулировала, харизматичный руководитель Явы Сукарно провозгласил независимость. После четырех лет борьбы, 27 декабря 1949 года, Голландия приспустила свой флаг и возвратила суверенитет людям, которые на протяжении трех веков боролись с ее владычеством. Сукарно стал первым президентом новой республики.

Однако управлять Индонезией оказалось сложнее, чем победить голландцев. Архипелаг, состоящий из более чем 17500 островов, представлял собой кипящий котел — межплеменные распри, различные культуры, десятки языков и диалектов, этнические группы, раздираемые вековой враждой. Частые и ожесточенные конфликты вынудили Сукарно зажать страну в тиски. В 1960 году он распустил парламент, а в 1963-м стал пожизненным президентом. Сукарно тесно сотрудничал с коммунистическими правительствами разных стран в обмен на военную технику и помощь в подготовке кадров. Он послал свои войска, вооруженные советским оружием, в соседнюю Малайзию, чтобы содействовать распространению коммунистических идей по всей Юго-Восточной Азии и завоевать одобрение руководителей социалистических стран.

Но в его собственной стране ширилась оппозиция, и в 1965 году произошел переворот. Сукарно избежал гибели только благодаря сообразительности своей любовницы. Многие из высокопоставленных военных и его ближайших соратников оказались менее удачливыми. События напоминали то, что случилось в Иране в 1953 году. В конце концов, ответственность за все возложили на коммунистическую партию, прежде всего, на то ее крыло, которое было ориентировано на Китай. Затем последовала организованная военными резня, были убиты по разным данным от 300 до 500 тысяч человек. В 1968 году президентом стал генерал Сухарто.

К 1971 году укрепилось намерение США изменить прокоммунистическую ориентацию Индонезии, так как исход Вьетнамской войны становился все менее предсказуемым. Летом 1969 года президент Никсон начал частичный вывод войск из Вьетнама. Стратегия США перестраивалась с учетом глобальной перспективы. Теперь стратегическая задача состояла в недопущении эффекта домино, когда страны одна за другой стали бы примыкать к коммунистическому лагерю. Внимание сосредоточилось на нескольких государствах, Индонезии отводилась ключевая роль. Проект электрификации MAIN был частью всеобъемлющего плана установления американского влияния в Юго-Восточной Азии.

Американские внешнеполитические силы предполагали, что Сухарто сыграет для США ту же роль, что и шах Ирана. Кроме того, они надеялись, что Индонезия станет примером для других стран региона. Вашингтон частично основывал свою стратегию на предположении, что успех в Индонезии положительно скажется на всем исламском мире, в частности на взрывоопасном Ближнем Востоке. К тому же, помимо всего прочего, в Индонезии была нефть. Никто не знал размера ее запасов и качества, но эксперты нефтяных компаний предполагали, что там имеются богатейшие залежи.

По мере погружения в тему в Бостонской публичной библиотеке, мое возбуждение нарастало. Я стал представлять себе будущие приключения. Работа в MAIN позволила мне сменить суровый образ жизни во время службы в Корпусе мира на более приятный и даже роскошный. Общение с Клодин уже было реализацией некоторых моих фантазий. Все складывалось слишком хорошо. Моя теперешняя жизнь частично компенсировала годы заключения в школе для мальчиков.

И еще кое-что происходило: у нас с Энн не складывались отношения. Наверное, она чувствовала, что я веду двойную жизнь. Я объяснял это, прежде всего, своей обидой на то, что она вынудила меня жениться. Не важно, что она нянчилась со мной в нелегкие дни нашей работы в Эквадоре: я все еще воспринимал ее как воплощение моего подчинения родительской воле. Конечно, сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, что все дело было в наших отношениях с Клодин. Я не мог рассказать Энн о них, но она все чувствовала. Так или иначе, мы решили разъехаться.

Однажды в 1971 году, примерно за неделю до моего отъезда в Индонезию, придя к Клодин, я увидел накрытый стол: сыры, хлеб и бутылка «Божоле»[7]. Она подняла бокал.

— Свершилось. Ты смог! — Она улыбнулась, но как-то не вполне искренне. — Теперь ты один из нас.

Мы немного поболтали. Потом она взглянула на меня так, как никогда раньше не смотрела.

— Не говори никому о наших встречах, — сказала она жестко. — Иначе я тебя не прощу никогда. И буду отрицать знакомство с тобой. — Она пристально посмотрела на меня — и это был, наверное, единственный раз, когда я испугался ее, — и затем холодно рассмеялась. — Рассказы о нас могут поставить под угрозу твою жизнь.

Я был ошеломлен. Я чувствовал себя ужасно. Уже позже, возвращаясь от Клодин, я понял, как умно была придумана вся схема. Все наши встречи с ней проходили у нее в квартире. Не существовало никаких доказательств нашего знакомства. Никто из MAIN никоим образом не был вовлечен в наше общение. В чем-то я был благодарен ей за прямоту: она не обманула меня так, как это сделали мои родители, обещавшие райскую жизнь после обучения в Тилтоне и Миддлбери.

Глава 5
Спасение страны от коммунизма
У меня было романтическое представление об Индонезии — стране, в которой мне предстояло провести следующие три месяца. В некоторых прочитанных мною книгах мне встречались фотографии красивых женщин в ярких саронгах, экзотических танцовщиц с острова Бали, шаманов, дышащих огнем, воинов, управляющих длинными, выдолбленными из дерева каноэ в изумрудных водах у подножия курящихся вулканов. Особенно впечатляющими были картинки с великолепными галеонами под черными парусами. Они принадлежали пользующимся дурной славой пиратам-бугинезам, которые все еще обитали в морях архипелага и когда-то терроризировали европейских моряков, так что те, возвращаясь домой, пугали ими своих детей: «Веди себя хорошо, а не то бугинез придет». Боже, как эти картинки волновали мое воображение!

История и легенды этой страны изобилуют масштабными фигурами: гневные боги, драконы Комодо, вожди племен. Древние сказания, появившись задолго до рождения Христа, совершили путешествие над горами Азии, над пустынями Персии, над Средиземным морем и глубоко укоренились в нашем коллективном сознании. Уже сами названия островов — Ява, Суматра, Борнео, Сулавеси — будоражат ум. Это была страна мистики, мифов, эротической красоты; ускользающее сокровище, которое искал, но так и не нашел Колумб; принцесса, вожделенная, но не обретенная Испанией, Голландией, Португалией, Японией; земля фантазий и мечты.

Я ожидал слишком многого, думаю, как и те великие первооткрыватели, которые сюда стремились. Однако, подобно Колумбу, мне следовало бы умерить свою фантазию. Возможно, я уже должен был знать, что путеводная звезда не всегда указывает на тот путь, который рисуется нам в воображении. Индонезия обладала сокровищами, но она не была для меня спасительной микстурой, каковой мне представлялась. На самом деле мои первые дни в душной и влажной столице Индонезии, Джакарте, в конце августа 1971 года были ужасными.

Конечно, было красиво. Эффектные женщины в красочных саронгах[8]. Буйные сады, изобилующие тропическими цветами. Экзотические танцовщицы с острова

Бали. Велорикши с причудливо раскрашенными высокими сиденьями, на которых развалились пассажиры. Голландские дома в колониальном стиле, мечети с башенками. Но у города было и другое, ужасающее своим безобразием лицо. Прокаженные, вытягивающие перед собой кровоточащие культи, изъеденные болезнью. Молоденькие девушки, предлагающие себя за гроши. Когда-то великолепные голландские каналы, превратившиеся в сточные канавы. Приткнувшиеся вдоль замусоренных берегов черных рек картонные лачуги, в которых жили целыми семьями. Ревущие гудки машин, удушливый дым. Прекрасная и безобразная, элегантная и вульгарная, духовная и убогая. Такой была Джакарта, где чарующие ароматы гвоздики и орхидей боролись с миазмами открытых сточных канав.

Я видел нищету и раньше. Многие из моих одноклассников в Нью-Гемпшире, обитавшие в холодных лачугах из толя, приходили в школу зимой в тонких куртках и поношенных спортивных тапочках. Их немытые тела распространяли запах пота и навоза. Я жил в глиняных лачугах с андскими крестьянами, которые питались только сушеной кукурузой и картошкой, и иногда казалось, что у новорожденного столько же шансов умереть, сколько дожить до ближайшего дня рождения. Я был знаком с нищетой, но это не подготовило меня к тому, что я увидел в Джакарте.

Конечно, наша команда жила в лучшем местном отеле, InterContinental Indonesia, принадлежавшем авиакомпании Pan American Airways. Как и все отели этой сети, разбросанные по всему миру, он отвечал всем прихотям своих состоятельных иностранных постояльцев, в частности сотрудников нефтяных компаний и их семей. В наш первый вечер в Джакарте менеджер проекта Чарли Иллингворт устроил для нас ужин в элегантном ресторане на крыше отеля.

Чарли был знатоком военной истории; почти все свое свободное время он посвящал чтению книг по истории и исторических романов о великих полководцах и военных сражениях. Он был расхожим образцом прикованного к креслу инвалида — ярого сторонника Вьетнамской войны. В тот вечер, как обычно, на нем были брюки цвета хаки и такого же цвета футболка с погонами, имитирующие военную форму.

Поприветствовав нас, он закурил сигару.

— За хорошую жизнь, — вздохнул он, поднимая бокал с шампанским.

— За хорошую жизнь, — поддержали мы его.

Чарли, весь в клубах сигарного дыма, окинул взглядом комнату.

— Мы встретим здесь прекрасное отношение, — сказал он, одобрительно кивая головой. — Индонезийцы будут хорошо заботиться о нас, так же как и сотрудники американского посольства. Но давайте не забывать, что мы здесь с важным заданием. — Он посмотрел на стопку карточек перед собой. — Да, мы здесь для того, чтобы разработать план электрификации Явы — одного из самых густонаселенных мест в мире. Но это только верхушка айсберга.

Выражение его лица стало серьезным; сейчас он напоминал Джорджа Скотта в роли генерала Паттона[9], одного из своих любимых героев.

— Мы должны, без преувеличения, спасти эту страну от лап коммунизма. Как вы знаете, у Индонезии долгая и трагическая история. Теперь, готовясь войти в XXI век, страна опять оказалась на пути испытаний. Мы должны сделать так, чтобы она не пошла по стопам своих северных соседей — Вьетнама, Камбоджи и Лаоса. И ключевым моментом здесь является интегрированная система электроснабжения. Именно это, более чем любой другой фактор (возможно, за исключением нефти), обеспечит победу капитализма и демократии. Кстати, о нефти. — Он опять затянулся сигарой и перевернул несколько карточек перед собой. — Мы все знаем, насколько наша страна зависит от нефти. В этом отношении Индонезия может стать для нас могущественным союзником. Так что, когда вы приступите к разработке генерального плана, пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы нефтяная промышленность и вся инфраструктура — порты, трубопроводы, строительные компании — смогла удовлетворять свои потребности в электроэнергии в период реализации этого 25-летнего плана.

Оторвав взгляд от карточек, он посмотрел прямо на меня.

— Лучше переоценить, чем недооценить. Вы же не хотите, чтобы на ваших руках была кровь индонезийских детей или наша собственная? Вы же не хотите, чтобы они жили под китайским красным флагом?

Той ночью, лежа в своей постели в роскошном номере пятизвездочного отеля, я вспомнил Клодин. Меня преследовали ее рассуждения об иностранном долге. Я пытался успокоить себя, вспоминая лекции по макроэкономике в Школе бизнеса. В конце концов, я нахожусь здесь для того, чтобы помочь Индонезии выйти из Средневековья и занять свое место в современном промышленном мире. Но я знал, что утром, выглянув из окна, за бассейном и цветущими садами отеля увижу нищие лачуги, разбросанные на много миль вокруг; что младенцы будут умирать от недоедания и недостатка питьевой воды, а дети и взрослые страдать от страшных болезней и жить в ужасающих условиях.

Я беспокойно ворочался в постели. Невозможно было отрицать, что Чарли и все остальные члены нашей команды приехали сюда, движимые эгоистическими побуждениями. Мы продвигали внешнюю политику США и защищали корпоративные интересы. Нами руководила, скорее, жадность, чем желание улучшить жизнь местного населения. На ум пришло слово «корпоратократия». Услышал ли я его где-то или изобрел сам, но оно точно подходило для обозначения новой элиты, задумавшей установить господство над всей планетой.

Это было спаянное братство горстки людей, имевших общие цели. Они свободно перемещались с должностей в правлениях корпораций на правительственные посты. Превосходным примером этому был Роберт Макнамара, в то время президент Всемирного банка. Ранее он занимал пост президента Ford Motor Company, во времена правления Кеннеди и Джонсона был министром обороны, а теперь возглавил самую влиятельную финансовую организацию в мире.

Я понял, что профессора в колледже не понимали настоящей природы макроэкономики: во многих случаях помощь в развитии экономики какой-нибудь страны приводит к обогащению нескольких человек на вершине пирамиды и полному обнищанию тех, кто находятся внизу. Развитие капитализма часто приводит к возникновению системы, напоминающей средневековое феодальное общество. Даже если мои профессора и понимали это, они бы ни за что в этом не признались, вероятно, потому, что колледжи спонсируются крупными корпорациями и их руководством. Такое откровение стоило бы этим профессорам их должностей, точно так же, как и мое открытие могло стоить мне потери работы.

Эти мысли не давали мне покоя, пока я жил в InterContinental Indonesia. В конце концов, я нашел способ, как защитить себя от них. Он оправдывал лично меня: я вырвался из Нью-Гемпшира, из подготовительной школы, избежал призыва в армию. Благодаря стечению обстоятельств и упорному труду, я заработал себе хорошее место в жизни. Меня также успокаивало сознание того, что я в глазах общества поступал правильно, становясь успешным экономистом. Я делал то, к чему меня готовили в Школе бизнеса. Я помогал воплотить модель развития, одобренную лучшими умами мира.

И тем не менее по ночам я часто утешал себя мыслью, что когда-нибудь расскажу правду. После этого я вгонял себя в сон, читая романы Луиса Ламора о приключениях метких стрелков-ковбоев на Диком Западе.

Глава 6
Продавая душу
Шесть дней мы провели в Джакарте: регистрировались в посольстве США, встречались с различными чиновниками и отдыхали около бассейна. Меня поразило количество американцев, проживавших в InterContinental. Я с удовольствием наблюдал за красивыми молодыми женщинами, женами высокопоставленных сотрудников американских нефтяных и строительных компаний, которые проводили дни около бассейна, а вечера — в шикарных ресторанах недалеко от гостиницы.

Затем Чарли перевез нас в расположенный в горах город Бандунг с более мягким климатом, где нищета не так бросалась в глаза, кроме того, там было меньше отвлекающих факторов. Нас поселили в Wisma — правительственном пансионе с обслуживающим персоналом. Построенный в период голландской колонизации, Wisma был райским местом. Его просторная веранда выходила на чайные плантации, покрывавшие холмы и склоны вулканических гор Явы. Кроме того, мы получили в свое распоряжение одиннадцать внедорожников «Toyota» с водителями и переводчиками. И, наконец, нам предоставили членство в эксклюзивном бандунгском гольф-клубе и офис в местной штаб-квартире Perusahaan Umum Listrik Negara (PLN), государственной электрической компании.

Мои первые дни в Бандунге были заняты встречами с Чарли и Говардом Паркером. Говарду было за семьдесят. Он вышел на пенсию с должности главного прогнозиста загруженности «Энергетических систем Новой Англии». Когда мы познакомились с ним, он прогнозировал количество энергии и генерирующей мощности (нагрузки), которая понадобится острову Ява в последующие 25 лет, а также распределял этот показатель по городам и районам. Поскольку потребности в электроэнергии в значительной степени соотносятся с экономическим ростом, его прогнозы зависели от моих перспективных оценок экономики. Остальные члены команды должны были разработать генеральный план на основе наших прогнозов, определить местосположение и тип заводов, магистральных и распределительных линий электропередачи и систем доставки топлива, чтобы этот план максимально полно отвечал нашим оценкам. Во время наших встреч Чарли постоянно подчеркивал важность моей работы и изводил меня разговорами о том, что я должен быть очень оптимистичным в своих оценках. Клодин была права: я выполнял ключевую для всего проекта работу.

— Первые несколько недель здесь, — объяснял Чарли, — должны быть посвящены сбору информации.

Мы с Говардом сидели в его шикарном кабинете, стены которого украшали батики на темы древнеиндийского эпоса «Рамаяна». Чарли попыхивал сигарой.

— Инженеры составят подробное описание существующей энергосистемы, пропускной способности портов, автодорог, железных дорог и прочего. — Он указал сигарой в мою сторону. — Тебе надо действовать быстро. К концу первого месяца Говард должен получить полное представление о том экономическом чуде, которое обеспечит новая система. К концу второго месяца ему понадобится разбивка по регионам. Последний месяц уйдет на заполнение пробелов. Это будет важнейшим моментом. В этот месяц нам придется поработать совместно. В день отъезда мы должны быть абсолютно уверены, что у нас есть вся необходимая информация. Мой девиз — «Домой ко Дню благодарения!». И никаких возвращений!

Говард казался дружелюбным, добрым дедушкой, но на самом деле это был ожесточившийся человек, чувствовавший себя обманутым жизнью. Он не смог достичь карьерных вершин в «Энергетических системах Новой Англии», и это глубоко его обижало.

— Меня обошли, — повторял он мне, — потому что я отказался купить линию, принадлежавшую компании.

Его выпихнули на пенсию. Не в состоянии сидеть дома с женой, он стал работать консультантом в MAIN. Это — его вторая командировка. Эйнар и Чарли предупредили меня, чтобы я был с ним поосторожнее. Они называли его упрямым, посредственным и мстительным.

Получилось так, что Говард стал одним из самых мудрых моих наставников, хотя в то время я не считал его таковым. Он не прошел такого обучения, как я у Клодин. Возможно, его посчитали слишком старым или слишком упрямым. А может быть, решили, что он недолго задержится на этом месте, пока ему не найдут замену вроде меня. Короче говоря, он представлял собой проблему. Говард совершенно отчетливо понимал ситуацию и то, чего от него ожидали, но не хотел быть пешкой в этой игре. Все эпитеты, которыми его награждали Эйнар и Чарли, соответствовали действительности, однако в какой-то степени его упрямство объяснялось нежеланием прислуживать им. Сомневаюсь, что он когда-либо слышал термин «экономический убийца», но Говард осознавал, что они намерены использовать его для продвижения той формы империализма, которую он не мог принять. После одной из наших встреч с Чарли Говард отвел меня в сторону. Он пользовался слуховым аппаратом и сейчас теребил маленькую коробочку под рубашкой, регулируя громкость.

— Разговор между нами, — сказал он шепотом.

Мы стояли у окна нашего с ним кабинета, глядя на стоячую воду канала, протекавшего мимо здания PLN. Молодая женщина купалась в грязной воде, стараясь прикрыть саронгом обнаженное тело.

— Они попытаются убедить тебя, что экономика собирается взмыть, как ракета, — продолжал он. — Чарли беспощаден. Не дай ему добраться до тебя.

После его слов я почувствовал внезапную слабость — и одновременно желание убедить его, что Чарли был прав; в конце концов, моя карьера зависела от расположения ко мне моих боссов.

— Конечно, экономика будет процветать, — сказал я, не отводя глаз от канала. — Смотри, что происходит.

— Понятно, — пробормотал он, очевидно, не имея представления о происходившем прямо перед нами. — Ты уже принял их линию, не так ли?

Движение на канале привлекло мое внимание. Пожилой человек подошел к берегу, спустил штаны и уселся справлять нужду. Молодая женщина видела это, но, ничуть не смущаясь, продолжала купаться. Я отвернулся от окна и посмотрел Говарду в глаза.

— Я кое-что повидал, — сказал я. — Может быть, я молод, но я только что вернулся из трехгодичной командировки в Южную Америку и знаю, что происходит, когда находят нефть. Все быстро меняется.

— Что ж, я тоже кое-что повидал, — передразнил он меня. — За много лет. И сообщу вам кое-что, молодой человек. Мне наплевать на вашу нефть и все такое. Я прогнозировал нагрузки всю свою жизнь: во времена Великой депрессии, Второй мировой войны, во времена взлетов и провалов. Я видел, что сделала 128-я магистраль, так называемое «массачусетское чудо»[10], с Бостоном. И я знаю наверняка, что нагрузка никогда не возрастала больше чем на 7–9 процентов в год за какой бы то ни было продолжительный период. Это в лучшие времена; 6 процентов в год — более вероятная цифра.

Я пристально посмотрел на него. Какая-то часть меня подозревала, что он прав, но я хотел переубедить его, чтобы успокоить собственную совесть.

— Говард, это не Бостон. Это страна, в которой до сих пор не было электричества. Здесь все по-другому.

Он повернулся на каблуках и взмахнул рукой так, как будто собирался вымести меня из комнаты.

— Давай, вперед, — проворчал он. — Продавайся. Мне наплевать на твои результаты. — Он рывком вытащил стул из-за стола и упал на него. — Я составлю свой прогноз, основываясь на том, что думаю, а не на каких-то высосанных из пальца экономических исследованиях. — Схватив карандаш, он стал что-то писать в блокноте.

Это был вызов, который я не мог проигнорировать. Я подошел к нему и встал перед столом.

— Ты будешь выглядеть довольно глупо, если я выдам всеми ожидаемую оценку — бум, как во времена «золотой лихорадки» в Калифорнии, а ты спрогнозируешь рост электричества, как в Бостоне в 1960-е годы.

Он бросил карандаш и уставился на меня.

— Это бесчестно! Вот как это называется. Вы — все вы, — он обвел рукой кабинет, — вы все продали душу дьяволу. Вы делаете это только ради денег. Ладно, — он выдавил улыбку и потянулся рукой к коробочке под рубашкой, — я отключаю звук и продолжаю работать.

Он потряс меня до глубины души. Я выскочил из кабинета и направился к Чарли, но внезапно остановился: а что я, собственно, собираюсь сделать? Я спустился вниз и вышел на улицу. Молодая женщина выходила из канала. Ее мокрый саронг плотно облегал тело. Пожилой мужчина исчез. Несколько мальчишек с брызгами и криками резвились в канале. Пожилая женщина, стоя в воде, чистила зубы; рядом другая стирала белье.

К горлу подступил ком. Я присел на бетонный обломок, стараясь не замечать резкой вони из канала. Я пытался сдержать слезы: мне надо было понять, почему я чувствую себя таким несчастным. «Вы делаете это только ради денег». Слова Говарда снова и снова звучали у меня в голове. Он наступил на больную мозоль.

Мальчишки продолжали брызгаться. Их веселые голоса наполняли воздух вокруг. Я раздумывал, что же мне делать. Что нужно для того, чтобы стать таким же беззаботным, как они? Этот вопрос не переставал мучить меня, пока я сидел, наблюдая, как они резвятся в своем блаженном неведении, очевидно, не имея ни малейшего понятия о том, какую угрозу представляют собой эти зловонные воды. Вдоль канала шел прихрамывая горбатый старик с кривой жестянкой в руках. Остановившись, он стал наблюдать за мальчишками, и его лицо растянулось в беззубой улыбке.

Может, мне следует довериться Говарду и вместе мы сумеем найти решение? И я сразу же почувствовал облегчение. Подняв с земли маленький камешек, я бросил его в канал. По мере угасания кругов на воде исчезала и моя эйфория. Я знал, что не смогу этого сделать. Говард был стар, разочарован в жизни. Карьерные перспективы остались для него позади. Ясное дело, теперь он не хочет прогибаться. Я был молод, только начинал карьеру и вовсе не собирался заканчивать ее так, как он.

Уставясь в гниющую воду канала, я вспомнил Нью-Гемпшир, школу на холме, где в одиночестве проводил каникулы, в то время как мои одноклассники веселились на балах дебютанток. Постепенно я осознал печальный факт. Мне опять не с кем было поговорить.

В ту ночь, лежа в постели, я думал о людях, встретившихся мне в жизни: Говарде, Чарли, Клодин, Энн, Эйнаре, дяде Фрэнке. Интересно, какой была бы моя жизнь, если бы я их не встретил? Где бы я жил? Уж не в Индонезии, это точно. Я думал о своем будущем, о том, куда иду. Я обдумывал решение, которое мне предстояло принять. Чарли недвусмысленно дал понять, что ожидает от нас с Говардом показателей роста не менее 17 процентов в год. Какой же прогноз должен я составить?

Внезапно мне в голову пришла мысль, которая немного успокоила меня. Почему я раньше до этого не додумался? Решение принадлежало вовсе не мне. Говард сказал, что поступит так, как сочтет правильным, вне зависимости от моих заключений. Я мог порадовать своих боссов высокой оценкой экономического роста, но он все равно поступит по-своему; моя оценка никак не отразится на генеральном плане. Мне все время указывали на важность моей работы, но это было не так. Гора упала с моих плеч. Я провалился в глубокий сон.

Вскоре Говарда свалил сильнейший приступ амебного гепатита. Мы срочно уложили его в госпиталь при католической миссии. Врачи настоятельно посоветовали ему вернуться в Штаты. Говард заверил нас, что уже собрал всю необходимую ему информацию и вполне может закончить отчет в Бостоне. Прощаясь, он повторил мне то, о чем уже предупреждал раньше:

— У тебя нет необходимости химичить с цифрами. Я не буду участвовать в этой афере, и мне все равно, что ты там расскажешь о чудесах экономического роста!

Часть вторая: 1971–1975 гг.
Глава 7
Я в роли инквизитора
По условиям нашего контракта с правительством Индонезии, Азиатским банком развития и Агентством США по международному развитию кто-то из нас должен был посетить все самые густонаселенные центры территории, охватываемой генеральным планом. Эту обязанность возложили на меня. Чарли сформулировал это так: «Ты выжил на Амазонке; ты знаешь, как обращаться с насекомыми, змеями и грязной водой».

Вместе с водителем и переводчиком я посетил множество красивых мест и жил в довольно мрачных жилищах. Я встречался с местными бизнесменами и политическими лидерами и выслушивал их мнение о перспективах экономического роста страны. Однако я обнаружил, что большинство из них вовсе не стремится поделиться со мной информацией. Казалось, их пугает мое присутствие. Они все как один говорили, что мне надо сначала получить разрешение на встречу либо у руководства, либо в государственных учреждениях, либо в головном офисе фирмы в Джакарте. Иногда мне казалось, что они вступили в какой-то тайный сговор против меня.

Обычно эти поездки были недолгими, не более двух-трех дней. В перерывах я возвращался в Wisma в Бандунге. У женщины, управлявшей пансионом, был сын, моложе меня на несколько лет. Его имя было Расмон, но все, кроме матери, называли его Рейси. Он изучал экономику в местном университете, поэтому сразу же заинтересовался моей работой. Честно говоря, я ждал, что он обратится ко мне с просьбой о работе. Кроме того, он начал обучать меня индонезийскому языку.

После завоевания независимости от голландцев президент Сукарно считал приоритетом создание языка, легкого для изучения. На островах архипелага говорят более чем на 350 языках и диалектах, и Сукарно понял, что государству необходим общий язык, чтобы объединить людей, живущих на разных островах и принадлежащих к различным культурам. Он пригласил команду лингвистов из разных стран, и результатом их в высшей степени успешной работы стал индонезийский язык.

В основе индонезийского языка лежит малайский. В нем нет такого количества времен, неправильных глаголов и прочих сложностей, как во многих других языках. К концу 1970-х большинство индонезийцев уже говорили на нем, хотя люди продолжали использовать яванский и другие диалекты в своих общинах. Рейси был прекрасным учителем, с великолепным чувством юмора, и индонезийский, по сравнению с шуарским или даже испанским языками, показался мне легче легкого.

У Рейси был мотоцикл, и он решил познакомить меня с городом и его жителями.

— Я покажу вам Индонезию, которую вы не видели, — пообещал он как-то вечером и предложил сесть на мотоцикл позади него.

Мы увидели марионеточный театр теней, музыкантов, играющих на традиционных национальных инструментах, огнедышащих фокусников, жонглеров, уличных торговцев, продающих все — от контрабандных американских кассет до редчайших предметов местной культуры. В конце концов, мы оказались в крошечном кафе. Его посетители, молодые женщины и мужчины, своей одеждой и прическами напоминали зрителей на концерте группы «Beatles» в конце 1960-х годов; однако все они явно были индонезийцами. Рейси представил меня группе молодых людей, сидевших за столиком, и мы присоединились к ним.

Они все в той или иной степени владели английским, но оценили и с удовольствием поощряли мои попытки общаться с ними на индонезийском. Они прямо спросили меня, почему американцы никогда не учат их язык? У меня не было ответа на этот вопрос. Не было и объяснений, почему я единственный из американцев или европейцев оказался в этой части города, хотя нас всегда много бывает в гольф-клубе, в шикарных ресторанах, кинотеатрах и дорогих супермаркетах.

Я всегда буду помнить эту ночь. Рейси и его друзья относились ко мне, как к своему. Я почувствовал эйфорию от нахождения там, оттого, что вместе с ними радуюсь этому городу, еде, музыке, запаху гвоздичных сигарет и другим ароматам, которые были частью их жизни, шучу и смеюсь вместе с ними. Как будто я опять оказался в Корпусе мира. Интересно, думал я, почему мне всегда казалось, что я хочу путешествовать первым классом, ограждая себя от этих людей?

Вечер продолжался. Они с возрастающим интересом стали расспрашивать меня. Что я думаю об их стране, о войне, которую вели Соединенные Штаты во Вьетнаме? Шокированные этим, по их словам, «незаконным вторжением», они с облегчением узнали, что я разделяю их чувства.

Мы с Рейси вернулись в пансион поздно, свет уже был потушен. Я горячо поблагодарил его за приглашение в свой мир; он поблагодарил меня за откровенность с его друзьями. Мы решили встретиться еще раз, обнялись и разошлись по комнатам.

Случай с Рейси побудил меня проводить как можно меньше времени с коллегами из MAIN. На следующее утро, беседуя с Чарли, я посетовал, что мне никак не удается получить информацию от местных. Кроме того, большую часть необходимых мне статистических данных можно было получить только в правительственных учреждениях в столице. Мы решили, что мне следует провести одну-две недели в Джакарте.

Он посочувствовал тому, что мне придется сменить Бандунг на душный мегаполис, я же сделал вид, что эта идея не доставляет мне удовольствия. В душе, однако, я ликовал, получив возможность побыть одному, рассмотреть Джакарту, пожить в элегантном InterContinental Indonesia.

Но, оказавшись в Джакарте, я понял, что смотрю на жизнь уже по-другому. Ночь, проведенная с Рейси и его друзьями, и мои поездки по стране изменили меня. Я стал смотреть на своих соотечественников-американцев другими глазами. Молодые жены высокопоставленных сотрудников уже не казались мне такими красивыми. Забор вокруг бассейна, стальные решетки на окнах нижних этажей, незаметные раньше, теперь бросались в глаза. Еда в шикарных ресторанах отеля казалась безвкусной.

И еще кое-что я заметил. Во время моих встреч с местными политическими лидерами и руководством фирм я уловил лукавство по отношению ко мне. Я не ощущал этого раньше, но теперь заметил, что многим из них было неприятно мое присутствие. Например, представляя меня друг другу, они часто употребляли индонезийское слово, которое, согласно моему словарю, означало «инквизитор» и «следователь». Я намеренно не показывал, что знаю их язык, даже мой переводчик был уверен, что я знаю только несколько дежурных фраз. Я купил хороший индонезийско-английский словарь и часто изучал его после таких встреч.

Были ли эти эпитеты случайными? Может, они неправильно переведены в словаре? Я пытался убедить себя, что так оно и было. Но чем больше времени я проводил среди этих людей, тем больше убеждался, что был незваным гостем, что приказ помогать мне спускался им откуда-то сверху, поэтому они не могли ему не подчиниться. Я не представлял, кто мог дать им такой приказ: чиновник из правительства, банкир, генерал или посольство США. Я знал только, что они приглашали меня в свои кабинеты, предлагали чай, вежливо отвечали на вопросы и всеми возможными способами пытались показать, как им приятен мой визит, пряча при этом затаенную вражду.

Это заставило меня задуматься о достоверности их ответов на мои вопросы. Например, я никогда не мог прийти в офис с переводчиком просто так, без предварительной договоренности. В этом не было бы ничего особенного, не уходи на это уйма времени.

Поскольку телефоны работали редко, приходилось ездить в офис по забитым транспортом улицам, которые так причудливо извивались, что иногда нужно было целый час добираться до здания, расположенного всего в нескольких кварталах. Когда мы приходили в офис, нас просили заполнить разные бланки. Наконец, появлялся секретарь — обычно мужчина. Вежливо, с любезной улыбкой, которой славятся яванцы, он спрашивал меня о том, какого рода информация меня интересует, а затем назначал время встречи.

Эти визиты всегда, без исключения, назначались не раньше чем через неделю. Наконец, мне выдавали папку с подготовленными материалами. Владельцы промышленных предприятий давали мне пяти— и десятилетние планы работы — таблицы и графики, а чиновники из правительства — списки проектов, которые вот-вот должны были сойти с чертежных досок и стать двигателями экономического роста.

Материалы, передаваемые мне этими ведущими бизнесменами и высокопоставленными чиновниками из правительства, а также сказанное ими в наших беседах — все это свидетельствовало о том, что Ява находится на пороге величайшего экономического взлета, подобного которому не знала еще ни одна страна мира. Никто из них, ни один человек, ни разу не усомнился в этом или дал какую-либо негативную информацию.

По дороге в Бандунг я размышлял об этих встречах; ощущая беспокойство. Мне подумалось, что все, что я делал в Индонезии, больше походило на игру, чем на реальность. Как будто мы играли в покер. Карты были закрыты. Мы не могли доверять друг другу или полагаться на информацию, которой делились. Но это была смертельная игра, и ее результат будет оказывать влияние на миллионы жизней в течение нескольких десятилетий.

Глава 8
Цивилизация перед судом истории
— Я повезу вас сегодня на даланга. — Рейси широко улыбался. — Ну, вы знаете, известные представления индонезийских марионеток. — Он посмотрел мне в глаза. — Сегодня очень важное представление. Мне кажется, вы много узнаете.

Он повез меня через те части Бандунга, о существовании которых я даже не подозревал, через кварталы, застроенные традиционными яванскими домиками кампонг, которые походили на сооруженные для бедных крошечные копии крытых черепицей дворцов. Остались позади величественные голландские дома в колониальном стиле и офисные здания. Люди вокруг были явно бедными, однако вели себя с исключительным достоинством. На них были поношенные, но чистые саронги из батика, яркие рубашки и широкополые соломенные шляпы.

Везде нас приветствовали радостными улыбками. Когда мы останавливались, к нам подбегали дети, чтобы дотронуться до меня и пощупать мои джинсы. Маленькая девочка воткнула мне в волосы душистый цветок.

Мы припарковали мотоцикл недалеко от уличного театра. Там собрались уже сотни человек. Одни стояли, другие сидели на раскладных стульях. Ночь была прозрачной и красивой. В этой старейшей части Бандунга не было уличного освещения, и звезды вовсю сияли над головами. Воздух был наполнен ароматами древесного дыма, арахиса и гвоздики.

Рейси растворился в толпе и вскоре вернулся с друзьями, с которыми я познакомился в кафе. Они угостили меня горячим чаем, крошечными пирожными и сате — маленькими кусочками мяса, приготовленного в арахисовом масле. Видимо, они догадались, что я с сомнением отнесся к сате, потому что одна из женщин, указав на небольшой костер, засмеялась:

— Очень свежее мясо, только что приготовлено.

Потом заиграла музыка: раздались чарующие звуки гамалонга, инструмента, напоминающего звучанием храмовые колокола.

— Даланг исполняет всю музыку сам, — прошептал Рейси. — Он также управляет всеми куклами и говорит их голосами, причем на нескольких языках. Мы вам переведем.

Это было замечательное представление, соединившее в себе местные легенды и современные события. Позже я узнал, что даланг — это шаман, который работает в состоянии транса. У него было более 100 кукол, и каждая говорила особым голосом. Я никогда не забуду этой ночи. Она наложила отпечаток на всю мою дальнейшую жизнь.

После нескольких классических сцен из древней «Рамаяны» даланг достал куклу, изображавшую Ричарда Никсона, с характерным длинным носом и обвисшими щеками. Президент США был одет, как дядя Сэм, — в звездно-полосатый цилиндр и фрак. С ним был еще один персонаж, одетый в полосатую тройку. В одной руке он держал ведро, украшенное долларовыми значками, в другой — американский флаг, которым он обмахивал Никсона, как слуга обмахивает веером своего хозяина. За ними появилась карта Ближнего и Дальнего Востока. Каждая страна на карте была нанизана на свой крючок. Никсон подошел к карте, снял с крючка Вьетнам, а затем запихнул его в рот и закричал что-то. Мне перевели это так: «Горько! Никуда не годится! Нам такого больше не надо!». Он выбросил Вьетнам в ведро и стал проделывать то же самое с другими странами.

Однако я удивился, увидев, что следующими шли не страны Юго-Восточной Азии, а страны Ближнего Востока: Палестина, Кувейт, Саудовская Аравия, Ирак, Сирия и Иран. После этого он подошел к Пакистану и Афганистану. Каждый раз, перед тем как бросить страну в ведро, Никсон выкрикивал какой-нибудь эпитет, содержащий оскорбительные для ислама слова: «мусульманские собаки», «чудовища Мохаммеда», «исламские дьяволы».

Толпа возбудилась, по мере наполнения корзины напряжение росло. Казалось, ее разрывали одновременно смех, шок и ярость. Я чувствовал, что временами слова кукольника их задевали. Я тоже чувствовал себя не в своей тарелке: я выделялся из толпы, был выше остальных и поэтому боялся, что они могут обрушить свой гнев на меня. Потом Никсон сказал такое, что его слова, переведенные Рейси, заставили волосы на моей голове зашевелиться: «А это отдайте Всемирному банку. Посмотрим, сколько он сможет заработать для нас на Индонезии».

Сняв Индонезию с карты, он уже собрался бросить ее в ведро, но в этот момент на сцене появилась другая кукла — индонезиец в рубашке из батика и брюках цвета хаки, на груди которого была табличка с именем.

— Популярный бандунгский политик, — объяснил Рейси.

Кукла встала между Никсоном и человеком с ведром и подняла руку вверх.

— Остановитесь! — закричала она. — Индонезия суверенна!

Толпа разразилась бурными аплодисментами. Человек с ведром внезапно поднял флаг и вонзил его, словно копье, в индонезийца. Тот, покачнувшись, упал. Зрители засвистели, заулюлюкали, закричали, потрясая кулаками. Никсон и человек с ведром некоторое время смотрели на зрителей. Затем, поклонившись, покинули сцену.

— Думаю, мне лучше уйти, — сказал я Рейси.

Рейси положил руку мне на плечо.

— Все нормально, — сказал он. — Это не против вас лично.

Но у меня не было в этом уверенности. Потом мы все собрались в кафе. Рейси и его друзья уверяли меня, что ничего не знали о том, что в спектакле будет сценка о Никсоне и Всемирном банке.

— Никогда не знаешь, чего ожидать от этого кукольника, — сказал кто-то из них.

Я поинтересовался, не было ли это сделано в честь моего присутствия? Кто-то рассмеялся и заметил, что у меня слишком раздутое эго.

— Типично для американцев, — добавил он, дружески похлопав меня по спине.

— Индонезийцы очень чувствительны в отношении политики, — сказал мужчина, сидевший рядом со мной. — А американцы разве не смотрят подобные шоу?

За столом напротив меня сидела красивая женщина, студентка местного университета, изучающая английский язык и литературу.

— Но вы ведь сотрудник Всемирного банка, не так ли? — спросила она.

Я ответил ей, что в настоящее время работаю на Азиатский банк развития и Агентство США по международному развитию.

— А это разве не одно и то же? — спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила:

— Разве сегодняшняя пьеска не соответствует действительности? Разве ваше правительство не воспринимает Индонезию и другие страны всего лишь как гроздь… — Она помедлила, подыскивая нужное слово.

— Винограда, — подсказал кто-то из ее друзей.

— Точно. Гроздь винограда. Можно сорвать гроздь и выбрать: оставим Англию, съедим Китай, выбросим Индонезию.

— После того как заберем всю их нефть, — добавила другая женщина.

Сначала я решил защищаться, но оказался не готов к этому. Мне хотелось гордиться тем, что я приехал в эту часть города, посмотрел до конца это антиамериканское представление, которое мог бы расценить как личное оскорбление. Я хотел, чтобы они оценили мою смелость и знали, что я единственный из всей нашей команды, взявший на себя труд изучать индонезийский язык и питавший хоть какой-то интерес к их культуре. Мне хотелось подчеркнуть, что я был единственным иностранцем на этом спектакле. Но потом подумал, что благоразумнее не упоминать ничего такого. Я решил сменить тему разговора и спросил, почему, на их взгляд, даланг говорил только о странах мусульманского мира, если не считать Вьетнам.

Красивая студентка рассмеялась.

— Потому что в этом заключается план.

— Вьетнам всего лишь первый шаг, — вмешался кто-то. — Как Голландия для нацистов. Пробный камень.

— Конечная цель, — продолжала женщина, — мусульманский мир.

Я не мог оставить это без ответа.

— Неужели вы думаете, — возразил я, — что Соединенные Штаты настроены против исламского мира?

— А неужели нет? — спросила она. — С каких это пор? Почитайте своих собственных историков, например Тойнби. Еще в пятидесятые годы прошлого века он предсказал, что настоящее сражение в следующем веке произойдет не между капиталистами и коммунистами, а между христианами и мусульманами.

— Это сказал Арнольд Тойнби? — Я был ошеломлен.

— Да. Почитайте «Цивилизация перед судом истории»[11] и «Мир и Запад».

— Но почему должно возникнуть такое противостояние между христианами и мусульманами?

Сидящие за столом переглянулись. Похоже, им трудно было поверить в то, что я мог задать такой глупый вопрос.

— Потому что, — сказала она медленно, как будто обращаясь к глухому или плохо соображающему, — западные страны, особенно их лидер, США, намерены установить контроль над всем миром, стать величайшей империей в истории человечества. И они очень близки к тому, чтобы преуспеть в этом. Пока что на их пути стоит Советский Союз, но Советы не вечны. Тойнби это понимал. У них нет религии, нет веры, за их идеологией ничего не стоит.

История показывает, что вера — это душа, вера в высшие силы исключительно важна. У нас, мусульман, это есть. У нас этого больше, чем у кого бы то ни было в мире, даже у христиан. Так что мы выжидаем. Мы становимся сильнее.

— Мы выждем, — вмешался один из них, — а затем нападем, как змея.

— Какая ужасная мысль! — Я едва сдерживался. — И что можно сделать, чтобы изменить ситуацию?

Женщина посмотрела мне прямо в глаза.

— Перестать быть такими жадными, — сказала она, — и эгоистичными. Осознать, что в мире есть еще кое-что помимо ваших больших домов и затейливых магазинов. Люди умирают с голоду, а вас волнует только бензин для ваших машин. Дети умирают от жажды, а вы просматриваете журналы мод в поисках новейших фасонов. Страны, подобные нашей, погрязли в нищете, но вы даже не слышите наших криков о помощи. Вы заткнули уши, чтобы до вас не доносились голоса тех, кто пытается рассказать вам об этом. Вы называете их радикалами или коммунистами. Вы должны открыть свои сердца бедным и обездоленным, вместо того чтобы дальше заталкивать их в нищету и рабство. Осталось не так много времени. Если вы не изменитесь, вы обречены.

Через несколько дней популярный бандунгский политик, чья кукла на том представлении спорила с Никсоном и была убита человеком с ведром, погиб в автокатастрофе. Водитель, виновный в этом, скрылся с места происшествия.

Вскоре после этого я вернулся домой.

Мы с Энн встретились в Париже, чтобы помириться. Но ссоры не прекращались. За два дня до отлета она спросила меня, не изменил ли я ей. Когда я признался, она ответила, что давно подозревала это. Не один час просидели мы на скамейке, любуясь Сеной, и разговаривали. Садясь в самолет, мы уже понимали, что столько лет злости, обиды и неприязни — слишком серьезное препятствие для совместной жизни.

Глава 9
Единственный шанс в жизни
Настоящее испытание ожидало меня в MAIN. Утром я отправился в штаб-квартиру и, ожидая вместе с другими сотрудниками лифт, узнал, что Мак Холл, загадочный восьмидесятилетний председатель и главный исполнительный директор MAIN, повысил Эйнара, сделав его главой отделения в Портленде, в Орегоне. Теперь моим начальником стал Бруно Замботти.

Прозванный «серебристым лисом» за цвет волос и сверхъестественную способность переиграть любого, кто пытался тягаться с ним, Бруно своим элегантным видом походил на Кэри Гранта[12]. Он был красноречив и имел два диплома: инженера и магистра делового администрирования. Он разбирался в эконометрике и был вице-президентом MAIN, курирующим отдел электрификации, а также большую часть наших международных проектов. И он являлся наиболее вероятным кандидатом на пост президента корпорации после выхода на пенсию своего наставника, стареющего Джейка Добера. Как и многие сотрудники, я трепетал и благоговел перед Бруно Замботти. Незадолго до обеда он меня вызвал к себе. После доброжелательной беседы об Индонезии он сказал такое, что заставило меня подпрыгнуть на стуле.

— Я увольняю Говарда Паркера. Не вдаваясь в детали, скажу лишь, что он утратил связь с реальностью. — Его приятная улыбка сбивала с толку. Он побарабанил пальцами по стопке бумаг на столе. — Восемь процентов в год. Это прогноз нагрузки. Вы можете в это поверить? В стране с таким потенциалом, как Индонезия!

Улыбка исчезла с его лица. Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Чарли Иллингворт сказал мне, что ваш экономический прогноз бьет прямо в цель, и вы дадите обоснование нагрузки в 17–20 процентов. Это так?

Я подтвердил. Он поднялся и подал мне руку.

— Поздравляю. Вы только что получили повышение.

Возможно, в тот вечер мне следовало отметить это повышение где-нибудь в хорошем ресторане, одному или с коллегами. Однако все мои мысли были о Клодин. Мне страшно хотелось рассказать ей о своем повышении и о работе в Индонезии. Она просила не звонить ей из-за границы, и я не звонил. Теперь же я, к своему ужасу, узнал, что ее телефон отключен, и новый номер абонента отсутствует. Я отправился на поиски.

В ее квартиру въехала молодая пара. Было обеденное время, но, похоже, я вытащил их из постели. С недовольным видом они сообщили мне, что ничего не знают о Клодин. Под видом кузена я зашел в агентство по найму жилья. Согласно их документам, они никогда не сдавали квартиры женщине с таким именем; до этого квартира была сдана мужчине, который просил не раскрывать его имени. Вернувшись в комплекс Prudential Center, я зашел в отдел кадров MAIN, но у них она тоже не значилась, разве что в папке «Специальные консультанты», но у меня не было к ней допуска.

К концу дня я был измотан и эмоционально опустошен. К тому же сильно сказывалась перемена часового пояса. Возвратившись в свою пустую квартиру, я почувствовал себя ужасно одиноким и всеми брошенным. Мое повышение казалось мне бессмысленным и даже хуже — символом моей готовности к предательству. Охваченный отчаянием, я бросился на кровать. Клодин использовала меня, а затем выбросила. Стараясь не поддаваться тоске, я перестал прислушиваться к своим эмоциям. Я лежал на кровати, уставясь в голые стены. У меня было ощущение, что это длилось несколько часов.

Наконец мне удалось собраться. Поднявшись, я выпил пива, отбив горлышко бутылки о стол. Потом выглянул в окно. Мне показалось, что я увидел ее — она направлялась к моему дому. Я кинулся к двери, потом опять вернулся к окну. Женщина подошла ближе. Я видел, что она привлекательна, ее походка напоминала походку Клодин, но это была не Клодин. Душа ушла в пятки, а злость и ненависть сменились страхом.

Я представил себе Клодин под градом пуль, Клодин, погибающую от рук наемного убийцы. Стряхнув видение, я принял пару таблеток валиума, а потом пил до тех пор, пока не уснул. Утром звонок из отдела кадров MAIN вывел меня из ступора. Звонил начальник отдела, Пол Мормино. Да, он понимает, что мне нужен отдых, но просит зайти к нему во второй половине дня.

— Хорошие новости, — сказал он. — Это лучшее средство, чтобы догнать самого себя.

В офисе я узнал, что Бруно более чем сдержал слово. Меня не просто перевели на место Говарда; мне дали должность главного экономиста и значительно повысили зарплату. Это меня слегка взбодрило.

Взяв отгул до конца дня, я побрел вдоль Чарльз-Ривер с бутылкой пива в руке. Сидя на берегу, наблюдая за парусниками и пытаясь справиться с последствиями перемены часового пояса и жесточайшим похмельем, я убеждал себя, что Клодин, выполнив свое задание, приступила к новому. Она всегда подчеркивала, что необходимо соблюдать секретность. Она позвонит мне. Мормино был прав. Мое болезненное состояние и душевное волнение постепенно улетучивались.

Я старался не думать о Клодин, сосредоточившись на отчете об Индонезии и переработке прогноза Говарда. У меня получился именно тот отчет, который хотело увидеть мое руководство: рост потребности в электроэнергии 19 процентов в год в течение первых 12 лет после ввода в строй новой системы, затем понижение до 17 процентов в течение последующих восьми лет, а потом 15 процентов до окончания 25-летнего срока.

Я докладывал свои результаты на официальных встречах с международными кредитными организациями. Меня долго и с пристрастием допрашивали их эксперты. К тому времени мои эмоции преобразовались в мрачную решимость, подобно тому, как в школьные времена они заставляли меня стать лучшим, а не сопротивляться. Тем не менее воспоминания о Клодин постоянно присутствовали где-то рядом. Когда бойкий молодой экономист, вознамерившийся заработать очки в Азиатском банке развития, безжалостно допрашивал меня полдня, я вспомнил совет, который дала мне Клодин много месяцев назад.

— Кто может знать, что будет через пять лет? — спросила она тогда. — Твои предположения ничуть не хуже, чем их. Здесь главное — уверенность.

Я убедил себя, что являюсь экспертом, напомнил себе, что мой опыт работы в развивающихся странах значительно больше, чем у многих из тех (хотя некоторые из них были вдвое меня старше), кто сейчас оценивал мой отчет. Я жил в Эквадоре, я посетил те места на Яве, куда никто не хотел ехать. Я прослушал несколько интенсивных курсов, посвященных сложнейшим вопросам эконометрики; я внушал себе, что принадлежу к новой породе разбирающихся в статистике и поклоняющихся эконометрике умненьких деток, которым симпатизировал Роберт Макнамара, всегда закрытый, застегнутый на все пуговицы президент Всемирного банка, бывший президент Ford Motor Company, министр обороны в кабинете Кеннеди. Это был человек, создавший себе репутацию на цифрах, на теории вероятности, на математических моделях и, по моим подозрениям, на показной храбрости своего раздутого эго.

Я пытался подражать одновременно и Макнамаре, и своему боссу, Бруно. У первого я перенял манеру разговаривать, у второго — манеру расхаживать с важным видом. Сейчас, вспоминая все это, я только удивляюсь своей дерзости. На самом же деле мои знания были весьма ограниченными, но недостаток образования и знаний я восполнял нахальством. И это сработало. В конце концов команда экспертов утвердила мои отчеты.

Последующие месяцы были заняты совещаниями в Тегеране, Каракасе, Гватемале, Лондоне, Вене, Вашингтоне. Я познакомился с известными людьми, включая шаха Ирана, бывших президентов нескольких стран и самого Роберта Макнамару. Подобно школе Тилтон, это был мир мужчин. Меня поразило, как мое повышение и слухи о моем успехе в переговорах с финансовыми организациями повлияли на отношение ко мне других людей.

Поначалу это внимание ударило мне в голову. Я вообразил себя Мерлином[13], мановением руки способным оживить страну и заставить промышленность бурно расти, подобно цветам. Затем иллюзии растаяли. Я раздумывал о том, что двигало мною и теми людьми, с которыми я работал. Оказывается, звучное название должности или ученая степень доктора наук (PhD) не помогали его носителю понять положение прокаженного, живущего рядом с открытым коллектором нечистот в Джакарте. Я сомневался, что навык манипулирования статистическими данными давал возможность предвидеть будущее. Чем лучше я узнавал тех, чьи решения влияли на судьбы мира, тем с большим скепсисом относился к их способностям и целям. Глядя на лица сидящих за столами в комнатах для совещаний, я с трудом пытался побороть в себе раздражение.

Но в конце концов я изменил и это мнение. Я понял, что большинство этих людей считали, что они поступают правильно. Они, подобно Чарли, были убеждены в том, что коммунизм и терроризм — это порождение зла, а не предсказуемая реакция на решения, принятые ими и их предшественниками; и поэтому они чувствовали себя обязанными перед своей страной, своими детьми и Богом повернуть мир к капитализму. Кроме того, они руководствовались принципом «выживает сильнейший»: если им посчастливилось родиться в обеспеченной семье, а не в картонной лачуге, они считали своим долгом передать это везение по наследству своим отпрыскам.

Я колебался: воспринимать ли происходящее как заговор членов некоей тайной организации или просто как сплоченное братство людей, несколько «тронувшихся» на стремлении править миром. Все-таки со временем я уподобил их сообществу плантаторов Юга до Гражданской войны. Это была группа людей, разделяющих сходные убеждения и интересы, а не комитет избранных, тайно вынашивающих в укромных местах зловещие замыслы. Плантаторы-деспоты росли в окружении рабов, им внушали, что их право и даже долг — заботиться об этих дикарях, обращать их в свою веру, приучать к образу жизни, угодному хозяевам. Даже осуждая рабство в философском смысле, они, подобно Томасу Джефферсону[14], обосновывали его необходимость, считая, что крах рабовладельческой системы приведет к социальному и экономическому хаосу. Руководители нынешних олигархий (теперь я называл их корпоратократией), похоже, вписывались в этот шаблон.

Кроме того, я раздумывал, кто выигрывает от войн и массового производства оружия, от перегораживания рек, от уничтожения местных культур и их среды обитания. Кому выгодно то, что сотни тысяч людей умирают от недоедания, от зараженной воды, от болезней, которые можно вылечить. Постепенно я пришел к пониманию, что в конечном итоге от этого не выигрывает никто, но в краткосрочной перспективе это выгодно, по меньшей мере, материально, стоящим на вершине пирамиды — моим боссам и мне. Этот вывод поставил передо мной несколько новых вопросов: почему все это продолжается? Почему это длится так долго? Только ли потому, что «прав сильный», согласно старой поговорке, и система оберегается сильными мира сего?

Вряд ли ситуация удерживается только за счет силы. Хотя пословица «сильнейший всегда прав» и объясняла многое, мне казалось, что здесь действовали какие-то более важные силы. Я вспомнил профессора экономики в Школе бизнеса, выходца из Северной Индии. На лекциях он рассказывал об ограниченных ресурсах природы, о потребности человека постоянно развиваться, об использовании рабского труда. Он считал, что все успешные экономические системы основаны на жесткой системе подчинения, начиная с нескольких человек, которые стоят наверху и контролируют приказы, спускаемые подчиненным, и кончая армией рабочих внизу, которых, с позиции экономики, можно назвать рабами. И тогда я понял, почему мы поддерживаем эту систему: корпоратократия убедила нас в том, что Бог дал нам право поднять нескольких избранных на вершину капиталистической пирамиды и экспортировать нашу систему в другие страны.

Конечно, мы не первые. Этот принцип использовали еще древнейшие империи Северной Африки, Ближнего Востока и Азии, а продолжили Персия, Греция, Рим, христианские Крестовые походы и европейские империи постколумбовой эпохи. Имперская экспансия была и продолжает оставаться причиной большинства войн, загрязнения окружающей среды, голода, уничтожения видов, геноцида. Граждане империй платят за эту тягу к власти над миром своей совестью и здоровьем. В итоге мы имеем больное общество, самое богатое в истории человечества, но и самое неблагополучное по числу самоубийств, случаев наркозависимости и актов насилия.

Я постоянно размышлял над этими вопросами, стараясь не касаться мыслей о своей роли во всем этом. Я пытался думать о себе не как об ЭУ, а как о главном экономисте. Это выглядело очень правильным, что подтверждали корешки квитанций, по которым я получал свою зарплату: на них значилась MAIN, частная корпорация. Я не получал ни пенса от УНБ или какой-нибудь другой государственной организации. Я сам себя убедил. Почти.

Однажды Бруно вызвал меня к себе в кабинет. Встав за моим стулом, он похлопал меня по плечу.

— Ты прекрасно справился с работой, — промурлыкал он. — Для того чтобы показать, как мы ценим твою работу, мы даем тебе редкий шанс, на который мало кто может рассчитывать, даже люди вдвое старше тебя.

Глава 10
Президент Панамы и герой
Я приземлился в международном аэропорту Панамы «Токумен» поздней апрельской ночью 1972 года в период тропических ливней. Как было принято в то время, мы поехали в одном такси вместе с другими сотрудниками, и меня, поскольку я говорил по-испански, усадили на переднее сиденье, рядом с водителем. Я безучастно смотрел в окно. Сквозь потоки дождя виднелись освещенные уличными фонарями портреты красивого мужчины с выдающимся лбом и сверкающим взором. Один край его широкополой шляпы был щегольски заломлен. Я узнал тогдашнего героя Панамы, Омара Торрихоса.

К этой поездке я готовился по своему обыкновению в справочном отделе Бостонской публичной библиотеки. Я знал, что одной из причин популярности Торрихоса была его твердая позиция защитника права Панамы на самоуправление и на владение Панамским каналом. Он стремился не допустить повторения прошлых унизительных ошибок в истории страны.

Когда французский инженер Фердинанд Лессепс, руководивший строительством Суэцкого канала, решил построить его на Центрально-Американском перешейке, соединяющем Атлантический и Тихий океаны, Панама была частью Колумбии. Начиная с 1881 года французы прилагали гигантские усилия, но одна катастрофа следовала за другой. Наконец, в 1889 году проект закончился финансовым крахом. Но идея вдохновила Теодора Рузвельта. В начале XX века Соединенные Штаты стали требовать от Колумбии подписания соглашения, по которому перешеек передавался Северо-Американскому консорциуму. Однако Колумбия отказалась.

В 1903 году президент Рузвельт послал туда военный корабль Nashville. Солдаты американской армии захватили и убили популярного командира местных ополченцев и объявили Панаму независимой. Было назначено марионеточное правительство, которое и подписало первое соглашение по каналу. Оно установило американскую зону по обеим сторонам будущего прохода, узаконило вторжение американской армии и обеспечило контроль США над образованным «независимым» государством.

Интересно, что соглашение было подписано госсекретарем США Хеем и французским инженером Филиппом Бюно-Варильей, давними соратниками по проекту, однако под ним нет ни одной подписи панамца. По сути, Панаму насильно отделили от Колумбии, чтобы использовать в интересах США, в сделке, заключенной американцем и французом. Это ли не знамение для будущего?

Более полувека Панамой управляло несколько состоятельных семей, имеющих сильные связи в Вашингтоне. Будучи диктаторами правого крыла, они принимали все необходимые, по их мнению, меры для обеспечения интересов США их страной. Подобно большинству латиноамериканских диктаторов, действовавших по указке Вашингтона, панамские правители понимали интересы США как борьбу с любым проявлением народных движений, склонных к социализму. Кроме того, они поддерживали ЦРУ и УНБ в их антикоммунистической деятельности в Западном полушарии и помогали крупным американским компаниям, таким как Standard Oil Рокфеллера и United Fruit Company (купленной Джорджем Х.У. Бушем).

Очевидно, эти правительства не сознавали, что интересам США может служить улучшение жизни людей, прозябавших в крайней нищете или эксплуатировавшихся корпорациями. Правящие семьи Панамы были хорошо вознаграждены за свою поддержку; от их лица вооруженные силы США неоднократно вторгались в страну в период между объявлением Панамы независимой и 1968 годом.

Однако в тот год, когда я работал в Эквадоре по линии Корпуса мира, ход истории Панамы внезапно изменился. В результате путча Арнульфо Ариас, последний панамский диктатор, был низвергнут. Страну возглавил Омар Торрихос, хотя он не принимал активного участия в путче.

Торрихоса особенно уважали средние и нижние слои населения Панамы. Он вырос в провинциальном городке Сантьяго, его родители были школьными учителями. Он быстро продвинулся по служебной лестнице Национальной гвардии, главного военного формирования страны. В 1960-е годы она завоевывала все большую поддержку среди бедноты. Торрихос снискал популярность тем, что умел слушать обездоленных. Он приходил к ним в трущобы, проводил митинги в местах, куда другие политики боялись соваться, помогал безработным найти работу, часто жертвовал свои деньги, которых было у него немного, семьям, пострадавшим от болезни или несчастья.

Слухи о его человечном отношении к людям распространились за пределы Панамы. Торрихос хотел сделать свою страну раем для преследуемых, прибежищем для гонимых с обеих сторон политического фронта — от крайних левых противников Пиночета в Чили до правых оппонентов Кастро. Многие воспринимали его как посланца мира — этот образ прославил его во всем полушарии. Кроме того, он приобрел репутацию лидера, посвятившего себя разрешению противоречий между различными группировками, рвавшими на части многие латиноамериканские страны: Гондурас, Гватемалу, Сальвадор, Никарагуа, Кубу, Колумбию, Перу, Аргентину, Чили, Парагвай. Его небольшая страна с населением всего два миллиона человек стала моделью социальных реформ и вдохновила лидеров самых разных стран и направлений — от польских профсоюзных агитаторов, мечтавших о развале Советского Союза, до воинствующих исламистов вроде Муаммара Каддафи в Ливии.

В ту первую ночь в Панаме в ожидании зеленого света на перекрестке я вглядывался в изображение на уличном щите: меня взволновал образ этого человека, улыбавшегося мне с плаката, — красивого, харизматичного, смелого. Из материалов Бостонской библиотеки я знал, что этот человек умеет отстаивать свои убеждения. Впервые за все время своего существования Панама перестала быть марионеткой Вашингтона или кого бы то ни было. Торрихос никогда не уступал соблазнам, предлагаемым Москвой и Пекином; он верил в социальные реформы, в необходимость помогать бедным, но он не был сторонником коммунизма. В отличие от Кастро, Торрихос намеревался завоевать независимость от Соединенных Штатов, не вступая в союз с их врагами.

В каком-то малоизвестном журнале, найденном мною на стеллажах Бостонской библиотеки, мне встретилась статья, которая превозносила Торрихоса как человека, который повернет историю обеих Америк, положив конец давней тенденции к доминированию США. В качестве отправной точки автор ссылался на «Замысел Провидения» — мессианскую доктрину, особенно популярную в 1840-е годы.

Согласно этой доктрине, завоевание Северной Америки было божественно предопределено, и Бог, а не человек приказал уничтожать индейцев, леса, буйволов, осушать болота, перекрывать реки и развивать экономику за счет постоянной эксплуатации людей и расходования природных ресурсов.

Эта статья натолкнула меня на размышления об отношении моей страны к остальному миру. Доктрина Монро, первоначально провозглашенная президентом Джеймсом Монро в 1823 году, развивала далее идеи «Замысла Провидения». В 1850-е — 1860-е годы они использовались в поддержку особых прав Соединенных Штатов во всем Западном полушарии, включая право вторгаться в любую страну в Центральной и Южной Америке, которая отказывалась проводить политику США.

Тедди Рузвельт опирался на доктрину Монро, оправдывая свое вторжение в Доминиканскую республику, в Венесуэлу, а также «освобождение» Панамы от Колумбии.

Все последующие президенты США, особенно примечательны в этом отношении Тафт, Уилсон и Франклин Рузвельт, ссылались на нее, расширяя панамериканскую деятельность Вашингтона вплоть до конца Второй мировой войны. И наконец всю вторую половину XX века Соединенные Штаты использовали коммунистическую угрозу для оправдания распространения положений этой доктрины на весь мир, включая Вьетнам и Индонезию.

Теперь, похоже, один человек встал на пути Вашингтона. Он не был первым: до него были Кастро и Альенде[15]. Но только Торрихос делал это без коммунистической идеологии, не называя свое движение революцией. Он просто говорил, что у Панамы есть собственные права: на суверенитет народа, суверенитет территорий и суверенитет водного пути, разрезавшего его страну на две части, и что эти права столь же действительны и божественно предопределены, сколь и права Соединенных Штатов.

Торрихос также возражал против размещения в зоне Панамского канала двух учреждений — Школы двух Америк и Центра Южного командования армии США, обучающего ведению военных действий в тропиках. В течение многих лет Соединенные Штаты призывали латиноамериканских диктаторов и президентов присылать на обучение своих сыновей и военных руководителей сюда, в эти самые крупные и хорошо оснащенные центры за пределами Северной Америки. Там они учились ведению допросов, навыкам оперативной работы, а также военной тактике противодействия распространению коммунизма и защиты собственности: своей, нефтяных компаний и других частных корпораций. Кроме того, там они общались с высшим военным руководством США.

Латиноамериканцы ненавидели эти центры, за исключением лишь нескольких состоятельных семей, которым они были выгодны. Известно, что в них обучались принадлежащие правым батальоны смерти и палачи, которые во многих странах насадили тоталитарный режим. Торрихос ясно дал понять, что не потерпит тренировочных центров на территории Панамы, и потребовал включения зоны Канала в состав Панамы.

Глядя на портрет красивого генерала на плакате и читая надпись на нем: «Идеал Омара — свобода; еще не изобретена та ракета, которая может убить идею!», я почувствовал холодок, пробежавший по спине. У меня было предчувствие, что история Панамы в XX веке еще далека от завершения, а для Торрихоса наступали трудные и, возможно, трагические времена.

Тропический ливень хлестал в лобовое стекло, загорелся зеленый свет, и водитель посигналил машине впереди. Я раздумывал о своем собственном положении. Меня послали в Панаму для завершения сделки, которая предполагала реализацию первого поистине всеобъемлющего генерального плана развития страны, разработанного MAIN.

Этот план должен был обосновать для Всемирного банка, Межамериканского банка развития и Агентства США по международному развитию миллиардные инвестиции в энергетику, транспорт, связь и сельское хозяйство этой крошечной и такой значимой страны. Конечно, это была хитрость — средство сделать страну вечным должником и таким образом вернуть ее в марионеточное состояние.

Такси тронулось, и я почувствовал укол совести, но быстро подавил его. Да что я волнуюсь? Я уже влез в это на Яве, продал душу дьяволу и теперь мог реализовать единственный шанс в жизни.

Я мог стать богатым, знаменитым и облеченным властью одновременно.

Глава 11
Пираты в зоне Панамского канала
На следующий день правительство Панамы прислало мне сопровождающего, чтобы показать город. Фидель сразу понравился мне. Высокий, стройный, он не скрывал гордости за свою страну. Его прапрапрадед сражался вместе с Боливаром за независимость от Испании.

Я рассказал ему о своем предке — Томе Пейне и с удивлением обнаружил, что он читал «Здравый смысл» в испанском переводе. Он говорил по-английски, но его взволновало то, что я неплохо знаю язык его страны.

— Многие из ваших соотечественников живут здесь годами и не дают себе труда изучить язык, — сказал он.

Фидель повез меня в богатый район города, который он называл Новой Панамой. Когда мы проезжали мимо небоскребов из стекла и стали, он рассказал мне, что в Панаме больше международных банков, чем в любой другой стране к югу от Рио-Гранде.

— Нас иногда называют американской Швейцарией, — сказал он. — Мы не задаем лишних вопросов.

В конце дня, когда солнце клонилось к Тихому океану, мы выехали на проспект, огибавший залив. Вдали виднелась очередь из стоявших на якоре кораблей. Я спросил Фиделя, не случилось ли чего на канале.

— Это обычная картина, — сказал он с улыбкой. — Вереницы кораблей, ожидающих своей очереди. Половина из них возвращается из Японии или идет туда. Даже больше, чем в Штаты.

Я признался, что это было для меня новостью.

— Неудивительно, — ответил он. — Североамериканцы не очень много знают об остальном мире.

Мы остановились у живописного парка. Старинные руины были увиты буген-виллеей. Некогда это был форт, защищавший город от английских пиратов. Какое-то семейство готовилось к пикнику: отец, мать, сын, дочь и пожилой человек, должно быть, дедушка. Внезапно мне захотелось погрузиться в то спокойствие, которое, казалось, окутывало эту семью. Когда мы проходили мимо них, они заулыбались, помахали нам рукой и поздоровались на английском. Я поинтересовался, не туристы ли они. Они рассмеялись. Мужчина подошел к нам.

— Я представитель третьего поколения нашей семьи в зоне Канала, — гордо объяснил он. — Мой прадед приехал сюда через три года после окончания строительства. Он был водителем «мула». Так называли трактора-тягачи, которые тянули корабли через систему шлюзов. — Он указал на пожилого мужчину. — Мой отец уже был инженером, я пошел по его стопам.

Женщина помогала тестю и детям накрывать на стол. Солнце за их спинами погрузилось в голубую воду. Сцена была полна идиллии и напоминала картину Монэ. Я спросил мужчину, были ли они гражданами США.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Конечно. Зона Канала — это территория США.

В это время мальчик подбежал к отцу сообщить, что ужин готов.

— Ваш сын станет четвертым поколением?

Мужчина молитвенно воздел руки к небу.

— Каждый день молюсь Богу, чтобы Он дал нам эту возможность. Это просто чудесно — жить в зоне Канала. — Опустив руки, он посмотрел на Фиделя. — Надеюсь, что еще лет 50 мы сможем здесь удержаться. Этот деспот Торрихос мутит воду. Опасный человек.

Внезапно я как будто почувствовал толчок.

— До свидания, — сказал я ему по-испански. — Надеюсь, вы и ваша семья хорошо проведете здесь время и много узнаете о культуре Панамы.

Мужчина с отвращением посмотрел на меня.

— Я не говорю по-испански, — сказал он. Резко повернувшись, он направился к своей семье.

Фидель подошел ко мне, положил руку на плечо и крепко его сжал.

— Спасибо, — сказал он.

Когда мы вернулись в город, Фидель повез меня в район трущоб.

— Это у нас не самые страшные, — сказал он, — но и по ним кое о чем можно судить.

Через улицы, застроенные деревянными лачугами, протянулись канавы со стоячей водой. Полуразвалившиеся хибары напоминали сгнившие лодки, затопленные в выгребных ямах. К машине подбежали дети с раздутыми животами, распространяя вокруг запах гнили и нечистот. Когда машина замедлила ход, они сбились на мою сторону и, называя меня дядей, стали просить милостыню. Это моментально напомнило мне Джакарту.

Стены были покрыты граффити. Некоторые из них изображали традиционные сердца с именами влюбленных внутри, однако большая часть представляла собой лозунги, выражавшие в основном ненависть к Соединенным Штатам: «Убирайтесь домой, гринго»[16], «Хватит гадить в наш канал», «Дядя Сэм — рабовладелец» и «Скажите Никсону, что Панама — это не Вьетнам». Однако больше остальных меня заставил поежиться вот этот: «Смерть за свободу — это дорога к Христу». Между лозунгами были наклеены портреты Омара Торрихоса.

— Теперь на другую сторону, — сказал Фидель. — Вы — гражданин США, так что можем ехать.

Под алеющим небом мы въехали в зону Канала. Я считал, что был готов к этому, но роскошь била в глаза: солидные здания, ухоженные газоны, шикарные дома, поля для гольфа, магазины и театры.

— Вот вам сухие факты, — сказал Фидель. — Все здесь — собственность США. Все частные предприятия — супермаркеты, парикмахерские, салоны красоты, рестораны — не подчиняются законам Панамы и не платят налоги. Семь полей для гольфа на восемнадцать лунок, почтовые отделения США, американские суды и школы. Самое настоящее государство в государстве.

— Какое унижение!

Фидель пристально взглянул на меня, как будто оценивая мои слова.

— Да, — согласился он. — Очень точное слово. Вон там, — он указал на город, — на душу населения приходится менее тысячи долларов в год, уровень безработицы — 30 процентов. Конечно, в трущобах, которые мы видели, никто и этого не получает, почти все безработные.

— И что предпринимается?

Обернувшись, он с грустью посмотрел на меня.

— А что можно сделать? — Он покачал головой. — Я не знаю. Но Торрихос пытается что-то делать. Думаю, это для него смерть, но он точно делает все, что в его силах. Этот человек готов погибнуть за свой народ.

Выезжая из зоны Канала, Фидель улыбнулся:

— Вы любите танцевать? — Давайте поужинаем где-нибудь? — продолжил он, не дожидаясь ответа. — Потом я покажу вам еще одно лицо Панамы.

Глава 12
Солдаты и проститутки
После сочного бифштекса и холодного пива мы вышли из ресторана и поехали по темной улице. Фидель посоветовал мне никогда не ходить здесь пешком.

— Если вам надо сюда приехать, берите такси прямо до двери, — сказал он. — Вон там, за забором, зона Канала.

Мы нашли стоянку, где были свободные места. Фидель припарковал машину. К нам подошел, прихрамывая, пожилой человек. Выйдя из машины, Фидель похлопал его по спине. Затем любовно провел рукой по крылу своей машины.

— Смотри, хорошенько заботься о ней. Это моя леди. — С этими словами он вручил старику долларовую бумажку.

Выйдя с парковки, мы оказались на улице, сверкающей неоновыми огнями. Мимо нас промчались двое мальчишек. Направляя друг на друга палки, они изображали перестрелку. Один из них врезался в Фиделя. Его голова едва доставала тому до бедра. Мальчишка остановился и сделал шаг назад.

— Извините, сэр.

Фидель положил обе руки мальчишке на плечи.

— Ничего страшного, парень, — сказал он. — Скажи-ка мне, в кого вы с твоим другом стреляли?

К нам подошел второй мальчишка и встал рядом с первым, защищая его рукой.

— Это мой брат, — объяснил он. — Пожалуйста, извините нас.

— Все нормально, — мягко улыбнулся Фидель. — Мне не больно. Я просто спросил его, в кого вы стреляли. По-моему, когда-то я играл в такую же игру.

Братья переглянулись. Старший улыбнулся.

— Он — генерал гринго в зоне Канала. Он пытался изнасиловать нашу мать, и я отправил его собирать вещички и уматывать туда, откуда он явился.

Фидель украдкой взглянул на меня.

— А откуда он явился?

— Из Соединенных Штатов.

— Твоя мать здесь работает?

— Вон там. — Парень с гордостью указал рукой на неоновую вывеску ниже по улице. — Барменшей.

— Ну тогда продолжайте. — Фидель вручил каждому по монетке. — Только будьте осторожны. Играйте там, где светло.

— Конечно, сэр. Спасибо. — Они умчались.

Пока мы шли, Фидель объяснил, что закон запрещает панамским женщинам торговать собой.

— Они могут работать барменшами и танцевать, но им нельзя торговать своим телом. Это разрешено только приезжим.

Мы вошли в бар, и нас сразу же оглушила популярная американская мелодия. Потребовалось некоторое время, чтобы глаза и уши привыкли к обстановке. Двое дюжих американских солдат в форме стояли у двери. Повязки на рукавах указывали на их принадлежность к военной полиции.

Фидель провел меня вдоль стойки бара, к сцене. На ней танцевали три молодые женщины. На них не было никакой одежды, кроме головных уборов. На одной — матросская шапочка, на другой — зеленый берет, на третьей — ковбойская шляпа. У них были эффектные фигуры. Они смеялись. Похоже, они играли в какую-то игру, как будто соревновались между собой в танце. Музыка, манера танцевать, сцена — все это очень походило на дискотеку в Бостоне, за исключением лишь того, что девушки были обнаженные.

Мы протиснулись сквозь группу молодых людей, говоривших по-английски. Хотя на них были футболки и джинсы, их стрижки выдавали в них солдат с военной базы в зоне Канала. Фидель похлопал официантку по плечу. Она обернулась и, радостно вскрикнув, обняла его. Группа молодых людей пристально наблюдала за этой сценой, неодобрительно переглядываясь. Интересно, подумал я, может быть, они считали, что «Замысел Провидения» распространялся и на эту панамскую женщину? Официантка отвела нас в уголок зала. Откуда-то появились столик и два стула.

Когда мы уселись, Фидель обменялся приветствиями на испанском с двумя мужчинами, сидевшими за соседним столиком. В отличие от солдат, они были одеты в рубашки и брюки с отутюженными стрелками. Официантка принесла пару бутылок пива Balboa. Когда она повернулась, чтобы уйти, Фидель похлопал ее ниже спины. Обернувшись, женщина послала Фиделю воздушный поцелуй. Я глянул по сторонам и с облегчением увидел, что молодые люди в баре уже не наблюдали за нами, переключив все свое внимание на танцовщиц.

Большинство посетителей — англоговорящие солдаты, однако были и другие, например, двое рядом с нами — явно панамцы. Они выделялись на общем фоне, поскольку были подстрижены не по уставу и не носили футболок и джинсов. Некоторые из них сидели за столиками, другие стояли, прислонясь к стене. Казалось, они все время были настороже, как овчарки, охраняющие стадо овец.

Между столиками перемещались женщины. Они все время двигались, садились на колени посетителям, кричали что-то официанткам, по очереди пели и танцевали на сцене. На них были узкие юбки, футболки, джинсы, обтягивающие платья, туфли на высоких каблуках. Одна была одета в платье Викторианской эпохи с вуалью. На другой оказался только купальник. Разумеется, здесь могли удержаться только самые красивые. Я подумал, сколько же их едет сюда, в Панаму, и до какого отчаяния они должны были дойти, чтобы работать здесь.

— Они все приезжие? — громко спросил я Фиделя, пытаясь перекричать музыку.

Он кивнул.

— Кроме… — Он указал на официанток. — Эти из Панамы.

— А из каких стран?

— Гондурас, Сальвадор, Никарагуа, Гватемала.

— Соседи.

— Не совсем. Наши ближайшие соседи — Коста-Рика и Колумбия.

Официантка, нашедшая для нас столик, подошла к нам и уселась на колено к Фиделю. Он мягко потрепал ее по спине.

— Кларисса, — сказал он, — пожалуйста, расскажи моему североамериканскому другу, почему эти женщины уехали из своей страны. — Он кивнул головой в сторону сцены.

Три новые танцовщицы взяли головные уборы у первых. Те, спрыгнув со сцены, одевались. Заиграла сальса, и новые девушки, танцуя, сбрасывали с себя одежду в ритме музыки.

Кларисса протянула руку.

— Приятно познакомиться, — сказала она.

Затем она встала и потянулась за пустыми бутылками.

— Отвечаю на вопрос Фиделя. Они приехали сюда, чтобы спастись от зверств. Я принесу вам еще пару Balboa.

Когда она ушла, я повернулся к Фиделю.

— Да ладно, — сказал я. — Они приехали сюда за американскими долларами.

— Да, правда. Но почему многие из них именно из тех стран, где правят фашистские диктаторы?

Я снова взглянул на сцену. Девушки со смехом кидали друг другу, как мяч, матросскую шапочку. Я посмотрел Фиделю в глаза.

— Это не шутка?

— Нет, — серьезно ответил Фидель. — Я бы хотел, чтобы это было шуткой. Большинство из этих девушек потеряли свои семьи — отцов, братьев, мужей, женихов. Вокруг них были зверства и смерть. Проституция не кажется им таким уж страшным занятием. Они могут здесь хорошо заработать, а потом уехать и начать жизнь с чистого листа: купить небольшой магазин, открыть кафе…

Его слова прервал шум около стойки бара. Я увидел, как официантка замахнулась кулаком на солдата. Тот перехватил ее руку и стал выкручивать запястье. Женщина закричала и упала на колени. Засмеявшись, он что-то крикнул своим приятелям. Те тоже засмеялись. Она попыталась ударить его свободной рукой. Он стал еще сильнее выкручивать ей руку. Ее лицо исказилось болью.

Стоявшие у двери полицейские спокойно наблюдали эту сцену. Фидель вскочил и направился к бару. Один из мужчин за соседним столиком протянул руку, пытаясь остановить его.

— Tranquilo, hermano, — сказал он. — Спокойней, брат. У Энрике все под контролем.

От сцены из темноты выступил высокий, стройный панамец. Плавностью движений он напоминал кошку. Он в мгновение ока оказался около солдата. Схватив одной рукой солдата за горло, другой он выплеснул ему в лицо стакан воды. Официантка убежала. Несколько панамцев, стоявших у стены, выдвинулись вперед, образовав полукруг позади высокого вышибалы. Подняв солдата в воздух, панамец прислонил его к стойке бара и сказал ему что-то. Затем, перекрывая шум музыки, он громко заговорил по-английски так, чтобы все его слышали.

— Вы не имеете права прикасаться к официанткам, ребята. И не трогаете остальных женщин, пока не заплатите им.

Полицейские, наконец, решили вмешаться. Они подошли к группе панамцев.

— Дальше мы сами, Энрике, — сказали они.

Вышибала опустил солдата на пол и сдавил ему горло так, что его голова откинулась назад и он закричал от боли.

— Ты понял меня? — спросил Энрике. В ответ раздался только слабый стон. — Хорошо. — Он пихнул солдата полицейским: — Уведите его отсюда.

Глава 13
Беседы с генералом
Приглашение было совершенно неожиданным. Как-то утром во время моей первой поездки в 1972 году я сидел у себя в кабинете, предоставленном мне Instituto de Recursos Hidraulicos у Electrification, государственной электроэнергетической компанией. Я корпел над таблицей статистических данных, когда какой-то человек тихонько постучал в открытую дверь кабинета. Я пригласил его войти, обрадовавшись возможности оторваться от цифр. Он назвался водителем генерала и сказал, что ему приказано отвезти меня в одно из генеральских бунгало.

Спустя час я сидел за столом напротив генерала Омара Торрихоса. Вместо формы на нем была обычная панамская одежда: брюки цвета хаки и застегнутая рубашка с короткими рукавами, светло-голубая с тонким зеленым узором. Он был высок, строен и красив. Для человека его ранга он казался удивительно расслабленным. Прядь темных волос падала на его выступающий лоб.

Он расспрашивал меня о моих недавних поездках в Индонезию, Гватемалу и Иран. Его очень интересовали эти страны. Особенно Торрихоса занимал иранский монарх, шах Мохаммед Реза Пехлеви, который пришел к власти в 1941 году, после того как Британия и Советы свергли его отца, обвинив в сотрудничестве с Гитлером.

— Вы можете себе это представить? — спросил Торрихос. — Участвовать в заговоре, чтобы сбросить с трона собственного отца?

Глава Панамы много знал об истории этой далекой страны. Мы беседовали о том, как в 1951 году против шаха использовали то же оружие, а его собственный премьер-министр, Мохаммед Моссадык, отправил своего правителя в ссылку.

Торрихос, как и все в мире, знал, что ЦРУ приклеило премьеру ярлык коммуниста и сделало все, чтобы вернуть шаха к власти. Однако он или не знал, или просто не упоминал о том, что рассказывала мне Клодин: о блестящем маневре Кермита Рузвельта, положившем начало новой эре империализма. И от этой спички разгорелся мировой имперский пожар.

— После восстановления власти шаха, — продолжал Торрихос, — тот запустил несколько революционных реформ, направленных на развитие промышленности и вывод Ирана на современный уровень.

Я спросил у него, почему он так интересуется Ираном.

— Хочу подчеркнуть, — ответил он, — я не слишком высокого мнения о политике шаха, в частности, о его готовности сместить своего отца и стать марионеткой США, но, похоже, он делает добро для своей страны. Возможно, я могу кое-чему у него научиться. Если он выживет.

— Вы думаете, он может погибнуть?

— У него могущественные враги.

— Но и лучшие в мире телохранители.

Торрихос саркастически посмотрел на меня.

— Его тайная полиция, САВАК, имеет репутацию безжалостных головорезов. Этим друзей не завоюешь. Он долго не продержится. — Помолчав, он указал глазами на дверь. — Телохранители? У меня тоже они есть. — Он махнул в сторону двери. — Вы думаете, они спасут мне жизнь, если ваша страна захочет вдруг от меня избавиться?

Я поинтересовался, действительно ли он допускал возможность такого развития событий.

Он в недоумении поднял брови, и я понял, насколько глупо было с моей стороны задавать подобные вопросы.

— У нас есть Канал. Цена вопроса будет побольше, чем в истории Арбенса и United Fruit.

Я занимался Гватемалой, поэтому понял, что он имел в виду. United Fruit Company для Гватемалы была в политическом смысле эквивалентом Канала для Панамы. Основанная в 1800-е годы, United Fruit вскоре стала одной из наиболее влиятельных сил в Центральной Америке.

В начале 1950-х годов реформаторски настроенный кандидат Хакобо Арбенс был избран президентом Гватемалы на выборах, которые все в Западном полушарии славословили как «образец демократического процесса». В те времена менее 3 процентов гватемальцев владели 70 процентами земли в стране. Арбенс обещал помочь беднякам выбраться из пучины голода и после выборов приступил к осуществлению широкомасштабной земельной реформы.

— Беднейшие слои населения и средний класс во всей Латинской Америке рукоплескали Арбенсу, — рассказывал Торрихос. — Для меня лично он был одним из героев. Но мы следили за происходящим, затаив дыхание. Мы знали, что United Fruit настроена против реформ, будучи одним из крупнейших и наиболее жестоких землевладельцев в Гватемале. У них также были огромные плантации в Колумбии, Коста-Рике, на Кубе, Ямайке, в Никарагуа, Санто-Доминго и здесь, в Панаме. Они не могли допустить, чтобы Арбенс подал нам пример.

Я знал развязку: United Fruit начала широкую PR-кампанию в США, стараясь убедить американскую общественность и конгресс в том, что Арбенс состоял в сговоре с русскими, а Гватемала была сателлитом Советского Союза. В1954 году ЦРУ срежиссировало путч. Американские пилоты сбрасывали бомбы на столицу — город Гватемалу. Арбенс был смещен; страну возглавил полковник Карлос Кастильо Армас, безжалостный диктатор правой ориентации.

Новое правительство было всем обязано United Fruit. В знак благодарности оно остановило земельные реформы, отменило налоги на проценты и дивиденды, выплачиваемые иностранным инвесторам, отказалось от тайного голосования и упрятало за решетку тысячи оппозиционеров. Любой, кто осмеливался выступать против Кастильо, подвергался преследованию.

Историки связывают насилие и терроризм, воцарившиеся в Гватемале почти до конца столетия, с альянсом, который не был ни для кого секретом, между United Fruit, ЦРУ и армией Гватемалы под руководством полковника-диктатора.

— Арбенса уничтожили, — продолжал Торрихос. — Уничтожили как политика и как личность. — Помолчав, он нахмурился.

— Как мог ваш народ поверить во всю эту чушь, которую распространяло ЦРУ? Я так легко не сдамся. Армия на моей стороне. Политически меня уничтожить не удастся, — улыбнулся он. — Поэтому ЦРУ придется меня убить.

Несколько мгновений мы сидели в тишине, каждый был погружен в свои мысли. Торрихос заговорил первым.

— А вы знаете, кто владеет United Fruit? — спросил он.

— Zapata Oil, компания Джорджа Буша, нашего представителя в ООН.

— Это человек с амбициями. — Он подался вперед и понизил голос. — А сейчас я в конфликте с его дружками из Bechtel.

Это заставило меня вздрогнуть. Bechtel была самой мощной инженерной фирмой в мире, часто работавшей над реализацией проектов совместно с MAIN. Что же касалось генерального плана развития Панамы, я считал их нашими основными конкурентами в этом проекте.

— Что вы имеете в виду?

— Мы обдумываем возможность строительства нового канала, он будет на уровне моря, без шлюзов. По нему смогут проходить корабли большего водоизмещения. Возможно, японцы заинтересуются финансированием проекта.

— Они — крупнейшие клиенты Канала.

— Совершенно верно. Конечно, если они дадут деньги, они и будут строить.

До меня дошло.

— Bechtel окажется вне игры.

— Крупнейшие строительные работы в современной истории.

Он помолчал.

— Президент Bechtel — Джордж Шульц, при Никсоне — министр финансов. Можете себе представить, какое он имеет влияние — и печально известный характер. В Bechtel полно дружков Никсона, Форда и Буша. Мне говорили, что семья Bechtel дергает за ниточки в Республиканской партии.

Я почувствовал себя очень неловко. Я был одним из тех, кто продвигал презираемую им систему, и был уверен, что ему это известно. Моя работа, которая заключалась в том, чтобы убедить его взять иностранный заем в обмен на привлечение инженерных и строительных фирм, похоже, наткнулась на гигантскую стену. Я решил идти в лобовую:

— Генерал, — спросил я, — зачем вы меня сюда пригласили?

Взглянув на часы, он улыбнулся.

— Да, пора переходить к нашим собственным делам. Панаме очень нужна ваша помощь. Мне нужна ваша помощь.

Я оторопел:

— Моя помощь? Чем я могу помочь?

— Мы заберем Канал назад. Но этого недостаточно. Он откинулся на спинку стула.

— Мы должны стать образцом. Мы должны показать, что заботимся о своих бедных; мы должны показать, причем так, чтобы ни у кого не оставалось и тени сомнения, что наше намерение завоевать независимость не продиктовано СССР, Китаем или Кубой. Мы должны доказать миру, что Панама — это страна справедливости, что мы выступаем не против Соединенных Штатов, а за права бедных.

Он положил ногу на ногу.

— Для этого нам необходимо построить экономическую базу, причем такую, какой нет ни у кого во всем полушарии. Электричество — да, но электричество, которое и дотягивается до бедняков и субсидируется. То же касается транспорта и коммуникаций. И особенно сельского хозяйства. Для этого нужны деньги — ваши, Всемирного банка, Межамериканского банка развития.

Он опять навис над столом. Он смотрел мне прямо в глаза.

— Я понимаю, что ваша компания хочет иметь больше работы и обычно получает ее, раздувая размер проекта: делает автодороги более широкими, электростанции более крупными, порты более глубокими. На этот раз все будет по-другому. Дайте мне то, что больше всего подходит для моего народа, и вы получите подряды на все работы, которые только захотите выполнить.

То, что он предложил, было совершенно неожиданным. Его слова одновременно и шокировали, и заинтересовали меня. Это, безусловно, не соответствовало всему, чему учили меня в колледже и в MAIN. Он, конечно, знал, что игра в иностранные займы — обман и мошенничество.

Не знать этого он не мог. Эта игра велась для того, чтобы сделать богатым его самого, а на страну накинуть долговую удавку. Она велась для того, чтобы Панама навсегда оставалась обязанной Соединенным Штатам и корпоратократии. Она велась для того, чтобы удержать Латинскую Америку на пути «Замысла Провидения» и в подчинении у Вашингтона и Уолл-стрита.

Он наверняка знал, что система основывалась на предполагаемой продажности всех стоящих у власти, а его решение не использовать ее для своей собственной выгоды будет воспринято как угроза — новая форма домино, которая может запустить цепную реакцию и в конечном итоге обрушить всю систему.

Я взглянул через кофейный столик на этого человека, который, безусловно, понимал, что Канал давал ему особую, уникальную силу. И это делало его положение непрочным, шатким. Ему надо было соблюдать осторожность. Он уже завоевал себе репутацию лидера среди руководителей развивающихся стран. Если он, как его герой Арбенс, намерен противостоять системе, за этим будет наблюдать весь мир. Как будет реагировать сама система? В частности, какова будет реакция правительства США? История Латинской Америки усеяна телами павших героев.

Я осознавал, что смотрю на человека, который поставил под вопрос все придуманные мною оправдания моих действий. Конечно, у него были свои недостатки, но ведь он не был пиратом, это не Генри Морган или Фрэнсис Дрейк, хулиганы-авантюристы, которые использовали каперские свидетельства[17] от английских королей как прикрытие для узаконивания пиратства. Картинка на рекламном щите вовсе не была обычным политическим жульничеством. «Идеал Омара — свобода; еще не изобретена ракета, которая может убить идею!» Разве Том Пейн не говорил что-то похожее?

Это заставило меня задуматься. Возможно, идеи не умирают, ну а как насчет людей? Че, Арбенс, Альенде. И сразу возник следующий вопрос: как я буду реагировать, если Торрихосу навяжут роль мученика?

К тому времени, когда мне пора было уходить, мы оба понимали, что MAIN получит контракт на разработку генерального плана, а я прослежу за тем, чтобы указание Торрихоса было выполнено.

Глава 14
Вступая в новый, зловещий, период экономической истории
Как главный экономист я не только руководил отделом в MAIN и отвечал за исследования, проводимые нами в разных странах мира. Предполагалось, что я должен был разбираться во всех существующих экономических течениях и теориях. Начало 1970-х годов было временем великих перемен в мировой экономике.

В 1960-е годы группа стран сформировала ОПЕК, картель нефтедобывающих государств. Этот шаг был в значительной степени ответом на рост могущества крупных нефтеперерабатывающих компаний. Происшедшее в Иране также было одной из важнейших причин. Поскольку шах был обязан своим положением и, возможно, жизнью тайной интервенции Соединенных Штатов во времена борьбы с Моссадыком, он не сомневался, что и его самого точно так же могут убрать в любое время. Главы других нефтедобывающих государств тоже знали об этом и о связанной с этим его болезненной подозрительности. Им также было известно, что крупнейшие нефтеперерабатывающие компании, так называемые «семь сестер», договаривались о сдерживании роста цен на сырую нефть. Соответственно, уменьшались доходы, получаемые от них нефтедобывающими странами. Нефтеперерабатывающие же компании при этом получали дополнительную прибыль. ОПЕК была создана для того, чтобы нанести ответный удар.

Это все вспомнилось в начале 1970-х, когда ОПЕК поставила промышленных гигантов на колени. Ряд согласованных действий, закончившихся в 1973 году нефтяным эмбарго, символом которого стали длинные очереди на американских бензоколонках, грозили привести к экономической катастрофе, сопоставимой с Великой депрессией. Это было системное потрясение для мирового хозяйства, причем такого масштаба, что его не все могли осознать.

Нефтяной кризис случился в самое неудачное для Соединенных Штатов время. Страна была в тупике, сбита с толку, полна страха и сомнений в себе, потрясенная унизительной войной во Вьетнаме; с президентом, который вот-вот должен был подать в отставку. Проблемы Никсона не ограничивались только Юго-Восточной Азией и Уотергейтом[18]. Он пришел к власти в эпоху, которая в будущем будет восприниматься как порог новой эры в международной политике и экономике. В то время казалось, что «всякая мелюзга», включая страны ОПЕК, вот-вот станет хозяином ситуации.

Я был захвачен всем происходящим в мире. И хотя масло на моем хлебе обеспечивала именно корпоратократия, потаенная часть моего сознания с радостью наблюдала, как моих хозяев ставят на место. Думаю, это немного облегчало мое чувство вины. Мне виделась тень Томаса Пейна, подбадривавшего ОПЕК. Я стоял рядом с ним, но молчал.

Тогда никто из нас не представлял всех последствий эмбарго. Конечно, у нас были свои теории, но в то время мы не могли понять того, что стало ясно теперь. Сегодня, задним числом, мы знаем, что показатели роста экономики после нефтяного кризиса едва достигали половины показателей 1950-х и 1960-х, это при том, что они замерялись на фоне значительно более сильного инфляционного давления. Имевший место рост экономики структурно отличался от того, что было раньше. Он уже не создавал такого множества новых рабочих мест, поэтому безработица процветала. В довершение всех бед удар был нанесен и международной валютной системе: вся система обменных курсов, существовавшая с конца Второй мировой войны, рухнула.

В те времена я часто собирался с друзьями, чтобы обсудить эти вопросы за обедом или за кружкой пива после работы. Одни из них работали у меня в отделе. Среди них были очень умные мужчины и женщины, преимущественно молодые вольнодумцы, во всяком случае по обычным меркам. Другие были сотрудниками научных центров Бостона или профессорами местных колледжей, а один являлся помощником конгрессмена. Иногда на этих встречах присутствовали двое, иногда — не меньше дюжины человек. И всегда им сопутствовала оживленная и непосредственная беседа.

Вспоминая сейчас эти разговоры, я испытываю смущение от чувства превосходства, которое тогда ощущал. Я знал вещи, которыми не мог ни с кем поделиться. Мои друзья иногда с удовольствием упоминали о своих связях на Бикон-Хилл[19]и в Вашингтоне, о профессорстве, о докторских степенях. Я мог ответить на это, что состою в должности главного экономиста ведущей консалтинговой фирмы, разъезжаю по всему свету в салонах первого класса. Но я не мог рассказать им о встречах с такими людьми, как Торрихос, или о том, как мы манипулируем странами на всех континентах. Это было источником одновременно и внутреннего высокомерия, и неудовлетворенности.

Когда мы говорили о власти «всякой мелюзги», мне приходилось сдерживаться изо всех сил. Я знал то, чего не мог знать ни один из них: корпоратократия, ее банда ЭУ и шакалы, притаившиеся в тени, никогда не позволят «мелюзге» получить контроль. Достаточно было вспомнить Арбенса и Моссадыка, а также недавнее свержение с помощью ЦРУ законно избранного президента Чили, Сальвадора Альенде. Я понимал, что хватка глобальной империи становится все сильнее, несмотря на ОПЕК, — или, по моим тогдашним подозрениям, подтвердившимся позже, с помощью ОПЕК.

Мы часто говорили о сходстве начала 1970-х и 1930-х годов. Тридцатые годы XX века представляли собой переломный момент в международной экономике и в том, как она изучалась, анализировалась и понималась. Это десятилетие открыло дверь кейнсианской экономике и идее о том, что правительство должно играть главенствующую роль в управлении рынком, а также участвовать в организации здравоохранения, в выплате компенсаций безработным и других формах социальной помощи. Мы уходили от старых представлений о том, что рынок является саморегулирующейся структурой, поэтому вмешательство государства должно быть минимальным.

Великая депрессия обусловила появление Нового курса, основанного на регулировании экономики, государственных финансовых операциях и широком применении фискальной политики. Кроме того, Великая депрессия и Вторая мировая война привели к созданию таких международных организаций, как Всемирный банк, МВФ, а также Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ). 1960-е стали поворотным десятилетием для этого периода, а также для перехода от неоклассической экономики к кейнсианской. Это произошло в период правления Кеннеди и Джонсона. Не обошлось здесь, наверное, и без влияния такого человека, как Роберт Макнамара.

Макнамара был частым гостем на наших встречах — заочным, конечно. Мы все знали о его стремительном карьерном взлете — от менеджера по планированию и финансовому анализу в Ford Motor Company в 1949 году до президента Ford в 1960-м. Это был первый глава компании, не принадлежавший к семье Фордов. Вскоре после этого Кеннеди назначил его министром обороны.

Макнамара стал ярым сторонником кейнсианского подхода к управлению. Он использовал математические модели и статистические методы для расчета количества военной силы, распределения средств и выработки других стратегий во Вьетнаме. Его пропаганда «агрессивного руководства» была воспринята не только государственными управленцами, но и сотрудниками частных фирм. Она сформировала основу нового философского подхода к преподаванию менеджмента в лучших школах бизнеса и в конечном итоге привела к появлению новой породы руководителей, которые возглавили стремительное продвижение к глобальной империи.

Беседуя о международных событиях, мы часто обсуждали роль Макнамары на посту президента Всемирного банка. Он возглавил его вскоре после увольнения с поста министра обороны. Большинство моих друзей обращали внимание на тот факт, что он был символом того, что тогда называлось военно-промышленным комплексом. Он занимал высокие посты в огромной корпорации, в правительстве, а теперь руководил крупнейшим банком мира. Такое очевидное нарушение принципа разделения власти ужасало многих из моих друзей; наверное, я был единственным, кто совершенно не удивлялся этому.

Теперь я понимаю, что самым весомым и страшным вкладом Макнамары в историю было то, что его усилиями Всемирный банк стал больше, чем когда-либо раньше, действовать в интересах глобальной империи. Кроме того, он установил прецедент. Способность Макнамары быть связующим звеном между главными компонентами корпоратократии впоследствии будет отточена его преемниками. Например, Джордж Шульц был министром финансов и председателем Совета по экономической политике при Никсоне, занимал должность президента Bechtel, а затем получил пост госсекретаря в правительстве Рейгана. Каспар Уайнбергер был вице-президентом Bechtel и генеральным консулом, а при Рейгане стал министром обороны. Ричард Хелмс был директором ЦРУ при Джонсоне, а затем занял должность посла в Иране в правление Никсона. Ричард Чейни занимал пост министра обороны при Джордже Х.У. Буше, затем стал президентом Halliburton, а при Джордже У. Буше — вице-президентом. Даже президент США Джордж X. У. Буш начинал как учредитель Zapata Petroleum Согр., затем был представителем США в ООН в правление Никсона и Форда и при Форде же возглавлял ЦРУ.

Сейчас, оглядываясь назад, я удивляюсь нашей тогдашней невинности. Во многих отношениях мы все еще находились под влиянием старых подходов к построению империи. Кермит Рузвельт, сбросив иранского демократического лидера и заменив его деспотичным монархом, показал нам лучший путь. Мы, ЭУ, выполняли многие свои задачи в таких странах, как Индонезия и Эквадор, и все-таки Вьетнам был ошеломляющим примером того, как легко мы могли вернуться на старые рельсы.

Потребовались усилия ведущего члена ОПЕК, Саудовской Аравии, чтобы это изменить.

Глава 15
Отмывание денег Саудовской Аравии
В 1974 году дипломат из Саудовской Аравии показал мне фотографии Эр-Рияда, столицы страны. На одной из фотографий я увидел стадо коз, бродивших среди мусорных куч рядом с правительственным зданием. Я поинтересовался, что это за козы; ответ шокировал меня. Он сказал, что это была главная система очистки города.

— Ни один уважающий себя саудовец никогда не станет собирать мусор, — сказал он. — Это делают животные.

Козы! В столице крупнейшего нефтедобывающего королевства мира! Я не мог в это поверить.

В то время я работал в составе группы консультантов. Нам предстояло найти пути разрешения нефтяного кризиса. Эти козы навели меня на мысль о том, как можно было бы разрешить поставленную задачу с учетом специфики развития страны в предыдущие три столетия.

История Саудовской Аравии полна насилия и религиозного фанатизма. В XVIII веке Мохаммед ибн Сауд, местный военачальник, объединил свои силы с фундаменталистами из ультраконсервативной секты ваххабитов. Это был могущественный союз. В течение последующих 200 лет семья Сауда и его ваххабитские союзники завоевали большую часть Аравийского полуострова, включая важнейшие мусульманские святыни — Мекку и Медину.

Саудовское общество отражало пуританский идеализм своих основателей. Насаждалось строгое толкование Корана. Религиозная полиция следила за неукоснительным соблюдением предписания о пятикратной молитве. Женщины должны были быть закутаны с головы до ног. Преступники сурово наказывались. Обычными были публичные казни и забивание камнями. Я поразился, когда в мой первый приезд в Эр-Рияд водитель сказал, что можно оставить камеру, дипломат и даже бумажник на сиденье в незапертой машине, припаркованной около рынка.

— Здесь никому не придет в голову воровать, — сказал он. — Ворам отрубают руки.

В тот же день он спросил меня, не хочу ли я пойти на так называемую площадь

Усекновения посмотреть, как будут отрубать голову преступнику. Приверженность ваххабизма тому, что в нашем понимании является высшим пуританством, помогла избавиться от уличных воров. Она требовала жесточайшей формы физического наказания для нарушителей закона. Я отклонил предложение.

Саудовский взгляд на религию как на важнейший элемент политики и экономики внес свой вклад в установление нефтяного эмбарго, которое потрясло весь Западный мир; 6 октября 1973 года (это был Йом Киппур, самый священный еврейский праздник) Египет и Сирия одновременно атаковали Израиль. Это было начало Октябрьской войны — четвертой и наиболее разрушительной из арабо-израильских войн. Война имела важнейшие для всего мира последствия. Египетский президент Садат оказал давление на короля Саудовской Аравии Фейсала, призвав его ответить на сговор Соединенных Штатов с Израилем, используя, по выражению Садата, «нефтяное оружие»: 16 октября Иран и пять государств Персидского залива, включая Саудовскую Аравию, объявили о 70-процентном повышении официально объявленной цены на нефть.

На встрече в Эль-Кувейте арабские нефтяные министры обсудили дальнейшие шаги. Представитель Ирака яростно настаивал на объединении усилий против Соединенных Штатов. Он призвал делегатов национализировать все американские частные предприятия на территории арабских стран, наложить полное эмбарго на поставки нефти в США и страны, дружественные Израилю, отозвать арабские деньги из всех американских банков. Он подчеркнул, что на арабских счетах этих банкиров имеются значительные средства, поэтому такая акция может вызвать панику, сопоставимую с кризисом 1929 года.

Однако остальные арабские министры воспротивились такому радикальному плану, но 17 октября все-таки решили наложить ограниченное эмбарго с уменьшением поставок нефти на 5 процентов, а затем еще на 5 ежемесячно, пока арабские страны не достигнут своих политических целей. Они согласились с тем, что Соединенные Штаты должны быть наказаны за свою произраильскую политику, поэтому необходимо ввести строжайшее эмбарго на поставки нефти в эту страну.

Представители некоторых стран, присутствовавших на встрече, объявили, что они сократят поставки на 10, а не на 5 процентов.

19 октября президент Никсон запросил у конгресса 2,2 миллиарда долларов на помощь Израилю. На следующий день Саудовская Аравия и другие арабские нефтедобывающие страны наложили полное эмбарго на все поставки нефти в США.

Нефтяное эмбарго было снято 18 марта 1974 года. Продолжалось оно недолго, но имело важнейшие последствия. Продажная цена саудовской нефти подскочила с 1,39 доллара за баррель на 1 января 1970 года до 8,32 доллара на 1 января 1974 года. Политики никогда не забудут уроков, усвоенных в начале и середине семидесятых. В конечном итоге травма, полученная Соединенными Штатами в эти несколько месяцев, привела к укреплению корпоратократии: три ее столпа — крупные корпорации, международные банки и правительство — сплотились, как никогда раньше. И это сплочение сохраняется.

Эмбарго привело также к значительным изменениям в политике. Уолл-стрит и Вашингтон были убеждены, что больше никогда не потерпят такого. Защита наших нефтяных запасов всегда была приоритетом; после 1973 года она стала одержимостью. Эмбарго повысило статус Саудовской Аравии как игрока в международной политике и заставило Вашингтон признать стратегическую важность королевства для нашей экономики. Больше того, оно вдохновило американскую корпоратократию на поиски методов перекачки нефтедолларов обратно в Америку. Помимо этого корпоратократия осознала тот факт, что в саудовском правительстве не было административных структур и учреждений, способных должным образом управлять стремительно растущим богатством страны.

Для Саудовской Аравии дополнительные доходы, полученные в результате взлетевших цен, явились палкой о двух концах. Конечно, они наполнили государственную казну, но и привели к подрыву части строгих религиозных установлений ваххабитов. Состоятельные саудовцы ездили по миру. Они обучались в университетах

Европы и США. Они покупали дорогие машины и обставляли дома в западном стиле. Консервативные религиозные верования были заменены новой формой материализма. В результате именно этот материализм и явился решением проблемы возможного нефтяного кризиса.

Почти сразу после снятия эмбарго Соединенные Штаты начали переговоры с Саудовской Аравией, предлагая ей техническую поддержку, военную технику и обучение, а также возможность ввести страну в XXI век — в обмен на нефтедоллары и, что важнее, на заверения, что эмбарго больше не повторится никогда. В результате переговоров была создана в высшей степени необычная структура — Совместная экономическая комиссия США и Саудовской Аравии, известная как JECOR. Она воплощала новаторскую концепцию, противоположную традиционным программам иностранной помощи: она строилась на том, что на деньги Саудовской Аравии нанимались американские фирмы для работы в этой стране.

Хотя общее руководство и финансовая ответственность возлагались на министерство финансов США, эта комиссия была в высшей степени независимой. В конечном итоге за 25 лет своей деятельности она потратила миллиарды долларов при полнейшем отсутствии какого бы то ни было контроля со стороны конгресса. Поскольку речь не шла об использовании средств США, конгресс не имел права участвовать в этом деле, несмотря на роль, отведенную министерству финансов. Тщательно изучив деятельность JECOR, Дэвид Холден и Ричард Джонс сделали вывод: «Это было наиболее далеко идущее соглашение подобного рода, когда-либо заключенное Соединенными Штатами с развивающейся страной. В нем была заложена возможность для США глубоко внедриться в королевство, укрепляя концепцию взаимной зависимости».

Еще на начальной стадии процесса министерство финансов США пригласило MAIN в качестве консультанта. Мне сказали, что моя работа будет иметь огромное значение, поэтому все, что я сделаю и узнаю, должно расцениваться как исключительно конфиденциальная информация. Глядя на происходящее, я все более воспринимал это как некую секретную операцию. Все было сделано таким образом, чтобы MAIN предстала в моих глазах ведущим консультантом в этом процессе; только позже я узнал, что помимо MAIN в качестве консультантов были приглашены и другие организации.

Поскольку все делалось в обстановке строжайшей секретности, я не был посвящен в то, о чем министерство говорило с другими консультантами, и, соответственно, не могу сегодня быть уверен в своей реальной роли в этой сделке, важной с точки зрения создания прецедента. Однако я точно знаю, что это соглашение установило новые стандарты для ЭУ и открыло новые пути, альтернативные существовавшим традиционным подходам к продвижению интересов империи. Я также знаю, что большая часть сценариев, разработанных на основе моих исследований, в конечном итоге была воплощена в жизнь, при этом MAIN получила один из крупнейших — и исключительно прибыльных — контрактов в Саудовской Аравии, а я в тот год был отмечен солидной премией.

Моя работа заключалась в том, чтобы разработать прогноз тех событий, которые произойдут в Саудовской Аравии при инвестировании в ее инфраструктуру значительных средств, а также наметить варианты их вложения. Короче говоря, меня попросили проявить как можно больше изобретательности при обосновании вброса сотен миллионов долларов в экономику Саудовской Аравии, обусловив эти вливания использованием американских строительных и инженерных компаний.

Мне поручили сделать это самостоятельно, не полагаясь на помощь своих сотрудников. Я уединился в небольшой комнате, находившейся несколькими этажами выше своего отдела. Меня предупредили, что моя работа, во-первых, имела отношение к национальной безопасности и, во-вторых, сулила значительную прибыль для MAIN.

Конечно, я понимал, что главная цель в данном случае отличалась от обычной: надо было не обременить страну долгом, который она никогда не сможет вернуть, а сделать так, чтобы значительное количество нефтедолларов вернулось обратно в Соединенные Штаты. При этом страна будет уже затянута в ловушку, наша экономика переплетется с их экономикой, сделав ее зависимой от нашей. Скорее всего, страна станет более европеизированной и, соответственно, более благожелательной по отношению к нам, интегрируясь в нашу систему.

Начав работу, я понял, что козы, бродившие по улицам Эр-Рияда, были символическим ключом; это был больной вопрос для саудовцев, путешествовавших по всему миру. Эти козы как будто сами просили заменить их чем-то более приличествующим этому пустынному королевству, страстно желавшему войти в современный мир. Я знал, что экономисты ОПЕК подчеркивали необходимость для нефтедобывающих стран повышать уровень переработки добываемой нефти. Экономисты призывали не ограничиваться экспортом сырой нефти, а развивать собственную промышленность, использовать нефть для производства на ее основе продукции, которую они могли бы продавать по более высокой цене, чем сырую нефть.

Осознание этих двух фактов привело меня к разработке выгодной для всех стратегии. Козы были, конечно, просто отправной точкой. На доходы от продажи нефти можно было нанять специализированные американские фирмы, которые сумели бы заменить коз самыми современными системами сбора и переработки мусора, и тогда Саудовская Аравия могла бы гордиться этой новейшей технологией.

Для меня козы стали одной частью уравнения, применимого практически к любому сектору экономики королевства, формулой успеха в глазах королевской семьи, министерства финансов США и моих боссов в MAIN. Согласно этой формуле, деньги шли на создание промышленного сектора для переработки сырой нефти в готовую продукцию для экспорта. В пустыне вырастут огромные нефтехимические комплексы, окруженные технопарками.

Естественно, реализация этого плана требовала строительства электростанций мощностью несколько тысяч мегаватт, линий электропередачи и распределения энергии, автомагистралей, трубопроводов, коммуникационных сетей, транспортных систем, включая новые аэропорты, модернизированные морские порты. Потребуются различные обслуживающие отрасли, а также инфраструктура, которая заставила бы вертеться все шестеренки этого механизма.

Мы все очень надеялись, что этот план станет моделью, демонстрирующей остальному миру, как и что надо делать. Путешествующие по всему свету саудовцы начнут возносить нам хвалы; они будут приглашать лидеров из других стран посетить Саудовскую Аравию и посмотреть своими глазами на свершившееся чудо. Эти лидеры, в свою очередь, обратятся к нам за помощью в разработке аналогичных проектов для их стран; при этом в большинстве случаев эти страны (не члены ОПЕК) будут использовать Всемирный банк или другие варианты финансирования, затягивающие их в долговую яму во благо глобальной империи.

Разрабатывая эти идеи, я думал о козах, и слова моего водителя постоянно звучали у меня в ушах: «Ни один уважающий себя саудовец не станет собирать мусор». Я слышал это неоднократно, в самых разных контекстах. Было очевидно, что саудовцы не намерены направлять своих людей на заводы или стройки. Во-первых, их было для этого слишком мало. Во-вторых, правящий королевский Дом Сауда дал понять, что собирается обеспечить своим подданным такой уровень жизни, который избавит их от тяжелого физического труда. Саудовцы могли бы управлять другими, но сами работать на заводе или стройке не желали. Соответственно, придется импортировать дешевую рабочую силу из других стран, где процветает безработица. Желательно, чтобы она поставлялась из соседних ближневосточных стран или исламских государств, таких как Египет, Палестина, Пакистан и Йемен.

Эта перспектива открывала дополнительные возможности для строительства. Для рабочих придется возводить гигантские жилые комплексы, магазины, больницы, пожарные станции, полицейские участки, заводы по очистке воды и переработке сточных вод, электрические, коммуникационные и транспортные сети. Фактически все это в итоге могло вырасти в современные города на том месте, где некогда была пустыня. Кроме того, здесь открывались возможности для использования новейших технологий, например, при сооружении опреснительных заводов, микроволновых систем и больничных комплексов, а также для внедрения компьютерных технологий.

Такая страна, как Саудовская Аравия, была мечтой любого проектировщика, где могли осуществиться фантазии тех, кто работал в инженерном или строительном бизнесе. Она представляла собой экономическую возможность, не имевшую равных в истории: неразвитая страна с буквально неограниченными финансовыми возможностями и жгучим желанием немедленно стать современной.

Должен сказать, что я наслаждался этой работой. Ни в Саудовской Аравии, ни в Бостонской публичной библиотеке, ни в других местах не было основательных и надежных данных, которые бы оправдывали использование эконометрических моделей в данном случае. Фактически размах работы — полная и немедленная трансформация всей страны в невиданных прежде размерах — означал, что в данном случае, даже если бы такие исторические данные и существовали, они были бы неприложимы.

Никто, собственно, и не ждал подобного количественного анализа, во всяком случае на этой стадии игры. Я просто включил воображение и писал отчеты, в которых предсказывал великолепное будущее королевства. У меня были лишь приблизительные данные для расчетов таких показателей, как стоимость мегаватта электричества, мили дороги или потребность в воде, канализации, размещении, пище и услугах на одного рабочего. От меня не требовалась детализация этих подсчетов или формулировка окончательных выводов. Мне предстояло просто составить план (точнее было бы сказать «видение») того, что было бы возможным, и дать приблизительные подсчеты связанных с этим затрат.

Я все время помнил истинные цели: максимизировать выплаты американским фирмам и сделать Саудовскую Аравию зависимой от Соединенных Штатов. Вскоре стало понятно, насколько эти две цели взаимоувязаны. Почти все новые проекты потребуют в будущем постоянного обслуживания и модернизации, а это в силу технической сложности проектов смогут обеспечить только те компании, которые сами их и создавали. Фактически по ходу работы я стал составлять два списка будущих проектов: один — для инженерных и строительных контрактов, на которые мы могли бы рассчитывать, а другой — для долгосрочных соглашений на обслуживание и управление. MAIN, Bechtel, Brown&Root, Halliburton, Stone&Webster и многим другим американским подрядчикам предстояло получить неплохую прибыль в последующие десятилетия.

Помимо чисто экономической, была и еще одна уловка, направленная на то, чтобы сделать Саудовскую Аравию зависимой от нас, хотя и совсем другим образом. Модернизация этого нефтяного королевства породит немало враждебных реакций. Например, консервативные мусульмане придут в ярость, и Израиль и другие соседние страны почувствуют себя под угрозой.

Экономическое развитие этой страны могло вызвать появление другой точки приложения сил: безопасность Аравийского полуострова. Частные фирмы, специализирующиеся в этой области, а также оборонная и военная промышленность Соединенных Штатов могли ожидать огромных контрактов и, опять же, долгосрочных контрактов на обслуживание и управление. Их присутствие потребовало бы последующих инженерных и строительных контрактов, включая военные аэропорты, ракетные базы, базы для размещения личного состава, а также необходимую инфраструктуру.

Я посылал свои отчеты в запечатанных конвертах служебной почтой, адресуя их проектному менеджеру министерства финансов. Иногда я встречался с некоторыми членами нашей команды — вице-президентом MAIN и своими руководителями. Поскольку этот проект, находящийся в стадии исследований и разработки, не имел официального названия и пока не был частью JECOR, между собой — и шепотом — мы называли его SAMA. Для посвященных эта аббревиатура расшифровывалась примерно следующим образом: «Операция по отмыванию денег Саудовской Аравии». На самом деле это была своего рода «фига в кармане» и одновременно игра слов: центральный банк королевства носил название «Валютное агентство Саудовской Аравии», в английской аббревиатуре — SAMA.

Иногда к нам приходил какой-нибудь представитель министерства финансов США. Во время этих встреч я почти не задавал вопросов. В основном я рассказывал о своей работе, отвечал на комментарии и соглашался делать все то, о чем меня просили. Вице-президента и представителей министерства финансов особенно впечатляли мои соображения насчет соглашений об обслуживании и управлении. Они дали повод одному из вице-президентов сказать фразу, которую мы часто впоследствии использовали, называя королевство «коровой, которую мы можем доить до своего пенсионного заката». У меня эта фраза всегда вызывала ассоциации, скорее, с козами, а не с коровами.

Именно на этих встречах я узнал, что некоторые наши конкуренты выполняют аналогичные задания, надеясь, как и мы, в результате своих усилий получить выгодный контракт. По моим предположениям, MAIN и другие фирмы сами оплачивали эти предварительные работы: они были готовы пойти на краткосрочный риск в надежде вставить ногу в дверь. Мои предположения подкреплялись тем фактом, что время, затраченное мною на работу по этому проекту, оплачивалось по графе «Затраты на общие и административные накладные расходы». Такой подход типичен на этапе проработки технико-экономического обоснования и подготовки предложений для большинства проектов. В данном случае первоначальные затраты, конечно, значительно превосходили обычные, но вице-президенты были абсолютно уверены в том, что они окупятся.

Хотя мы знали, что наши конкуренты тоже трудятся над предложением, однако полагали, что работы хватит всем. Мой опыт позволял предположить, что «призы», которые впоследствии получат фирмы, будут соответствовать оценке нашей работы министерством финансов, а консультанты, чьи проекты примут к исполнению, получат лучшие контракты.

Для меня было вопросом чести вырабатывать сценарии, которые дойдут до фазы проектирования и строительства. Моя звезда в MAIN стремительно восходила. Ключевая роль в SAMA гарантировала ее дальнейший взлет в случае наших успешных действий.

На заседаниях мы открыто обсуждали вероятность того, что SAMA и вообще вся работа JECOR создадут другие прецеденты. Это была новая задача: обеспечить себе выгодную работу в странах, которым не нужны были внешние заимствования. В качестве примеров таких стран на ум немедленно приходили Иран и Ирак. Более того, учитывая человеческую природу, мы думали, что их лидеры захотят превзойти Саудовскую Аравию. Не оставалось сомнений, что нефтяное эмбарго 1973 года, поначалу казавшееся негативным фактом, в конечном итоге обернется неожиданным подарком для инженерного и строительного бизнеса Соединенных Штатов и поможет дальше прокладывать дорогу к глобальной империи.

Я работал над этим планом-мечтой около восьми месяцев, на несколько дней запираясь в своей комнате для совещаний или дома, в квартире, выходящей на Бостон-Коммон. У моих сотрудников были свои задачи, и они в значительной степени оказались предоставлены сами себе, хотя я периодически их навещал. Через какое-то время завеса секретности над нашей работой стала, наконец, приподниматься. Все больше людей узнавали, что вокруг Саудовской Аравии что-то происходит. Возбуждение нарастало, расползались слухи. Вице-президенты и представители министерства финансов США становились все откровеннее — отчасти потому, что сами узнали больше о деталях появившейся остроумной схемы.

Согласно этой схеме, Вашингтон хотел, чтобы саудовцы гарантировали поддержание поставок нефти и цен на нее на уровне, который мог колебаться, при этом оставаясь приемлемым для США и их союзников. Если другие страны, такие как Иран, Ирак, Индонезия или Венесуэла, будут угрожать эмбарго, Саудовская Аравия, с ее огромными нефтяными запасами, восполнит недостающие поставки. Даже просто осознание такой возможности сделает бессмысленной для этих стран саму идею эмбарго. В обмен на эту гарантию Вашингтон предложит саудовскому королевскому дому исключительно привлекательную сделку: обязательство обеспечить полную и недвусмысленную политическую и, если понадобится, военную поддержку, таким образом гарантируя их нахождение у власти.

Это была сделка, от которой Дом Сауда вряд ли смог бы отказаться, учитывая географическое положение страны, недостаток военной силы и вообще уязвимость перед лицом таких соседей, как Иран, Сирия, Ирак и Израиль. Соответственно, Вашингтон использовал свое преимущество, чтобы навязать еще одно важнейшее условие — условие, переопределившее роль ЭУ в мире и ставшее моделью, которую мы позже пытались использовать в других странах, в частности в Ираке. Оглядываясь назад, я все пытаюсь понять, как могла Саудовская Аравия принять это условие. Понятное дело, большинство стран арабского мира, ОПЕК, а также другие мусульманские государства ужаснулись, когда узнали об условиях сделки и о том, как королевский Дом Сауда уступил требованиям Вашингтона.

Условие заключалось в том, что Саудовская Аравия использует нефтедоллары на покупку ценных бумаг правительства Соединенных Штатов. Проценты, полученные от этих ценных бумаг, будут расходоваться министерством финансов США на то, чтобы помочь Саудовской Аравии выбраться из Средневековья и войти в современный индустриальный мир. Иными словами, проценты на полученные саудовцами от продажи нефти миллиарды долларов будут использоваться для оплаты американских компаний, воплощающих разработанный мною и моими конкурентами план-мечту по превращению страны в современную индустриальную державу. Наше собственное министерство финансов будет нанимать нас за счет саудовцев для строительства объектов инфраструктуры и даже целых городов на Аравийском полуострове.

Хотя саудовцы оставили за собой право участвовать в общей разработке проектов, на самом деле будущий облик и экономику Аравийского полуострова предстояло определять командам лучших иностранных специалистов (в основном неверных, по понятиям мусульман). И это происходило в королевстве, основанном на консервативных ваххабитских принципах и управлявшемся согласно этим принципам в течение нескольких веков! Для них это был рискованный шаг, и все же в сложившихся обстоятельствах, учитывая политическое и военное давление со стороны Вашингтона, у Дома Сауда, думаю, не было выбора.

С нашей точки зрения, перспективы для получения огромных прибылей открывались неограниченные. Это была прекрасная сделка, обещавшая создать прецедент.

Еще более привлекательной ее делала возможность обойтись без одобрения конгресса — столь ненавистной процедуры для корпораций, особенно частных, таких как Bechtel и MAIN: они предпочитали держать бухгалтерию в секрете и ни с кем не делиться своими тайнами. Томас У. Липпман, адъюнкт Института Ближнего Востока, в прошлом журналист, красноречиво описывает наиболее важные черты этой сделки:

«Саудовцы, имея много свободных денег, переводили их в министерство финансов, где они и хранились, пока не требовалось оплатить услуги сотрудников или подрядчиков. Эта система гарантировала возвращение саудовских денег обратно в американскую экономику… Она также гарантировала менеджерам комиссии возможность начинать любые проекты, которые они и саудовцы считали необходимыми, без согласования с конгрессом».

Подготовка этого исторического соглашения заняла меньше времени, чем можно было предполагать. Однако после этого необходимо было определить пути реализации соглашения. Для того чтобы начать этот процесс, в Саудовскую Аравию направили доверенное лицо высочайшего правительственного уровня. Это была исключительно конфиденциальная миссия. Я не знаю наверняка, но думаю, что этим посланцем был Генри Киссинджер[20].

Кто бы он ни был, в его задачу входило, прежде всего, напоминание королевской семье о том, что случилось в соседнем Иране, когда Моссадык попытался вытеснить British Petroleum из своей страны. После этого надо было предложить настолько привлекательный план, что его попросту нельзя было бы отклонить; этот план давал бы саудовцам понять, что у них нет лучшего варианта.

Не сомневаюсь, что в конечном итоге саудовцы осознали: либо они принимают наше предложение и тогда получают нашу поддержку, либо отказываются — и отправляются по стопам Моссадыка. Вернувшись в Вашингтон, посланник сообщил о согласии саудовцев принять предложение.

Оставалось одно небольшое препятствие: нам необходимо было убедить ключевых лиц правительства Саудовской Аравии. Как нам сообщили, это было семейным делом. Хотя Саудовская Аравия и не являлась демократическим государством, внутри самого Дома Сауда необходимо было добиться консенсуса.

В 1975 году я был прикреплен к одному из этих ключевых лиц. Я знал, что его зовут принц У., но никогда не думал, что он действительно был наследным принцем. Мне предстояло убедить его в том, что операция по отмыванию денег Саудовской Аравии принесет пользу и этой стране и лично ему.

Это было не так легко, как казалось сначала. Принц повел себя как истинный ваххабит и заявил, что не хочет для своей страны пути западной коммерциализации. Он также заметил, что прекрасно понимает все коварство нашего предложения. По его словам, мы преследовали те же цели, что и рыцари-крестоносцы тысячелетием раньше — христианизацию арабского мира. Фактически в чем-то он был прав. По-моему, различие между нами и крестоносцами было только в названиях.

Средневековые католики заявляли, что их задача — спасти мусульман от чистилища; мы же утверждали, что хотим помочь саудовцам в модернизации их страны. На самом деле, думаю, крестоносцы, как и корпоратократия, прежде всего, жаждали расширения своей империи.

Если забыть о религиозных убеждениях, у принца У. была одна слабость — красивые блондинки. Сегодня упоминание о том, что теперь стало неоправданным стереотипом, кажется почти смехотворным. Следует сказать, что принц У. был единственным из моих многочисленных знакомых саудовцев, кто имел эту склонность; во всяком случае, единственный, кто не стеснялся обнаружить ее при мне.

И все-таки именно его неравнодушие к блондинкам сыграло свою роль в подготовке этой исторической сделки, показав, как далеко я был готов зайти для выполнения своей миссии.

Глава 16
Сводничество и финансирование Усамы бен-Ладена
С самого начала принц У. дал мне понять, что каждый раз, когда он приезжает ко мне в Бостон, его должна развлекать женщина, причем именно того типа, который ему нравится. Больше того, ее функции не должны были ограничиваться обычными обязанностями сопровождающей. Но она и не должна быть профессионалкой, девочкой по вызову, которую он или члены его семьи могли случайно встретить на улице или на коктейле.

Наши встречи с принцем У. всегда держались в секрете, что существенно облегчало мою задачу — исполнять его желания.

Салли, красивая голубоглазая блондинка, жила в Бостоне. Ее муж, пилот United Airlines, постоянно находившийся в поездках либо по долгу службы, либо вне службы, почти не скрывал своих измен. Салли спокойно смотрела на эту сторону жизни своего мужа. Ее вполне удовлетворяли его зарплата, шикарная квартира в Бостоне, а также те преимущества, которые в те времена давало ей положение супруги пилота. Десятью годами раньше она была хиппи — тогда случайные связи были для нее привычным делом; идея же секретного источника дохода показалась ей привлекательной. Она согласилась дать шанс принцу У. с одним обязательным условием: дальнейшая судьба их «романа» будет зависеть исключительно от его поведения и отношения к ней.

К счастью для меня, каждый из них соответствовал критериям другого.

«Отношения принца У. и Салли», раздел главы «Операция по отмыванию денег Саудовской Аравии», создали для меня ряд проблем. Правила MAIN строго запрещали партнерам любую противозаконную деятельность. С точки зрения закона, я поставлял женщин, то есть занимался сутенерством — деятельностью, запрещенной законами штата Массачусетс, поэтому основной проблемой был поиск способа оплаты услуг Салли.

К счастью, наша бухгалтерия позволяла мне не ограничивать себя в расходах. Я всегда давал солидные чаевые, благодаря которым мне удавалось уговаривать некоторых официантов в самых шикарных ресторанах Бостона снабжать меня пустыми бланками счетов; в те времена ресторанные счета заполнялись еще не компьютером, а от руки.

Принц У. становился все смелее. В конце концов он попросил меня сделать так, чтобы Салли приехала к нему в Саудовскую Аравию и поселилась там в его частном доме. Это не было неслыханной просьбой в те дни: уже тогда шла оживленная торговля молодыми женщинами между отдельными европейскими странами и Ближним Востоком. С ними заключали контракт на определенный период, по истечении которого они возвращались домой, где их уже ожидал довольно солидный счет в банке.

Роберт Баер, в течение 20 лет служивший оперативником в одном из управлений ЦРУ, специалист по Ближнему Востоку, пишет: «В начале 1970-х, когда начали поступать нефтедоллары, предприимчивые ливанцы стали ввозить в королевство проституток для принцев… Поскольку никто в королевской семье не знает, что такое «подбивать бабки» и как сверять счета в чековой книжке, ливанцы сказочно обогатились».

Я знал об этой ситуации и даже был знаком с людьми, которые могли организовать такие контракты. Однако передо мной стояли два больших препятствия: Салли и оплата. Я был уверен, что в планы Салли не входил переезд из Бостона в домик в пустыне на Ближнем Востоке. Кроме того, совершенно очевидно, что такие затраты не покроет никакая коллекция ресторанных счетов.

Принц У. избавил меня от моего второго затруднения, сообщив, что оплачивать свою любовницу будет сам; от меня требовалось только организовать ее приезд в его страну. Кроме того, я с великим облегчением узнал, что в Саудовскую Аравию должна поехать не обязательно та Салли, с которой он проводил время в Соединенных Штатах. Я обзвонил нескольких знакомых, у которых были контакты с ливанцами в Лондоне и Амстердаме. Через пару недель суррогатная «Салли» подписала контракт.

Принц У. был непростым человеком. Девушка удовлетворяла все его телесные желания, и мое содействие в этом отношении помогло мне завоевать его доверие. Однако оно никоим образом не помогло убедить принца в том, что SAMA — это именно та стратегия, которую ему следует рекомендовать своей стране. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы добиться нужного результата. Часами я показывал ему статистические данные, помогал анализировать исследования, проведенные нами для других стран, включая эконометрические модели, разработанные мною для Кувейта во время обучения у Клодин за несколько месяцев до поездки в Индонезию. В конце концов он смягчился.

Я не владею подробной информацией о том, что происходило между моими коллегами ЭУ и ключевыми лицами Саудовской Аравии. Я только знаю, что весь пакет был, в конце концов, принят королевской семьей. MAIN получила за свои услуги один из наиболее выгодных контрактов министерства финансов. Нам дали подряд на полномасштабное исследование состояния электроэнергетической системы, плохо организованной и устаревшей, а также на разработку новой, соответствующей стандартам Соединенных Штатов.

Как обычно, моя работа заключалась в том, чтобы отправить первую группу сотрудников для разработки экономического прогноза и прогноза электрической нагрузки для каждого региона страны. Трое моих сотрудников, имеющих опыт работы в международных проектах, уже собирались вылетать в Эр-Рияд, когда наш юридический отдел сообщил, что по условиям договора мы обязаны уже через несколько недель иметь полностью укомплектованный и работающий офис в Рияде.

Соглашение с министерством финансов предусматривало, что все оборудование должно быть произведено либо в США, либо в Саудовской Аравии. Поскольку в Саудовской Аравии не было соответствующих предприятий, все приходилось присылать из Штатов. К своей досаде мы обнаружили, что длинные вереницы судов подолгу ожидали очереди, чтобы войти в порты Аравийского полуострова. Доставка морем могла занять много месяцев.

MAIN не собиралась терять такой выгодный контракт из-за пары меблированных комнат. Совещание партнеров продолжалось несколько часов. Было решено зафрахтовать «Боинг747», заполнить его оборудованием и мебелью, закупленными в близлежащих магазинах, и послать все это в Саудовскую Аравию. Помню, я подумал, что будет удачным совпадением, если это окажется самолет United Airlines, управляемый пилотом, чья жена сыграла столь важную роль в привлечении Дома Сауда на нашу сторону.

Сделка между США и Саудовской Аравией преобразила страну практически в мгновение ока. Вместо коз появились 200 ярко-желтых американских грузовиков-компакторов для мусора, поставленных по 200-миллионному контракту фирмой Waste Management, Inc. Таким же образом был модернизирован каждый сектор саудовской экономики, от сельского хозяйства и энергетики до образования и связи. В 2003 году Томас Липпман писал:

«Американцы изменили безбрежный и безрадостный облик страны, в котором преобладали палатки кочевников и мазанки крестьян, на свой манер, вплоть до кофейни Starbucks на углу и пандусов для инвалидных колясок в новых зданиях. Сегодня Саудовская Аравия — страна скоростных магистралей, компьютеров, кондиционированных торговых центров с теми же блестящими магазинами, которые можно найти в богатых американских предместьях, элегантных отелей, ресторанов быстрого питания, спутникового телевидения, современных больниц, небоскребов, парков развлечений».

Планы, которые мы создали в 1974 году, установили стандарт для будущих переговоров с нефтяными странами. В каком-то смысле SAMA/JECOR была следующим шагом после достижений Кермита Рузвельта в Иране. Этот проект усовершенствовал арсенал политико-экономического оружия, используемого новым поколением борцов за глобальную империю.

Операция по отмыванию денег Саудовской Аравии и Объединенная комиссия также установили прецеденты международного правосудия. Это стало очевидным на примере дела Иди Амина. Когда в 1979 году печально известного угандийского диктатора выслали из страны, Саудовская Аравия предоставила ему убежище. Хотя он считался деспотом и убийцей, на совести которого была смерть по разным подсчетам от 100 до 300 тысяч человек, он удалился на покой и проживал в роскоши, пользуясь машинами и слугами, предоставленными ему Домом Сауда. США тихо возражали, но решили особо не акцентировать внимание на этом моменте, боясь поставить под угрозу достигнутые с саудовцами соглашения. Амин провел свои последние годы, занимаясь рыбалкой и гуляя по пляжу. В 2003 году он умер в Джидде в возрасте 80 лет: у него отказали почки.

Более сложную и в конечном итоге более опасную роль было позволено играть Саудовской Аравии в финансировании международного терроризма. Соединенные Штаты не скрывали своего желания, чтобы Дом Сауда финансировал войну, которую вел Усама бен-Ладен в Афганистане против Советского Союза в 1980-е. Совместные выплаты Эр-Рияда и Вашингтона моджахедам составили примерно 3,5 миллиарда долларов. Однако участие в этом США и Саудовской Аравии не ограничивалось финансированием.

В конце 2003 года U.S. News&World Report провел всестороннее расследование, назвав его «Саудовские связи». Журналисты просмотрели тысячи страниц судебных стенограмм, отчеты американской и других разведслужб, прочие документы, побеседовали с десятками государственных служащих и специалистов по терроризму и Ближнему Востоку. Они обнаружили, в частности, следующее:

«Это было неоспоримым фактом: Саудовская Аравия, давний союзник США и крупнейший в мире поставщик нефти, каким-то образом стала, по выражению высокопоставленного сотрудника министерства финансов, «эпицентром» финансирования терроризма.

Начиная с конца 1980-х, после двойного шока Иранской революции и войны СССР в Афганистане, якобы официальные благотворительные фонды Саудовской Аравии стали основным источником финансирования быстро набиравшего силу движения джихада. В 20 странах деньги использовались для организации и поддержания учебно-тренировочных лагерей, покупки оружия, а также рекрутирования новых членов.

Саудовская щедрость побуждала чиновников Соединенных Штатов смотреть в другую сторону, считают некоторые ветераны разведки. Миллиарды долларов в контрактах, грантах, зарплатах были выплачены широкому кругу бывших госслужащих США, связанных с саудовцами: послам, сотрудникам ЦРУ, даже министрам…

Перехваты телефонных разговоров свидетельствуют о том, что члены королевской семьи поддерживали не только Аль-Каиду, но и другие террористические группировки».

После атак 2001 года на Всемирный торговый центр и Пентагон появились новые доказательства скрытых отношений между Вашингтоном и Эр-Риядом. В октябре 2003 года журнал Vanity Fair раскрыл ранее недоступную широкой публике информацию в аналитической статье «Спасая саудовцев».

Рассказ о взаимоотношениях семьи Буша, Дома Сауда и семьи бен-Ладена не стал для меня сюрпризом. Я знал, что эти отношения существовали, как минимум, со времени операции по отмыванию денег Саудовской Аравии, которая началась в 1974 году, и периода работы Джорджа Х.У. Буша представителем США при ООН (1971–1973), а затем на посту директора ЦРУ (1976–1977). Меня действительно удивило только то, что правда, в конце концов, вышла наружу. Vanity Fair заключает:

«Семья Буша и Дом Сауда, две наиболее влиятельные династии в мире, имели личные, деловые и политические связи в течение более 20 лет…

В частном секторе саудовцы поддерживали Harken Energy, пробивавшуюся на рынок нефтяную компанию, в которой Джордж У. Буш был инвестором. Недавно бывший президент Джордж Буш и его давний соратник, бывший госсекретарь Джеймс Бейкер III, предстали перед саудовцами как лица, собирающие средства для Carlyle Group, вероятно, крупнейшей в мире частной фирмы, занимающейся ценными бумагами. Сегодня бывший президент Буш остается старшим советником фирмы, в число инвесторов которой входит, как говорят, некий саудовец, обвиненный в связях с группами, поддерживавшими террористов.

Всего несколько дней спустя после 11 сентября богатые саудовцы, включая членов семьи бен-Ладена, покинули Соединенные Штаты на частных самолетах. Неизвестно, кто давал разрешение на вылет; не были опрошены и пассажиры. Не длительные ли отношения семьи Буша с саудовцами помогли этому случиться?».

Часть третья: 1975–1981 гг.
Глава 17
Переговоры по Панамскому каналу и Грэм Грин
В Саудовской Аравии было сделано немало карьер. Моя собственная и без того развивалась вполне удачно, а успехи в пустынном королевстве, безусловно, открыли для меня новые перспективы. К1977 году я построил небольшую империю, штаб-квартира которой находилась в бостонском офисе. Она состояла примерно из 20 специалистов и нескольких консультантов из других подразделений MAIN и дочерних структур, разбросанных по всему миру. Я стал самым молодым партнером в фирме, имеющей столетнюю историю.

В дополнение к должности главного экономиста меня еще назначили управляющим по экономике и региональному планированию. Я читал лекции в Гарварде и других учебных заведениях; газеты выпрашивали у меня статьи о текущих событиях. У меня была яхта, стоявшая в бостонской гавани рядом с историческим военным кораблем Constitution, прозванным «Старик железнобокий» и известным победой над берберскими пиратами вскоре после Войны за независимость. Я получал высокую зарплату и владел ценными бумагами, обещавшими сделать меня миллионером задолго до моего сорокалетия. Да, мой брак распался, но я проводил время с очаровательными женщинами на разных континентах.

У Бруно появилась идея нового подхода к прогнозированию: эконометрическая модель, основанная на учении русского математика прошлого века А. Маркова. Модель предполагала придание субъективной вероятности прогнозам, касающимся роста некоторых секторов экономики. Она идеально подходила для обоснования завышенных оценок роста, которые мы так любили показывать в целях получения крупных кредитов. Поэтому Бруно попросил меня посмотреть, как можно использовать эту концепцию.

Я нанял молодого математика из Массачусетского технологического института, доктора Надипурама Прасада, и выделил ему бюджет. Через шесть месяцев он преобразовал метод Маркова для эконометрического моделирования. Затем мы вместе выпустили несколько научных статей, представлявших революционный метод Маркова для прогнозирования влияния инфраструктурных инвестиций на экономическое развитие.

Это было именно то, чего нам не хватало: инструмент, научно «доказывавший», что мы приносим большую пользу странам, втягивая их в долговую ловушку, из которой они никогда не смогут выбраться. На самом деле только высококвалифицированный эконометрист, имея уйму времени и денег, мог бы разобраться во всех сложностях метода Маркова или поставить под сомнение наши выводы. Наши статьи были опубликованы несколькими престижными изданиями, мы официально представляли их на конференциях и в университетах в разных странах. Эти статьи — и мы сами — стали широко известны в нашей отрасли.

Что касается Торрихоса, то мы с ним соблюдали условия нашего тайного соглашения. Я обеспечил достоверность наших исследований, а также то, что наши рекомендации принимали во внимание интересы беднейших слоев. Хотя я и слышал ворчание по поводу того, что мои прогнозы по Панаме не дотягивают до требуемых стандартов и даже попахивают социализмом, факт оставался фактом: MAIN продолжала получать контракты от правительства Торрихоса. Контракты предусматривали создание генеральных планов развития не только традиционного сектора инфраструктуры, но и сельского хозяйства. Кроме того, со стороны я наблюдал за началом переговоров Торрихоса и Джимми Картера о пересмотре соглашения по Каналу.

Переговоры по Каналу вызвали глубочайший интерес во всем мире. Все ждали, как поведут себя Соединенные Штаты: поступят ли так, как, по мнению всего мира, должны были поступить, то есть передать панамцам контроль над Каналом, или попытаются воссоздать общемировой вариант «Замысла Провидения», подорванный поражением во Вьетнаме. Многим казалось, что президентом Соединенных Штатов был избран разумный и способный на сострадание человек, и произошло это как раз вовремя. Однако консервативные бастионы Вашингтона и трибуны религиозных правых гудели от негодования. Как могли мы отдать этот оплот национальной обороны, этот символ американского мастерства, эту полоску воды, которая привязывала судьбы Латинской Америки к прихотям американских коммерческих интересов?

Приезжая в Панаму, я обычно останавливался в отеле «Континенталь». Однако в мой пятый приезд мне пришлось остановиться в отеле «Панама» через дорогу, поскольку в «Континентале» шел ремонт и было очень шумно. Сначала это неудобство меня очень раздражало: я считал «Континенталь» своим домом вдали от дома. Но теперь просторное патио, в котором я сидел, с его ротанговыми креслами и пропеллерами-вентиляторами под деревянным потолком нравилось мне все больше. Обстановка напоминала «Касабланку», казалось, в любую минуту мог войти Хэмфри Богарт. Я положил на стол номер New York Review of Books, в котором только что закончил читать статью о Панаме, и уставился на эти пропеллеры, вспоминая вечер два года назад.

— Форд — слабый президент. Его не переизберут, — предсказывал Омар Торрихос в 1975 году. Он беседовал с группой влиятельных панамцев. Я был одним из немногих иностранцев, приглашенных в этот старинный элегантный клуб с вентиляторами под потолком.

— Именно поэтому я решил ускорить решение вопроса о Канале. Сейчас самое подходящее время для начала политической битвы за его возвращение.

Эта речь вдохновила меня. Я вернулся в отель и написал письмо, которое, в конце концов, отправил в Boston Globe. Мне в офис перезвонил редактор с просьбой написать статью в раздел «Компетентное мнение». Статья «Колониализму в Панаме нет места в 1975 году» заняла почти полстраницы напротив редакционных статей в номере от 19 сентября 1975 года.

В ней назывались три конкретные причины, по которым следовало вернуть Канал Панаме. Во-первых, «Нынешняя ситуация несправедлива — и уже одно это является достаточной причиной для любого решения». Во-вторых, «Существующее соглашение несет в себе куда больше риска в отношении безопасности, чем риск от частичной передачи контроля панамцам». Я сослался на исследование, проведенное Комиссией по Каналу, которое пришло к выводу: «Движение по Каналу может быть остановлено на два года бомбой, заложенной каким-то одиночкой со стороны Гатунской дамбы». Кстати, именно на этой угрозе генерал Торрихос неоднократно публично акцентировал внимание. И, в-третьих, «Нынешняя ситуация создает серьезные проблемы для отношений между Соединенными Штатами и Латинской Америкой». Закончил я следующим:

«Лучший способ обеспечить бесперебойную и эффективную работу Канала — помочь панамцам получить контроль над Каналом. Поступая таким образом, мы могли бы гордиться своей приверженностью курсу самоопределения, в верности которому поклялись 200 лет назад…

Колониализм был в моде в начале века (в начале 1900-х), равно как и в 1775-м. Возможно, ратификация подобного соглашения была правомерной в контексте того времени, но сегодня ей нет оправдания. Колониализму нет места в 1975 году. Отмечая свое двухсотлетие, мы должны это осознавать и действовать соответствующим образом».

С моей стороны довольно смело было писать подобное, особенно учитывая тот факт, что я недавно стал партнером в MAIN. Считалось, что партнеры должны избегать общения с прессой и, уж конечно, воздерживаться от политических обличений, публикуемых на первых страницах самой влиятельной газеты Новой Англии.

По внутренней почте я получил целую кипу неприятных, в основном анонимных, записок, приколотых к копиям газетной статьи. Я уверен, что одна из них была написана рукой Чарли Иллингворта. Мой первый проектный менеджер работал в MAIN уже более десяти лет (а я меньше пяти) и все еще не был партнером. На записке был нарисован череп с костями, а под рисунком была незатейливая подпись: «И этот коммуняка — партнер в нашей фирме?».

Бруно вызвал меня к себе в кабинет.

— У вас будет много бед из-за этой статьи. MAIN — довольно консервативное место. Но хочу, чтобы вы знали мое мнение: вы сообразительны. Торрихосу наверняка понравится эта статья; очень надеюсь, что вы послали ему экземпляр. Хорошо. Так вот, этим ребятам в офисе — тем, кто считает Торрихоса социалистом, — на самом деле абсолютно все равно, кто он; для них главное — чтобы были контракты.

Бруно, как всегда, оказался прав. Шел 1977 год, у власти в США был Картер, велись серьезные переговоры по Каналу. Многие конкуренты MAIN приняли не ту сторону и, соответственно, были вынуждены уйти из Панамы; объем же нашей работы все увеличивался. Я сидел в холле отеля «Панама», только что закончив чтение статьи Грэма Грина в New York Review of Books.

Статья «Страна пяти границ» была довольно дерзкой. Речь в ней шла, в частности, о коррупции среди старших офицеров Национальной гвардии Панамы. Автор подчеркивал: генерал сам признает, что многие его сотрудники пользуются особыми привилегиями, в частности лучшими квартирами, поскольку, «…если я им не заплачу, заплатит ЦРУ». Здесь чувствовался явный намек на то, что разведка США намеревалась действовать вопреки воле президента Картера и, если потребуется, подкупить армейское руководство Панамы, чтобы те саботировали переговоры по соглашению. Я постоянно задавал себе вопрос: не начали ли уже шакалы подбираться к Торрихосу?

В разделе «Люди» журнала Time или Newsweek я видел фотографию Торрихоса и Грина, сидевших рядом. Подпись поясняла, что писатель, личный гость генерала, теперь стал хорошим другом Торрихоса. Мне было интересно, какие чувства испытывал генерал к этому писателю: человек, пользовавшийся его доверием, теперь выступил с такой критикой.

Статья Грэма Грина подняла и еще один вопрос, имевший отношение к тому дню 1972 года, когда я сидел за кофейным столиком с генералом. По моему тогдашнему убеждению, генерал знал, что целью игры в иностранную помощь является его личное обогащение и погружение страны в долговую яму. Я был уверен, что он понимал: вся система построена на презумпции продажности людей, облеченных властью, а его решение не брать ничего лично для себя, но использовать помощь во благо народа в конечном итоге может привести к его свержению. Мир наблюдал за этим человеком; последствия его действий сказывались далеко за пределами Панамы и, соответственно, все, что он делал, воспринималось очень серьезно.

Раньше я задумывался о том, как отреагирует корпоратократия, если займы Панамы пойдут на помощь бедным, не обременяя при этом страну неподъемным долгом. Теперь же я пытался понять, не сожалеет ли Торрихос о заключенной нами в тот день сделке. Я и сам уже не знал, как отношусь к этой сделке. Конечно, я отступил от своей роли ЭУ. Вместо того чтобы вести собственную игру, я стал играть по его правилам и принял его условия: честность в обмен на контракты для MAIN. В чисто экономическом плане для MAIN это было мудрым деловым решением. Тем не менее оно противоречило тому, что заложила во мне Клодин, потому что не способствовало расширению глобальной империи. Не это ли заставило теперь спустить шакалов с цепи?

Я помню, что подумал в тот день, выйдя от Торрихоса: история Латинской Америки усеяна павшими героями. Система, основанная на коррумпировании публичных деятелей, жестоко карает тех, кто отказывается коррумпироваться.

Вдруг мне показалось, что у меня что-то происходит с глазами: через холл медленно двигалась знакомая фигура. Сначала я подумал, что это Хэмфри Богарт, но тот к тому времени уже отошел в мир иной. А потом я узнал его: одна из величайших фигур современной английской литературы, автор романов «Сила и слава», «Комедианты», «Наш человек в Гаване», а также статьи, которую я только что положил на столик перед собой. Поколебавшись минуту, Грэм Грин огляделся вокруг и направился в кафе.

Я хотел окликнуть его или побежать за ним, но сдержал себя. Мне показалось, что он хочет побыть один; кроме того, внутренний голос подсказал, что он может не захотеть общаться со мной. Я оглянулся, взял номер New York Review of Books и минуту спустя, к своему удивлению, оказался в дверях кафе.

Я уже завтракал в тот день, поэтому метрдотель посмотрел на меня с удивлением. Я посмотрел по сторонам. Грэм Грин сидел в одиночестве за столиком около стены. Я указал на столик рядом с ним.

— Вон там, — сказал я метру. — Я могу еще раз позавтракать за тем столиком?

Я никогда не скупился на чаевые. Метр понимающе посмотрел на меня и провел к столику.

Писатель был поглощен своей газетой. Я заказал кофе и круассан с медом. Мне хотелось узнать, что Грин думает о Панаме, Торрихосе, о Канале, но я никак не мог придумать, как начать разговор. Он оторвался от газеты, чтобы сделать глоток кофе.

— Извините, — начал я.

Он пристально — или мне это показалось? — взглянул на меня.

— Да?

— Мне неловко вас беспокоить. Но вы ведь Грэм Грин, не так ли?

— Да, действительно, так. — Он тепло улыбнулся. — Большинство людей в Панаме не узнают меня.

Я заверил его, что он — мой любимый писатель, рассказал ему вкратце о своей жизни, включая работу в MAIN и встречи с Торрихосом. Он спросил, не я ли тот консультант, который опубликовал статью о том, что Америке надо уходить из Панамы.

— В Boston Globe, если я правильно припоминаю.

Я был поражен.

— Довольно смело, учитывая ваше положение, — сказал он. — Может, вы пересядете ко мне?

Я пересел за его столик и просидел там, должно быть, около полутора часов. Во время нашей беседы я понял, насколько близок был ему Торрихос. Он говорил о генерале так, как отец мог бы говорить о сыне.

— Генерал, — сказал он, — пригласил меня, чтобы я написал книгу о его стране. Этим я и занимаюсь. Это будет документальная проза — не совсем обычная вещь для меня.

Я поинтересовался, почему он предпочитал писать романы, а не документальную прозу.

— Художественная литература безопаснее, — ответил он. — Как правило, я пишу о неоднозначных событиях. Вьетнам. Гаити. Мексиканская революция. Многие издательства побоялись бы печатать документальную прозу на эти темы. — Он указал на журнал New York Review of Books, лежавший на столе, за которым я сидел раньше. — Подобные слова могут принести много вреда. — Он улыбнулся. — Кроме того, мне нравится писать художественные произведения. Это дает мне больше свободы. — Он пристально посмотрел на меня. — Важно писать о тех вещах, которые действительно имеют значение. Как в вашей статье в Globe о Канале.

Его восхищение Торрихосом было очевидно. Похоже, панамский лидер смог произвести на писателя такое же сильное впечатление, какое он произвел на бедных и обездоленных. И настолько же ясно было, что Грин переживает за своего друга.

— Это грандиозная задача, — воскликнул он, — противостоять северному гиганту. — Он печально покачал головой. — Я боюсь за его безопасность.

Ему пора уже было уходить.

— Я должен успеть на самолет во Францию, — сказал он, медленно поднимаясь и пожимая мне руку. Он посмотрел мне в глаза. — Почему бы вам не написать книгу? — Он ободряюще кивнул. — Она в вас. Но помните, она должна быть о вещах, которые имеют значение.

Он повернулся и пошел к выходу. Затем остановился и снова вернулся.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Генерал победит. Он вернет Канал.

Торрихос вернул Канал. В том же 1977 году он успешно заключил с президентом

Картером новые соглашения, по которым контроль над зоной Канала и над самим Каналом переходил к Панаме. После этого Белому дому пришлось убеждать конгресс ратифицировать эти соглашения. Последовала длительная и тяжелая борьба. В конечном итоге соглашение по Каналу было ратифицировано большинством с перевесом в один голос. Консерваторы поклялись отомстить.

Через много лет вышла документальная книга Грэма Грина «Знакомство с генералом». Она была посвящена «друзьям моего друга, Омара Торрихоса, в Никарагуа, Сальвадоре и Панаме».